Первым совместным делом Свв. Саввы и Феодосия было прошение их к императору Анастасию об отмене самого тяжелого налога, изобретенного императорской казной и носившего название хрисаргира. Налог, этот быль установлен еще Александром Севером, затем распространен Константином и касался всех торговцев и промышленников. Но не столько самый налог, сколько способ его взимания составлял его тягость. Каждые пять лет, в силу императорского указа, особые сборщики, избранные из среды плательщиков, распределяли между сими последними общую сумму налога, определяемую указом, и отвечали перед казной за все недоборы. Всеобщие жалобы на мрачные рассказы историков ярко обрисовывают нам нечеловеческую жестокость, сопровождавшую взимание этого налога. Свв. Савва и Феодосий приняли близко к сердцу судьбу несчастных плательщиков; они созвали Палестинских настоятелей и иноков и от их имени обратились с прошением на имя императора. В тоже время по их просьбе, поэт Тимофей Газский написал трагедию, в которой выставил бедствия и несчастья плательщиков; трагедия эта, представленная в присутствии императора, усугубила его сожаление, возбужденное прошением иноков, и хрисаргир был вычеркнуть из жестокого списка налогов Византийской империи. Это заступничество, удовлетворенное императором, представляется тем более замечательным, что оно показывает, какую силу приобрели в это время иноки, которые, помимо патриарха и правители области, непосредственно обращаются к императору не по духовным или церковным, а по чисто государственным делам, являясь ходатаями и защитниками за местное население.

 

Церковные дела, впрочем, скоро поглотили все внимание Св. Саввы. С целью прекратить распри и споры в церкви и соединить все христианские секты, император Зенон, по наущению Акакия Константинопольского, издал указ, известный под названием энотикона и жертвовавший Халкидонским собором для достижения этого объединения. Вместе с тем Акакий провел у императора избрание еретика Петра Монга, который оспаривал в то время Александрийский престол у Иоанна Талайи, личного врага Aкакия. Папы протестовали как против энотикона, так и против избрания Петра Монга и осудили Акакия на двух римских соборах. В ответ на это осуждению Акакий порвал связь с папами и его примеру последовали иерусалимские патриархи Мартирий и Саллюстий, признав не только Петра Монга, но еще более ярого еретика Петра Гнафевса, поставленного Акакием на Aнтиохийский престол. Позднее Eфимий Константинопольский предложил папам Феликсу и Геласию восстановить эту связь, причем в доказательство своей искренности подчинился вполне Халкидонскому  собору,   проклял   память   Петра  Монга   и Петра Гнафевса и отделился от еретических их преемников, но папы потребовали кроме того еще осуждение Акакия, на что Ефимий не согласился и римские папы остались надолго отделенными от восточной церкви. Когда вслед за тем патриарх Ефимий быль изгнан императором Анастасием, тайным приверженцем манихейских учений, то Иерусалимский патриарх  отказался подписать его несправедливое низложение, и хотя принял впоследствии синодальное послание Македония, наследника Ефимия, тем не менее, вместе с Флавианом Антиохийским, чуждым ереси своих предшественников, стал во главе православных.

 

Главные настоятели Палестинских монастырей, столь славные в те времена: Маркиан, Кириак, Илия, Лонгин, Феодосий и самый знаменитый из всех – св. Савва, видели в разрыве с папами только законное сопротивление гордости римской церкви, а не опасность дли православия и потому стояли  на стороне восточных патриархов.

 

Между тем против трех патриархов: Константинопольского, Антиохийского и Иерусалимского восстала новая секта акефалитов. То были крайние монофизиты, порвавшие связь с Петром Монгом, под предлогом, что энотикон недостаточно решительно осуждал Халкидонский собор. Их называли акефалитами, потому что они не примыкали ни к одному из известных в это время ересиархов, даже к Евтихию, учение которого они осуждали. Акефалиты соединились с другой сектой — монофизитов выделившейся в то время, когда Тимофей Элур был восстановлен Василиском на Александрийском престоле. В Палестине они владели двумя монастырями, одним - около Елевферополя, другим — около Газы. Но акефалиты были вообще немногочисленны, пока неожиданное обстоятельство не прибрело им благорасположение императора Анастасия.

 

В Газском монастыре Акефалитов проживал в то время Север, который, родившись язычником, предался чернокнижию и, чтоб избежать угрожавшего ему костра, принял христианство, перешел через восемь дней после крещения в секту акефалитов и удалился в Газский монастырь. Здесь, как ходили слухи, он не оставил свои суеверные занятия и сошелся с опытным в происках Петром Иверийцем, поставленным некогда Феодосием в Газские епископы и внезапное исчезновение которого при возвращении Ювеналия сделалось легендарным среди единоверцев. Из Газского монастыря Север перешел в Елевферопольский, где настоятелем тогда был Роман, изгнанный Маркианом из Фекойского монастыря, а после него Мамма, обращенный св. Саввой в православие. Здесь Север узнал, что Ксенай, некогда персидский раб, посвященный Петром Гнафевсом в Гиерапольские епископы, присоединился к египетским акефалитам в борьбе их с его митрополитом Флавианом Антиохийским. Север посмешил в Египет, наполнил Александрию смутами и беспорядками и вместе со своим настоятелем Маммою и двумя стами монахов-акефалитов отплыл в Константинополь, где уже завязалась борьба между Ксенаем и Константинопольским, Антиохийским и Иерусалимским патриархами. Ксенай, поддерживаемый Анастасием, потребовал от Флафиана Антиохийского осуждения Халкидонского собора, угрожая ему в противном случае осуждением в несторианстве. Не ограничиваясь этим и опасаясь, что Македоний Константинопольский и Илия Иерусалимский выступят в защиту Флавиана, Ксенай и их обвинил в несторианстве. Тогда Анастасий приказал Македонию подписать еретический символ, составленный Ксенаем, а Илии – созвать Палестинских епископов для осуждения Халкидонского собора. Македоний отказался подписать символ Ксеная и Илия послал императору длинное исповедание, в котором осуждали Евтихия, Нестория, Диодора Тарского и Феодора Мопсуетского, и объявлял о полном своем подчинении Халкидонскому собору. К несчастью, Илия передал свое послание для доставления в Константинополь инокам-акефалитам, отправлявшимися туда для присоединения к Ксенаю. Они подделали послание, ввели в него осуждение собора и так передали императору. Илия протестовал против этого подлога, но его жалобы раздражили императора и не убедили православных в его невиновности. Между тем Север склонил Анастасия возбудить преследование против трех патриархов. Изгнанный Македоний удалился к Ефимию разделить его ссылку в Евхаите, а Илия и Флавиан были вызваны на собор в Сидоне, созванный  для их осуждения. Устрашенный Илия, полагая, что присутствие св. Саввы смягчит императора, упросил его присоединиться к главным настоятелям Палестинских монастырей, отправлявшихся в Константинополь ходатайствовать за своего патриарха.

 

Поведение св.Саввы в Константинополе отличалось крайней скромностью и осторожностью.  Когда он явился с прочими иноками во дворец, то стража при виде его рубищ не впустила его и св. Савва, не произнеся ни малейшей жалобы, остался на пороге дворца. Остальные иноки, допущенный к императору, стали излагать ему свои просьбы и лишь при вопросе Анастасия, кто из них Савва? – заметили отсутствие старца. Когда привели св.Савву, то Анастасию, по словам историков, показалось, что сияние окружает чело Святителя; он осыпал его почестями и дозволил инокам просить милостей, один только св.Савва молчал. «А ты, отче, - обратился к нему Анастасий, - разве не имеешь никакой просьбы?» «Просьба моя от имени Иерусалима и его патриарха, - отвечал св. Савва, - чтобы ты даровал мир Палестинским церквам, дабы все мы, епископы и иноки, могли свободно и спокойно молиться за твое здравие». Император уклонился от ответа на эту решительную просьбу, но велел выдать св. Савве тысячу золотых для его обителей и выразил желание, чтобы он остался в Константинополе. Св. Савва, предвидя новые бури в церкви, согласился остаться до конца года. Здесь, рассказывают удалось угоднику своими молитвами остановить угрожающее столице землетрясение, происшедшее после того как император низверг древнюю статую, воздвигнутую при основании Константинополя, задолго до царствования Константина. В другой раз, повествует предание, он просил императора сложить с Иерусалима недоимки, оставшиеся от уничтоженного, по просьбе Палестинских иноков, хрисаргира. Заведующий императорской казной, Марин, человек корыстный и безжалостный, в свою очередь убеждал императора не соглашаться на эту просьбу. «Берегись, сказал ему святой инок, наказание твое недалеко». Марин упорствовал и несколько времени спустя возмутившаяся чернь сожгла его дом.

 

Между тем собор в Сидоне собрался, а оставшиеся в Константинополе Север и Мамма не переставали возбуждать императора против Илии и Флавиана, отказавшихся отречься от Халкидонского собора, хотя оба патриарха написали Анастасию униженное послание, в котором обсуждали беспорядки, учиненные на этом соборе. Ксенай настаивал на решительном осуждении Халкидонского собора, на что Илия не соглашался и его собирались низложить, когда св. Савва добился от императора немедленного распущения Сидонского собора. Взбешенный Ксенай донес императору, что Илия и Флавиан насмеялись над его властью и одни помешали окончательному осуждению Халкидонского собора. Его поддержал Север, и Анастасий издал указ об изгнании обоих патриархов и, только благодаря заступничеству св. Саввы, отменил его относительно Иерусалимского патриарха. На место Флавиана на Антиохийский престол был возведен Север, но жестокости его до того возмутили настоятеля Мамму, что он порвал все связи с Севером, поспешил вернуться в свой Елевферопольский монастырь. Здесь посетил Мамму возвращавшийся из Константинополя св. Савва, убедил взволнованного настоятеля прибыть вместе с ним в Иерусалим и присоединил его со всеми его иноками к православию. Вскоре Флавиан Антиохийский и Иоанн Палтский, посланные в ссылку в Петру, находившуюся на границе Аравии, прошли всю Сирию и Палестину, как государственные преступники, под стражей, возбуждая всеобщее сожаление и сочувствие, ибо Петра признавалась тяжелым местом ссылки. Сюда некогда, после Ефесского собора, был сослан Несторий и тут же в настоящее время томился фальшивый монетчик, долго обманывающий императора и Константинопольских жителей. Вслед за сосланными явились в Иерусалим посланцы Севера и вручили патриарху синодальное извещение о его избрании. Илия с презрением отказался их принять и ожесточенная борьба завязалась между Севером, поддерживаемым Анастасием, и Иерусалимскими патриархами, воодушевляемыми св. Саввой.

 

Несколько времени спустя посланные Севера вновь появились в Иерусалиме, на этот раз в сопровождении отряда войск. Патриарх Илия обратился за помощью к св. Савве, который немедленно собрал настоятелей, иноков и отшельников, проник с ними в Иерусалим, возбудил его жителей, прогнал посланных Севера и, увлекая толпу до базилики гробницы Господней, с амвона провозгласил проклятие на Севера, его приверженцев и поддерживающего Севера – императора Анастасия. Торжествующие иноки написали Алкизону, Никопольскому епископу в Эпире, послание, в котором уведомляя его о неудаче еретиков в Палестине.

 

Торжество иноков продолжалось, однако, недолго. Правитель области вошел с войском в Иерусалим, ворвался во дворец патриарха и, предъявляя ему некогда написанное и подделанное акефалитами письмо, велел его схватить и отвезти в Айлу. Это был крайний южный город Палестины, выстроенный в глубине залива Красного моря, откуда он господствовал над Аравией и островом Иотавой. В то же время диакон Иоанн, брат Аскалонского епископа и ученик св. Саввы, согласился осудить Халкидонский собор и принять синодальное извещение Севера в случае, если его изберут Иерусалимским патриархом. Избрание это действительно состоялось, но св. Савва с другими настоятелями, бросились к ногам бывшего своего ученика, убедил его отречься от своих обещаний. Правитель области был за это неудачное избрание лишен места и преемник его обязался внести в императорскую казну триста золотых, если ему не удастся привести патриарха Иоанна в полное повиновение. В виду этого, он немедленно по прибытию в Иерусалим заключил патриарха в темницу, вполне уверенный, что узник, побежденный страданиями и одиночеством, не замедлил исполнить требование императора. «Притворись, - сказал он ему, - что ты уступаешь правителю и готов ему повиноваться, но опасаешься, что твое немедленное согласие покажется исторгнутым насилием; поэтому пусть правитель вернет тебе свободу, с условием, что в следующее воскресение ты в церкви осудишь собор». Патриарх последовал этому совету, вышел из темницы и немедленно уведомил обо всем св. Савву. По зову его последнего, к нему в ущелья Кедронского потока собрались более десяти тысяч иноков. Св. Феодосий привел своих четыреста иноков; Симеон, настоятель монастырей св. Ефимия, Евфалий, настоятель монастыря Илии, Александр, настоятель монастырей Мартирия, Мамма, настоятель Елевфоропольского монастыря, св. Кириак, настоятель Фаранской и Сукской лавр, пришли в сопровождении своих иноков; монастыри св. Герасима: Вифлеемсикй, Скифопольский, Енфенанефский, Иерихонский, Сапсасский, Хузивский и все одиннадцать лавр и монастырей св. Саввы отозвались на зов великого старца. Отсюда во главе их св. Савва вышел ночью и на рассвете достиг базилики св. Стефана, одной в Иерусалиме, по своей обширности способной вместить такую массу иноков и народа. Здесь присоединилась к ним часть Иерусалимских монахов; другая часть сих последних предварительно вышла навстречу императорскому племяннику Ипатию, ехавшего в Иерусалим воздать благодарность за освобождение от плена, в котором он находился у возмутившегося Вителиана, и с ним вместе присоединились тоже к собравшимся в базилике св. Стефана.

 

Причины, побудившие к такому собранию, были более чем настоятельны. Почти весь Восток, за исключением Иерусалимской Патриархии, согласился на осуждение Халкидонского собора; три патриаршие престола были заняты вождями ереси; православные епископы, за исключением лишь небольшого их числа, находились в ссылке или были лишены своих престолов. Правда, епископы Исаврский и Второй Сирии, признавшие сначала Севера, отделились от него. Косьма Епифанский и Севериан Аретузский не устрашились даже объявить Северу о его низложении. Трипольский, Арский, Антарадский, Тирский и некоторые из Палестинских епископов продолжали твердо стоять за православие. Вителиан, предводитель союзных варваров, восстав против императора во Фракии, объявил себя покровителем православных и, потерпев несколько поражений от императорского военачальника Кирилла, незадолго перед этим, застал врасплох своего победителя и убил его. Но эти отдельные попытки противодействия еретикам не имели общей связи. Среди православных епископов не было в то время ни одного, который или по собственным достоинствам, или по значению занимаемого им престола был бы в состоянии стать во главе православных и пробудить тех из них, которых страх заставил умолкнуть или скрыться. Вот почему важно было, на чью сторону станет Иерусалимский патриарх. Если по пространству, занимаемому Иерусалимской патриархией, она была наименьшей из четырех восточных патриархий и младшей между ними по своему учреждению, за то он признавалась самой важной и главной между ними, как по святости своих воспоминаний, таки и потому, что малейшие события ее стекавшимися в нее паломниками разносились по всей Империи.

 

Понятно поэтому, с каким лихорадочным нетерпением наполнявшая базилику св. Стефана многотысячная толпа ожидала появления патриарха. Наконец, Иоанн вышел из алтаря в сопровождении св. Саввы и Феодосия, с ними вместе взошел на амвон и громогласно произнес проклятие Несторию, Евтихию, Северу, Сотирию Кападокийскому и каждому, кто не подчиняется Халкидонскому собору. Оглушительные крики одобрения были ему ответом. Патриарх сошел с амвона и удалился в алтарь, но св. Феодосий вторично взошел на амвон и произнес проклятие всякому, кто не признает четыре собора, как четыре евангелия. Палестинский правитель окруженный толпой, едва успел скрыться  прилегающем к базилике монастыре св. Стефана и оттуда побежал в Кесарию. Ипатий, также осажденный толпой, поклялся, что он был всегда самым ревностным приверженцем соборов и роздал монастырям щедрые дары.

 

Вскоре весь Восток узнал о том, что Иерусалимский патриарх объявил себя за православных и это известие произвело такое сильное впечатление, что Александрийский патриарх запретил египтянам даже посещение Иерусалима в предстоящий праздник Воздвижения Креста.

 

Взбешенный император уже готовил указ об изгнании патриарха и св. Саввы и Феодосия. Палестинские монахи, узнав об этом, собрались вновь вокруг обоих святителей и уговорили их от имени всех иноков написать императору послание, которое может служить образцом смирения, преисполненного достоинством, Анастасий занятый войной с Вителаном, дошедшим почти до Константинополя, решился скрыть свой гнев, выждать более благоприятного времени.

 

Св. Савва и главные настоятели часто посещали патриарха Илию в Айле. В одно из таких посещений обыкновенный час приема патриарха прошел и он не появлялся, что не мало удивляло ожидавших его св. Савву и настоятелей. Наконец среди ночи патриарх вышел и сказал им: «Император Анастасий умер несколько часов тому назад, а я последую за ним через несколько дней». Отшельники немедленно послали нарочитого с этим известием к Флавиану Антиохийскому, но посланный ими встретился на дороге с посланным к Илии от Флавиана, получившего такое же откровение. Десять дней спустя Илия скончался.

 

Анастасию наследовал Юстин: тогда Константинопольский народ принудил своего патриарха Иоанна собрать собор из сорока епископов, на котором они подтвердили Халкидонский собор, и осудили Севера, который вместе с Ксенаем и другими автокефалитами был послан в ссылку. По дороге Северу удалось бежать из под стражи графа Иринея и достигнуть Африки.

 

По получении известия о совершившемся в Константинополе, а также указе Юстина о возвращении всех сосланных Анастасием, Иерусалимский патриарх и св. Савва созвали всех Палестинских епископов и иноков в Иерусалиме и подтвердили все постановления Константинопольского собора, причем св. Савва сам отправился с этими постановлениями к Скифопольскому митрополиту Иоанну Хозевиту, принявшему имя монастыря, в котором он жил иноком.

 

Раскол однако же еще не вполне уничтожился и год спустя пресвитеры, иноки и главные граждане Иерусалима, сообща с иноками Антиохи и Второй Сирии, обращались к императору с просьбой восстановить мир церквей, что однако же не помешало восточным патриархам в 519 г. восстановить связь с римскими папами, после продолжительных переговоров, веденных с папой Симахом и его преемником Ормуздием.