21.07.04 г. 21.10

Начался маневр съемки со швартовов теплохода «Дмитрий Пожарский» от причала речного вокзала г. Санкт-Петербурга. Я внимательно наблюдал, как с мостика худощавый капитан подавал команды на отдачу швартовных концов. Я обратил внимание своей жены Ольги, что пока не будет выбран кормовой конец, нельзя работать машинами на винт, чтобы он не намотался на этот самый винт. Наконец, прозвучало: "Кормовой на борту", - и заработали машины. Приятно было ощутить в самом начале похода, что ты, как бывший моряк, еще что-то помнишь.

 

 

Как всегда в нашем городе, вечернее солнце жарко светило, и под марш «Прощание Славянки» наш белый теплоход начал отходить от причала. Это всегда очень волнительно. Как точно написаны слова к песне: "как провожают пароходы совсем не так, как поезда, морские медленные воды, не то, что рельсы в два ряда".

 

Мы с Олей поднялись на самую верхнюю 5-ю палубу и, встав ближе к корме, махали вовсю провожающим. Под марш «Славянки» все, как родные.

Да уж, какие там самолеты и поезда? Недаром еще Джек Лондон, кажется, написал, что «в мире есть три состояния человека - это живые, мертвые, и те, кто в море!» Вода -  это особая стихия!

 

Посреди Невы у нас по корме еще три таких же пятипалубных гиганта маневрировали и пристраивались нам в кильватер,  это «А.Чехов», «А.Литвинов» и какой-то еще.

Наш лайнер набирал ход, и хоть объявили по судовой трансляции о получении постельного белья, но мы хотели увидеть во всей своей красе новый вантовый мост через Неву, жемчужину кольцевой автодороги Петербурга. Четырехсотметровый безопорный пролет просто поражает своей грандиозностью и изяществом.

 

- Гляди, человечек какой маленький, - говорит мне супруга.
- Еще бы, мост высотой  60 метров,  - отвечаю я.

 

Справа на траверзе проходим район Рыбацкое. На самом берегу нас провожают большие многоквартирные дома красного кирпича 137-й серии. Слева от нас на правом берегу реки все больше домов индивидуального строительства – коттеджей. Чем выше поднимаешься вверх по Неве, тем все больше и больше этих домов для «новых русских». Даже не думал, что они здесь так обосновались. Посидели какое-то время в креслах на носу корабля, на самой верхней палубе. Нева становилась все извилистее, поэтому створные знаки сменяют один другого. По обоим бортам судна виднеются большие красные бакены, между которых 1-й помощник капитана уверенно ведет теплоход.

 

Незадолго до этого в кинозале судна первые лица круиза рассказали нам о походе, о правилах поведения, каждый говорил о своем. Капитан оказался небольшого роста, худощавого телосложения. Он производил впечатление строгого начальника, но старался быть доброжелательным и даже остроумным. На теплоходе оказалось мало Питерцев, в основном это были жители Поволжья, и даже были Мурманчане. Сама команда оказалась из Нижнего Новгорода, а поварихи и официантки – из-под Нижнего (километров 50 вверх по Волге, из  поселка «Память Парижской коммуны»). Простые русские люди, совестливые и красивые, приятно было видеть их лица и ощущать рядом с собой на протяжении всего круиза. Начинал развеиваться один из мифов СМИ, о том, что Российская глубинка спилась. «Наглая ложь», как сказал Ролан Быков в фильме «Я шагаю по Москве». Приятно было понимать, что Россия – это не только Москва и Санкт-Петербург. Я думал об этом, глядя на закатное солнце, на вскипающие за кормой буруны. Становилось прохладно, а на душе теплело от сознания, что ты среди своих.

 

Сейчас, когда я пишу эти строки в нашей двухместной каюте и ощущаю легкую вибрацию от вращающейся линии вала, я  слышу, как через открытый иллюминатор близко шумит вода, мне хочется высунуть руку и коснуться ее рукой. Вспомнился почему-то Лондоновский Мартин Иден, специально выбравший себе такую же каюту, с иллюминатором поближе к воде. Я говорю об этом Ольге, но она меня не понимает. А в темном круглом окошке – темный лес и глушь, надо укладываться спать. Хоть мы и не на военном корабле, а  на  теплоходе, но все же надо  привыкать к порядку. Заглянул в каюту матрос - дежурный по палубе - и предупредил, чтобы задраили иллюминатор (он его назвал окном), так как скоро выйдем в Ладогу, и будет захлестывать волной. Знал бы, - горделиво подумал я, - кому он это говорит,  «салага»? Морскому волку, бывшему, конечно. Никогда нутро с этим не смирится, ничего не поделаешь, морская душа – это на всю жизнь.

 

Ночью было душно, непривычно в новых условиях, казалось, я не спал, но на самом деле спал, и мне снились сны. В одном из них снился шторм. Через иллюминаторы, для простоты произношения впредь буду называть их окна, начала поступать вода, нужно было начинать борьбу за живучесть. Я вспомнил про матросов, которые, по сценарию сна, находились в большом кубрике. Там уже вовсю бушевала стихия, и я, как командир, начинал действовать. Это удивительно, но обычно не запоминающий снов этот сон я запомнил.

 

В 7.00 зазвонил будильник. Я отряхнулся от своих тяжелых снов и увидел в окошке низкий травянисто-кустистый берег. Броняшку на окне я отдраил еще в темноте, когда вошли в реку Свирь. Теперь же, мы открыли само окно, и в каюту ворвался свежий речной воздух. Поднявшись на верхнюю палубу, залюбовались прекрасными видами реки Свирь. Перед нами были абсолютно безлюдные места, вот где рыбалка и грибы, - подумал я. Несколько рыбацких лодок находилось в камышах. Солнце всходило, было приятно делать зарядку, прыгать на скакалке и поглощать расстояние. Вся эта природа, река, кустистые берега, солнышко - все как бы поглощалось тобой. Вот, наконец, встречное судно. Температура воздуха 17 градусов, скорость на глаз 12 узлов (24 километра в час). Разошлись левыми бортами с сухогрузом, заполненным лесом. Я отдал честь, как на военном корабле, приложив руку к пустой седой голове, как известно, руку прикладывают только к фуражке, Оля сделала тоже самое. Я заметил, что она здесь, на теплоходе, стала меня больше уважать и слушаться.

 

Обычное наше место - на верхней палубе, в носовой части, любуемся берегами древней реки, пытаюсь найти хоть какой-то признак жизни. Посмотрел по карте, на десятки километров никаких населенных пунктов. Берега, как бы меняются местами, то на левом берегу бор, а на правом – лиственный лес, то наоборот. Неизменна только тишина, какая тишина под открывающиеся все новые и новые перспективы изгибов реки и многочисленных створных знаков. Какая девственность рядом с цивилизацией. Сейчас, вероятно, Шишковская Угрюм-река больше освоена из-за добываемых запасов. А здесь, похоже, ничего не добывают, на 100 километров заповедник и тишина, прерываемая изредка, моторными лодками с трещащими на них дешевыми моторами. Встречное судно с лесом, на борту-СТК1016, так и подмывает сыграть «захождение», встать и отдать честь. Жаль только, что везут лес из России, везут, везут пароходами, эшелонами, обезлесивают Россию-матушку безнравственные дельцы и чиновники, об этом еще Достоевский писал в своем дневнике.

 

Река Свирь, сколько ни смотришь на ее берега, не перестаешь удивляться. Вот деревенька, черные избы, хаты, какие-то коровники, свинарники, амбары, никаких дач здесь нет. Только местные жители, ведущие натуральное хозяйство. Пароходик с причаленной к нему лодкой для переправы людей с левого берега на правый. Как видение, проплывает этот маленький кусочек цивилизации, а затем опять  - лесное безмолвие. Как задумаешься, что эти виды, обрывистых берегов и речных изгибов, не изменились и за тысячу лет,  дух захватывает. Мысленно можно представить себе старинные ладьи с бородатыми голубоглазыми кормчими, стоящими на руле. Тогда не было навигационных ориентиров, но как-то обходились.

 

В некоторых местах правый берег реки представляет из себя удивительное зрелище. Его обрывистый песчаный берег высотой более 10-ти метров, осыпаясь, подтачивает корни высоких сосен и елей, стоящих тесно друг к другу. Проходит время, и прямо у нас на глазах река «берет свое». Огромная красавица ель падает верхушкой в реку, а корни, огромные корни, задираются в синее небо. Забегая вперед, скажу, что это же явление мы будем наблюдать и на берегах самой Волги. Печальная картина, скажу я вам, как будто русскую девушку отдают в качестве дани половецкому хану.

 

Мы сидим в каюте, когда Оля со своей верхней полки, толкает меня в плечо, смотри-смотри – белый крест на берегу. На карте нет никакой деревни, и не видно никаких признаков жилья. И все же за этими деревьями кто-то живет, забрасывает невод, выращивает хлеб и умирает. Может быть, кто-то, очень любивший реку, завещал себя похоронить на ее берегу.

 

А вот и Лодейное поле.

Воссозданный фрегат "Штандарт".

Фото Википедия

 

Петр Великий построил здесь первую судостроительную верфь. Здесь был заложен первый российский 28-пушечный фрегат «Штандарт», аналог которого был воссоздан нашими питерскими энтузиастами несколько лет назад. Этот современный потомок петровского детища  был гостем  многих европейских стран и участником морских парадов и праздников в акватории реки Невы. На этой верфи было всего построено более 400 военных кораблей, славно послуживших Отечеству.

 

А вот и первый Свирский шлюз.

 

Никогда до этого не приходилось видеть подобных инженерных сооружений, видел только доки. Онежское озеро выше Ладожского на 27 метров. Когда-то на этом месте был, вероятно, огромный водопад, а сейчас электростанция и шлюз. Теплоход медленно заходит в ворота огромной бетонной коробки, напоминающей док. Издали кажется, что он не пролезет в эту узкую щель. Но вот судно зашло в шлюз, и за нами закрылись ворота. Впереди были видны такие же ворота и огромная бетонная ступенька. А по обоим бортам нашего теплохода возвышались мокрые, темные, бетонные стены, уходящие далеко вверх. Создавалось ощущение какого то тесного, осклизлого плена, как в фильме «Тайна двух океанов». Но вот открылись кингстоны и вода хлынула в шлюз, наш плавающий дом стал подниматься вверх с весьма ощутимой скоростью. Примерно один метр за минуту была скорость подъема. И вот уже становятся видны за стеной шлюза, сначала крыши, а затем и сами дома, с их огородами и цветочными грядками. Я смотрю на передние ворота, где уровень воды стал вровень с верхней их частью, они открываются, и мы опять видим реку Свирь, только уровень ее на 12 метров выше, чем той части реки, по которой мы только что плыли, до шлюза. Впереди маячат несколько таких же теплоходов, наших собратьев, и танкеров, лежащих в дрейфе и ожидающих своей очереди на шлюзование.

 

Через несколько минут первая зеленая стоянка в небольшой деревушке, жители которой обслуживают шлюз и занимаются сельским хозяйством.

 

Идем гулять по деревне, купаться и загорать на реке, погода этому очень способствует. Вода в Свири чистая и теплая. Накупавшись вдоволь, пошли смотреть, чем нас сможет порадовать местный магазин. Оле был нужен кефир, но его нигде не оказалось. На вопрос, как же вы можете жить без кефира? - молодая, но уже остроумная продавщица ответила лаконично:  «молча», у нас в каждом дворе по корове. Мы с Олей купили по мороженому и сели на улице возле магазина под тентом коротать время до отхода корабля.

 

Оказавшаяся рядом местная бабулька поведала нам по секрету, что эта продавщица обвешивает и обсчитывает народ, а недавно кого-то обсчитала на 60 рублей. Потом разговорилась и рассказала, что за короткое время похоронила всех своих мужчин – пять человек. Мужа, двух племянников-чернобыльцев, сына, умершего от сердца и зятя, работавшего на финнов, вырубающих наш лес. Ему накинули на шею удавку неизвестные лица и забрали получку. Мужчин не осталось, только две дочери. Одна работает в Лодейном поле, а другая в Санкт-Петербурге. Посетовала, что к дочерям уехать не может, так как опасается за свои две лодки, которые могут украсть, да и дом тоже могут ограбить. Мужики стали ленивые, потому что пьют. Но ведь и раньше пили, возразил я. Раньше заставляли работать, а сейчас никого никто не заставляет, слова бабки били точно в цель. Вот уже финны у нас лес валят, вывозят, перерабатывают у себя и продают нашей же России в десять раз дороже. А у нас мужики -  пьют и мрут. И действительно, на пляже из мужчин, был только я один, и еще порядка 50-ти женщин с детьми. И еще она сказала, что коров в хозяйствах перестали держать, так как одни старухи остались (это к вопросу о кефире). Раздался первый гудок парохода, мы подивились столь горемычной и умной старухе, и стали прощаться.

Вечером прошли очередной  шлюз, поднялись еще на 15 метров. Кто бы объяснил мне, как раньше-то суда ходили по реке, до 1930-го года?  В те времена, когда еще товарищ Графтио не построил эти замечательные шлюзы. Никто не объяснит.

 

Вечером на верхней палубе был конкурс на лучшее знание песен. Интересна география финалисток: это  Иваново, Архангельск, Вологда, Череповец. И какие таланты в России, диву даешься.

 

Продолжаем движение по реке Свирь на северо-восток. Солнце село за темный частокол высоких елей, на палубе стало прохладно. Пора  идти в каюту согреваться традиционным вечерним чаем. И когда уже пришло время сна, Оля вдруг закричала, глядя в окошко, смотри, какой закат. Мы скорее оделись и побежали на верхнюю палубу, красота была неописуемая. Онежское озеро нас встретило красавицей зарей, разве прозой можно ее описать?

 

Над темной полосой с зазубринами елок
Гуляет бледно-розовый закат.
Под брызги водяных иголок
Дарю Онеге свой прощальный взгляд.

 

И засмеются волны, захохочут:
"Ты в нашей власти, белый теплоход!"
Но благодать Карельской белой ночи
Меня укроет и меня спасет.

 

Онежское озеро, пошли третьи сутки круиза, впереди -  остров Кижи.

Присмотрелся к сопутешественникам, это, в основном, женщины с детьми, несколько влюбленных молодых пар, с десяток «пузанов-мужчин» с видеокамерами и старики от 70 лет до ста и выше. Подметил такое явление, когда почтительный 40-летний сын едет с пожилой, но не старой еще мамой. А один, с седой бородкой интеллигент, похожий на позднего Баталова, сопровождал старика-отца в очень преклонном возрасте, который сидел все время с палкой в руках и напряженно всматривался в даль (похоже, что ему мало, что удавалось заметить). Кто скажет, что только за границей старики путешествуют? Глядя на наш контингент теплохода «Дмитрий Пожарский», этого не скажешь. География пассажиров, как я уже говорил, на примере участников конкурса «Семь нот», обширнейшая. Можно сказать,  вся Россия собралась в круиз по Волге. Мурманск, Ростов, Карелия, Питер, Москва, Вологда, все Поволжье.

 

Кижи. Слева Церковь Преображения Господня.

Фото Вокруг света

 

Когда подходили к острову Кижи, еще издали открылась главная доминанта острова - знаменитая деревянная церковь. По мере приближения, прямо из синей воды вырастали сказочные деревянные постройки, и ты уже находился во власти этой чарующей красоты. Были и встречающие нас – это чайки и маленькие воронята, по-хозяйски облепившие палубу в районе ресторана. Привыкли, что здесь их подкармливают.

 

Кижи – это остров, размер которого один  на шесть километров. Долго-долго идем по деревянной мостовой. Справа и слева нас окружают маленькие и большие острова и просто кочки на синей воде, их здесь – великое множество. Всех нас разбили на группы и дали молоденького экскурсовода в синей футболке. По пути он рассказывал, что когда-то жили здесь финны и карелы, но потом пришли новгородцы и начали охристианивать, как он выразился, эти земли. В траву попросил не ходить, так как здесь много ядовитых змей, я подумал, что это известный трюк всех музеев-заповедников, чтобы не топтали траву.

 

Церковь Покрова Божией Матери, Кижи.

Фото Музей-заповедник "Кижи"

 

Начали осмотр с самого старого деревянного храма России – 14-й век. По виду – это небольшая изба, только с крестом на крыше. Церковь Покрова в настоящий момент действует, в 1994-м году возвращена верующим. В ней иконам по 500-600 лет.

 

Но самая большая и знаменитая на весь мир церковь Преображения Господня находится на реставрации и будет открыта для верующих только через девять лет.

 

Дом Елизарова из д. Середка.

Фото Музей-заповедник "Кижи"

 

Посмотрели избы среднего, бедного и зажиточного крестьянина Заонежца. Мне вспомнились,так же как и в Суздале, стихи Некрасова: в мире есть царь, этот царь беспощаден, голод названье ему. Думаю, что и в наш век мобильной связи и компьютеров, какой-нибудь житель коммуналки из 8-ми комнат на восемь семей, живет гораздо хуже, чем самый беднейший Заонежец. Как-то не вяжутся строчки из Некрасова с тем, что я видел.

 

На одном из храмов имеется мемориальная доска, где говорится, что здесь было подавлено восстание Олонецких металлургов. Их заставляли работать на Петровских предприятиях, но надо было и свое хозяйство содержать, кормить семьи. И они восстали. Из этих бунтарей произошел мой род Логиновых. По указу царя Петра Олонецкие металлурги были переселены в город Сестрорецк под Петербургом, где был основан оружейный завод. Так, что мои древние корни откуда-то отсюда, и я рад, что побывал на земле моих предков. Они восставали, бунтовали, но их подавляли и заставляли работать на государство.

А храм Преображения, построенный, кстати, без единого гвоздя, одним топориком, потрясает своей красотой более шести веков и с близкого расстояния и издалека.

 

По преданию плотник-строитель сего храма, когда закончил многолетнюю работу, сел на берегу, забросил топорик далеко в воду и сказал: «все, такого храма никто и ни когда больше на Земле не построит. Так оно и есть. Стоит это восьмое чудо света и продолжает удивлять своей мистической красотой и изяществом туристов и путешественников со всей земли.

 

В каждом месте стоянки, когда теплоход отходит от причала, по традиции звучит мелодия или песня, созвучная данному месту или городу.  Из Кижей мы уходили под «Чистые пруды» в исполнении Игоря Талькова. Дух захватывало в груди.

 

Проспали подход к столице Карелии  Петрозаводску. Проснулся, посмотрел в окошко, а там бревна перед носом. Сперва не понял, а потом догадался, что это причал. Город оказался небольшим, расположился весь на возвышенности. Оттуда открывается прекрасный вид на бухту. Здесь не очень жалуют до сей поры русских царей, русские храмы и русскую культуру. Это видно по всему, хотя 1%  населения составляют вепсы,10% - карелы, 2,5%  - финны, а абсолютное большинство составляют  русские.

 

От царского времени осталась одна православная церковь. В остальном полное преобладание протестантских церквей, количество их растет, а православные церкви не восстанавливаются. Во всем чувствуется сильное финское финансовое лобби. Умело используя российскую коррупцию, они продвигают здесь свою религию, культуру и бизнес. Как пример, это построенный на российские деньги, так называемый, финский театр за 8 миллионов долларов, где для каждого зрителя обеспечен синхронный  перевод на финский язык. Спрашивается, кому нужен в России этот огромный чухонский театр из стекла и бетона? Местные жители и протестовали, и бастовали, и в пикетах по ночам стояли против этого строительства, но все без толку – мафия бессмертна.

 

Памятники царей Александра 2-го, Александра 1-го, Александра 3-го лежат на свалке. Зато стоят Ленин с зимней шапкой в руках, единственный в своем роде, Киров и президент Финляндии Куусинен на набережной, отделанной гранитом. Кстати, этим гранитом отделывали могилу неизвестного солдата и мавзолей Ленина.

 

Американский скульптор подарил памятник морякам из проволоки, приглядевшись внимательно к которому, можно увидеть двух чертей, уловляющих в свои сети бедные, наивные народы русского севера. Это – моя версия того, что хотел изобразить данный заморский сюрреалист, мне так показалось. Там же, неподалеку стоит странное дерево без листьев, но с дыркой, говоря в которую, можно загадывать желания. Это дерево, тоже, стоит на набережной, и так же подарено каким-то иностранцем. Грустная картина. Молодежь пьет пиво, загадывает желания, сидит на скамейках «верхом», вместе с тем, россиянам пойти некуда, церквей почти нет, произведений искусства «не густо». Правда, есть памятник Петру 1, только, почему- то развернутому спиной к морю. Есть над чем подумать.

Заброшенный город, слишком там большое влияние финнов, побольше бы надо уделять нашим центральным властям внимание этой республике - вот такое впечатление от Петрозаводска.

 

24.07.04 г.  10.00 
Остановка в поселке Вытегра  (Вологодская область). Это край дремучих лесов, нехоженых троп, дикого зверя и птицы. Под стать этому местный музей краеведения, с которого мы и начали свое знакомство с Вологодской землей. Там мы узнали, что, оказывается, утки сохраняют верность всю жизнь, самец и самка. Еноты и барсуки – самые чистоплотные звери, возле их нор мусора не найдешь. Выдры в беде приходят на помощь своим собратьям, и редко кому удается их победить. Лебедь очень легкая птица, ее вес, как у курицы. Нырять не может, через рот пропускает воду, используя длинную шею. Туша кабана достигает размеров лосинной. Лось ныряет на глубину 4-5 метров за водорослями. Любит стоять в воде, спасаясь от кровососущих, только голова торчит из воды. У бобров большие зубы, а хвост, как у рыбы. Зайцы редко попадают в лапы к лисам, быстрее бегают. Если медведь-папа даст оплеуху медвежонку, то он старается сделать это незаметно от медведицы, т.к. если она заметит, то даст «трепку» самому хозяину леса. Волк в лесу наедается и, приходя к своему семейству, отрыгивает пищу для «домочадцев». Если он этого не делает, то волчица заставит его это сделать. Вот такие небольшие зарисовочки из лесной жизни нам рассказали сотрудники музея.

 

Вытегорский район - это 120 на 170 километров заповедного леса. Население всего 33 тысячи человек. На один квадратный километр всего два человека приходится. Это охотники и егеря. Последние годы развелось много медведей и волков. За каждого убитого хищника полагается премия. За волка – 1000 рублей, за волчонка – 600 рублей. Лес труднопроходим из-за горных рек и водопадов. Отсюда берут начало три мощных водных артерии – Онега, Волга и Белое море - Юг, Север и Запад. Такое явление наблюдается еще только в Турции.

 

В Вытегре имеется храм Сретения Господня (1873-й год), наполовину восстановленный и часовня Исаака Далмацкого, деревянная, 1704-го года постройки, перенесенная с территории, залитой впоследствии водами будущего Рыбинского водохранилища. Подымались на колокольню храма и сделали оттуда несколько замечательных снимков родной российской природы.

 

В этом городке удивили тротуары сделанные из досок, как в дореволюционном Петербурге. Все время, что мы там были, мимо нас носился чрезмерно энергичный глашатай и каждому жителю орал в ухо, что сегодня прилетает вертолет с Жириновским, Михалковым и другими известными лицами, я подумал, что это скорее всего сумасшедший, а может быть и нет, такие заповедные места вполне могут притягивать сегодня «сильных мира сего». Но у нас не было времени ждать телезвезд, и мы поплыли дальше.

 

Ничто не доставит такой радости в круизе, в походе, как самодеятельность, особенно, если она организована умелым аниматором, по-старому, массовиком-затейником. На верхней палубе в корме (на юте) проходил конкурс «Мисс круиза – 2004». Казалось, что все 320 путешественников, как один, заняли места в зрительном зале и ждали начала шоу. А девушки – участницы представления готовились и волновались. По обеим сторонам Волго-Балтийского канала плавно «двигались назад» берега, встречные крупные суда проходили от нашего борта совсем рядом. Зрители на минуту отвлекались от программы, шумно приветствуя проходящего собрата. Уходящее за горизонт солнце еще грело в спину зрителей, а участницам светило в лицо.

 

И в этой «экзотической» обстановке так приятно было видеть проявление таланта, душевности, неподдельной русскости во всем. Эти девушки из разных регионов России были, как букет из разных полевых цветов. Конкурсы были разнообразными: песенные пародии на эстрадных звезд, ответы на вопросы, танцы и многое другое. А между испытаниями участниц были сольные номера или общее пение под баян. Мы, с моей женой, с удовольствием пели вместе со всеми под баян: «Виновата ли я», «Зачем вы девушки красивых любите… и т.д.». Если принять во внимание  географию участников, не раз уже озвученную мной, то, можно сказать, что с нами вместе пела вся Россия. Пела здорово, лихо, под проносящиеся справа и слева деревья Волго-Балтийского канала. Под заходящее солнце, под шумные приветствия, проходящих встречных пассажирских лайнеров, похожих на движущиеся, освещенные миллионами лампочек жаркие города.

 

• По главной улице России (продолжение). Петр Кузнецов
• По главной улице России (окончание). Петр Кузнецов