"Диктовка" Хрущева
  

Н. С. Хрущева не удовлетворил проект доклада, подготовленный только к 18 февраля 1956 г. Поспеловым и Аристовым "О культе личности и его последствиях"68, основанный на материалах "комиссии Поспелова". Хрущев сам включился в подготовку доклада. Он пригласил к себе стенографистку и лично продиктовал 19 февраля, в разгар работы сьезда, свой вариант доклада69.

 

В конце-концов объединение двух вариантов - поспеловского и того, который надиктовал сам Хрущев, - стали основой будущего "секретного доклада". Поспеловский вариант доклада включал в себя теоретический раздел - осуждение культа личности с позиций марксизма, сведения о так называемом "политическом завещании" Ленина с критикой Сталина, сетования на "болезненную подозрительность И. В. Сталина", что "привело к большим бедствиям, к массовым репрессиям против невинных людей в 1937-1938 гг. , к так называемому "ленинградскому делу", состряпанному преступной шайкой Берия-Абакумова, к позорному "делу врачей". В этом проекте весьма подробно рассказывалось о судьбе делегатов ХУП сьезда ВКП(б), приводились впечатляющие факты расправы над рядом государственных и партийных деятелей в конце 30-х гг. Однако в нем тщательно обходились вопросы персональной ответственности людей из окружения Сталина, вся вина возлагалась на самого Сталина и "вышедший из-под партийного контроля аппарат НКВД". Укажем еще одно принципиальное положение поспеловского варианта доклада: сведения о репрессиях обравались 1940 годом, и в нем полностью отсутствовали данные и оценки событий 40-х - начала 50-х гг.

 

Иными были предложения самого Хрущева. О них мы можем судить из его диктовки 19 февраля 1956 г.70 Именно она и стала основой будущего доклада на ХХ сьезде. Хрущев, конечно, использовал поспеловский проект, но расставил в ряде случаев существенно иные акценты и, главное, изменил и хронологические, и концептуальные рамки доклада. Прежде всего, Хрущев попытался ответить на естественный вопрос - почему партийное руководство мирилось со сталинским произволом. "Сталин проявлял полную нетерпимость коллективности, - говорил Хрущев. - Он действовал не путем убеждения, кропотливой работы. . . , а путем навязывания, путем требования принятия его понимания вопроса, и кто этому сопротивлялся, или старался доказывать свою правоту, тот был обречен на исключение из руководящего коллекива, с последующим немедленным уничтожением (Курсив наш. Авт.)"71.

 

Хрущев повторяет, следом за Поспеловым и "Кратким курсом истории ВКП(б)", что "жестокая и полезная борьба, которая была проведениа партией с троцкистами, зиновьевцами и правыми, была необходима и понятна, и здесь Сталин сыграл положительную роль". Но Хрущев высказал сомнение в справедливости методов внутрипартийной борьбы. Он напоминал, что Ленин, резко выступивший против Каменева и Зиновьева перед Октябрьской революцией, после Октября ввел их в состав политического руководства. "Возьмем троцкистов, - рассуждал Хрущев. - . . . Ведь вокруг Троцкого были люди, которые не являлись выходцами из буржуазии и помещиков. . . И можно назвать целый ряд людей, которые принимали активное участие и до победы революции, и в момент революции, и в укреплении завоеваний этой революции. Почему же они были доведены до такого состояния, что создалась необходимость их уничтожения? Я уверен, если бы был жив Ленин, такой необходимости не было бы"72.

 

Хрущев не собирался ограничиваться только довоенной историей страны. Для него не менее важна была оценка роли Сталина в войне, в событиях послевоенного времени. Оценки Хрущева пристрастны, факты часто непроверены, это экспромты, рожденные личными тревогами недавнего прошлого, в них много от страха перед Сталиным, от того соперничества между советскими лидерами, которое появилось в последние годы жизни Сталина, но сохранилось и при "коллективном руководстве" Хрущева. Стенограмма Хрущева сумбурна, он перескакивает с одной темы - на другую, не пытается выдерживать хронологию событий. Однако своя логика у Хрущева есть. Это стремление возложить вину за все плохое в прошлом на Сталина и Берию и тем самым реабилитировать коммунистическую партию, реабилитировать идеи социализма и коммунизма.

 

Близко наблюдавший Сталина в дни войны, Хрущев создал карикатурный портрет генералиссимуса. Это человек, оказавшийся совершенно неспособным к руководству в начале войны, год не подписывавший приказы. "Где же все это время был главнокомандующий? Струсил, испугался. Тяжелое положение, которое создалось в то время для нашей страны, - это результат неразумного руководства Сталина. Я говорю Сталина, " - утверждал Хрущев. "Если правду говорить, я мне и другим товарищам, - говорил Хрущев, - пришлось быть на войне с самого начала почти до конца ее и нести ответственность и тяжесть этой войны, то мы знаем, какова была роль Сталина в войне. Это не роль Сталина, а роль нашей партии, роль людей, воспитанных партией. . . "73 На Сталина Хрущев возлагает ответственность за неподготовленность к войне, за окружение частей Красной Армии под Киевом в 1941 г., под Харьковым в 1942 г.

 

"Ленинградское дело", "дело врачей", "менгрельское дело" - во всех этих случаях ответственность за эти политические процессы недавнего прошлого Хрущев возлагал лично на Сталина. "Дело врачей. - диктовал Хрущев. -Это может быть не дело врачей, а дело Сталина, потому что никакого дела о врачах не было. . ."74

 

Примечательны последние слова в диктовке Хрущева: "Сказать о "московском деле ".75 Эта запись осталась нераскрытой. Нет этой темы и в официальном тексте "секретного доклада". Позже, в своих мемуарах, Н. С. Хрущев утверждал, что Сталин пытался организовать процесс, подобный ленинградскому, в Москве в конце 40-х - начале 50-х гг. Мы не располагаем данными, насколько были обоснованы личные опасения человека, бывшего первым секретарем Московского горкома партии. Во всяком случае, повторение этой темы и в хрущевском варианте доклада, и в его мемуарах, свидетельствует о важности этой темы для и самого Хрущева.

 

Важно и то, что в своем варианте доклада Хрущев не ограничился установлением ответственности Сталина, но и напрямую подводил к тому, что ответственность за преступления прошлого разделяют люди, и сейчас входящие в высшее политическое руководство страны. Старательно возводимая Поспеловым и Аристовым - авторами проекта доклада - стена между Сталиным и Берией, с одной стороны - и партийно-государственным руководством - с другой, между репрессиями 1935-1940 гг. и современностью - эта стена была основательно повреждена Хрущевым. И вряд ли это было следствием оговорок, излишней эмоциональности Никиты Сергеевича. Во всех этих оговорках просматривалась своя система. Осуждая методы следствия, практиковавшиеся Сталиным, Хрущев приводил в своей диктовке пример из "дела врачей": "Здесь вот сидит делегат сьезда Игнатьев (Игнатьев С. Д. , бывший министр госбезопасности в 1951-начале 1953 гг. , во время ХХ сьезда - первый секретарь Башкирского обкома КПСС - Авт. ), которому Сталин сказал: если не добьетесь признания у этих людей, то с вас будет голова снята. Он сам вызывал следователя, сам его инструктировал, сам ему указывал методы следствия, - а методы единственные - это бить. . . ". Рассказывая о роли Сталина в войне, об обстоятельствах харьковской катастрофы, Хрущев припомнил своим сподвижникам: ". . . Я позвонил Сталину на дачу, но он не подошел к телефону, а подошел Маленков. Я Маленкову говорю, что хочу говорить лично со Сталиным. Сталин передает передает через Маленкова, чтобы я говорил с Маленковым. Я вторично прошу, что хочу доложить Сталину о тяжелом положении. . . Он не соизволил пройти десять шагов до стола, . . . до телефона, чтобы выслушать меня, . . . и вновь подтвердил, чтобы я говорил через Маленкова".

 

И в случае с Игнатьевым, и в своих военных воспоминаниях Хрущев метил в Маленкова - фактического начальника бывшего министра госбезопасности и человека из самого близкого окружения Сталина. Маленков и его люди оказываются ответственными за преступления Сталина. Окончательная схватка за власть между Маленковым и Хрущевым приближалась, и Хрущев на пути к этой схватке не только постепенно отнимал у Маленкова полномочия, но и его авторитет.

 

Именно продиктованный Н. С. Хрущевым текст лег в основу его "секретного доклада", прочитанного в последний день работы сьезда - 25 февраля 1956 г. Существует предание, что непосредственно перед докладом, двое суток Хрущев дорабатывал текст будущего доклада вместе с Шепиловым. Именно подготовленный ими последний вариант текста Хрущев и зачитывал на съезде, изредка отрываясь от написанного76. Если быть точным, то сам съезд практически уже закончился, повестка съезда, известная делегатам, была выполнена, прошли выборы в ЦК КПСС.

Примечания

68. АП РФ, ф. 52, оп. 1, д. 169. , лл. 2- 29.
69. Там же, лл. 29-63.
70. Там же, л. 29.
71. Там же, с. 31.
72. Там же, л. 31-34.
73. Там же, л. 53.
74. Там же, л. 43.
75. Там же, л. 63.
76. О роли Шепилова в доработке заключительного варианта "секретного доклада" и о том, что Хроущев почти не отрывался от написанного текста мне рассказывал А. Н. Яковлев, присутствовавший на заключительном дне ХХ съезда в качестве 32-летнего инструктора ЦК КПСС.

 

 

Доклад на ХХ съезде был неожиданным для абсолютного большинства делегатов. Доклад был потрясением. Зал слушал его молча, в полной тишине. После окончания доклада не было аплодисментов. Только несколько хлопков раздалось в длинном зале Большого Кремлевского дворца. А далее начинаются исторические загадки. Как отмечают издатели доклада, "ход закрытого заседания не стенографировался. После окончания доклада было решено прений по нему не открывать"77. Было решено также ознакомить с содержанием доклада партийные организации (без публикации в печати).

 

Хрущев и президиум ЦК нарушили традицию съездов партии, требовавшую, чтобы тексты политических докладов руководителей партии предварительно утверждались политбюро или президиума ЦК.

Текст выступления Хрущева срочно дописывался в время работы съезда, буквально до последних дней его работы. Существовало запрещение записывать, стенографировать выступление Хрущева на ХХ съезде78.

 

Когда на ХХ съезде было принято решение ознакомить членов КПСС с текстом доклада Хрущева, то для начала следовало создать официальный текст.

 

Потребовалось время для его подготовки. 1 марта был представлен проект уже произнесенной (!) речи окончательного редактирования и согласования с членамии кандидатами в члены Президиума, секретарями ЦК. Кроме того, были сделаны ссылки на "источники" - на работы Маркса, Энгельса и Ленина, без которых был немыслим доклад на съезде КПСС. 5 марта 1956 г. Президиум ЦК принял постановление "Об ознакомлении с докладом тов. Хрущева Н. С. "о культе личности и его последствиях" на ХХ сьезде КПСС". В нем указывалось:

1. "Предложить обкомам, крайкомам и ЦК компартий союзных республик ознакомить с докладом Хрущева Н. С. "О культе личности и его последствиях" на ХХ сьезде КПСС всех коммунистов и комсомольцев, а также беспартийный актив рабочих, служащих и колхозников.
2. Доклад тов. Хрущева разослать партийным организациям с грифом "не для печати", сняв с брошюры гриф "строго секретно"79.

 

- Следовательно, между произнесением речи (25 февраля) и переработкой, редактированием и утверждением этого текста (5 марта 1956 г. ) прошло более недели.

 

Итак, в партийных организациях СССР читался уже отредактированный, правленный вариант доклада Хрущева. Что читал и что говорил Хрущев делегатам ХХ съезда, достоверно неизвестно. Установить степень соответствия печатного текста доклада Хрущева и его устного выступления пока не представляется возможным, так как пока не выявлена магнитофонная запись выступления. Учитывая склонность Н. С. Хрущева к импровизации, возможно, что его выступление содержало и другие дополнительные сведения.

 

Последствия выступления Хрущева для общественного сознания трудно оценить. Попытки открытой критики Сталина предпринимались до выступления Хрущева - в докладе А. И. Микояна, прочитанном на третий день работы сьезда. В выступлении Микояна осуждалось отсутствие коллективного руководства при Сталине, критиковались его теоретические работы - "Экономические вопросы социализма в СССР" и "Краткий курс истории ВКП(б). Попытка критиковать Сталина вызвала тогда протест части делегатов и гостей сьезда. В президиум сьезда пришла записка следующего содержания: "Я не согласен с выступлением правого (Так в тексте. - Авт. ) Микояна, которое является оскорблением светлой памяти Сталина, живущей в сердцах всех классово сознательных рабочих и будет с радостью воспринято буржуазией. Нас воспитал Сталин. Гала Иозеф. Председатель уличной организации КПЧ в г. Теплице"80.

 

После "секретного доклада" Хрущева подобные записки становились просто невозможными. Появились другие записки, иные вопросы, в частности, делегаты сьезда спрашивали Хрущева: "После Вашего выступления достоин ли т. Сталин лежать вместе с Лениным?"81.

 

Потом была осуществлена беспрецедентная акция - ознакомление практически всего взрослого населения страны с докладом Хрущева, а также рассылка доклада руководителям компартий стран мира82. Она, в свою очередь, - вызвала широчайший резонанс. В Москву, в Президиум ЦК КПСС шли письма от руководства исполкома так называемого 4 Интернационала с предложением реабилитировать Троцкого, Зиновьева, Каменева, Бухарина, Раковского, тысяч других большевиков, пересмотреть дела ряда руководителей компартий стран Восточной и Центральной Европы - Райка, Сланского, Костова, Дожа и других83, Наталья Седова-Троцкая в письме из Мексики просила реабилитировать ее мужа84.

Примечания

77. Известия ЦК КПСС, 1989, 3, с. 166.
78. По традиции партийного делопроизводства, с послевоенных времен доклад первого секретаря ЦК на съездах и пленумах не стенографировался, потому что в секретариате всегда уже лежал многократно обсужденный и заранее утвержденный текст этого выступления. Хрущев нарушил традиционные правила подготовки доклада на съезде партии, поэтому, по нашему мнению, его доклад не стенографировался.
79. Известия ЦК КПСС, 1989, 3, с. 166.
80. АП РФ, ф. 1, оп. 2, д. 14, л. 46.
81. Там же, л. 55.
82. АП РФ, ф. 3, оп. 24, д. 490, Постановление Президиума ЦК КПСС от 28 марта 1956 г. об ознакомлении представителей иностранных компартий с докладом Н. С. Хрущева.
83. АП РФ, ф. 1, оп. 2, д. 14, л. 48.
84. Там же, л. 68.

 

 

Доклад и советское общество

Большинство писем шло от тех коммунистов, которые были ознакомлены с докладом Хрущева в своих организаций. Письма были разные. Много их было от репрессированных. Большое число писем пришло от ленинградцев, в разной степени пострадавших или затронутых событиями, последовавшими за убийством С. М. Кирова.

 

Однако уже первое знакомство с письмами свидетельствовало о неудовлетворенности тем, как вопрос о культе личности был поставлен на ХХ сьезде.

 

Буквально в первые дни после принятия решения Президиума - зачитывать текст доклада в партийных организациях - в Президиум ЦК пришло письмо из Ленинграда, от сотрудника Института русской литературы АН СССР, члена КПСС с 1920 г. И. А. Алексеева. Письмо датировано 9 марта 1956 г. , написано было на второй день после того, как на собрании в этом институте для партийцев и беспартийных членов-корреспондентов АН, докторов наук, старших научных сотрудников и комсомольских активистов-аспирантов их ознакомили с докладом. "Впечатление от прослушанного доклада было для всех присутствующих было настолько ошеломляющим, что это трудно выразить в немногих словах". И. А. Алексеев специально подчеркивал - ни он сам, ни его родственники не испытали на себе террора, он верил Сталину. Но в переоценке ценностей, начавшейся после смерти Сталина и ареста Берии он пришел выводам, шедшим дальше доклада Хрущева. "Истинной трагедией, - писал он, - надо рассматривать не трагедию личности Сталина. Исторический акт единовластия в системе советского строя надо считать большей трагедией для нас, коммунистов, настоящей трагедией для масс, партии и народа. . . " Отсюда его выводы, предложения, которые он адресовал Президиуму ЦК КПСС. Партия, считал он, должна осудить Сталина посмертно партийным судом.

 

Автор письма протестовал и против формы преподнесения "секретного доклада". "Нельзя ограничиться тем, чтобы прослушать доклад и отойти с поникшей головой. Документ зачитывался не для обсуждения, а "доводился для сведения"85. Отсюда следовал вывод: "Партия должна осудить Сталина партийным судом. . . Представьте возможность каждой низовой партийной организации высказаться специально по вопросу о Сталине. . . Пусть каждый коммунист выскажется на партийном собрании - является ли Сталин государственным преступником. Да, ответит партия при этом плебисците. Преступник против человечности"86.

 

Не трудно увидеть, что размышления этого коммуниста шли гораздо дальше установок ХХ сьезда КПСС. Безмолвное выслушивание установок, содержавшихся в докладе Н. С. Хрущева на сьезде, заменялось обсуждением: почему произошло то, что было названо "культом личности", кто виноват, что нужно делать, чтобы трагедии партийного самовластья не повторились. Эти вопросы и попытки найти на них ответы вступали в противоречие с монопольным правом партии - а точнее - высшего партийного руководства давать ответы на все вопросы. Демонополизация партии в ее правах на истину оценивалось как покушение на права партии, как политическое преступление.

 

Партийное руководство, приказывая организовывать собрания, заставляя выслушивать партийные решения, знакомя со спорами, которые велись на партийном Олимпе, невольно само создавало для себя оппозицию, причем оппозицию из членов своей же партии, тех людей, которые имели наивность всерьез поверить в благие ее намерения.

 

Несомненна роль ХХ сьезда КПСС, "секретного доклада", прочитанного Н. С. Хрущевым в последний день работы сьезда, в создании качественно новых условий развития общественного сознания в стране. Решения ХХ сьезда были привлекательны для политической элиты прежде всего тем, что они означали отказ от использования репрессий и террора во внутрипартийной борьбе, гарантировалась безопасность высшему и среднему слоям партгосноменклатуры. Исключалась возможность не только массовых погромов по образцу 1937-1938 гг. , но и повторения "ленинградского дела". Осуждение "периода культа личности" и лично Берии снимали ответственность с местных исполнителей и организаторов политических процессов, сохранявших свои посты в партийно-государственной системе. Чем суровее раздавалась критика в адрес Сталина и Берии, тем меньше оставалось спроса с других.

 

Но был у решений ХХ сьезда и другой аспект. Доклад Хрущева уничтожил однозначность оценок роли партии в истории страны. Хотел или не хотел этого первый секретарь ЦК КПСС, он спровоцировал обсуждение вопросов о цене преобразований, о том, что из трагедий прошлого было порождено лично Сталиным о о том - что было предопределено самой партией, идеей строительтва "светлого будущего". Разрушение одномерности в восприятии прошлого, отход от канонов "Краткого курса истории ВКП(б)" не мог не порождать критичности в оценках.

 

1956 г., апреля 19

 

ОБ ОТМЕНЕ ПОСТАНОВЛЕНИЯ ПРЕЗИДИУМА ЦИК СССР

ОТ 1 ДЕКАБРЯ 1934 г.
"(О ПОРЯДКЕ ВЕДЕНИЯ ДЕЛ 0 ПОДГОТОВКЕ ИЛИ СОВЕРШЕНИИ ТЕРРОРИСТИЧЕСКИХ АКТОВ"

 

и ПОСТАНОВЛЕНИЙ ЦИК СССР ОТ 1 ДЕКАБРЯ 1934 г.
И ОТ l4 СЕНТЯБРЯ 1937 г. "О ВНЕСЕНИИ ИЗМЕНЕНИЙ В ДЕЙСТВУЮЩИЕ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНЫЕ КОДЕКСЫ СОЮЗНЫХ РЕСПУБЛИК)"

(Указ Президиуми Верховного Coвета CCCP)

Президиум Верховного Совета СССР п о с т а н о в л я е т:

Отменить постановление Президиума ЦИК СССР от 1 декабря 1934 г. "О порядке ведения дел о подготовке или совершении террористических актов" и постановления ЦИК СССР от 1 декабря 1934 г. и от 14 сентября 1937 г. "О внесении изменений в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик", которыми устанавливался исключительный порядок расследования и судебного рассмотрения дел о преступлениях, предусмотренных статьями 58, 58, 58 Уголовного кодекса РСФСР и соответствующими 7 статьями уголовных кодексов других союзных республик.

Установить, что впредь при расследовании и судебном рассмотрении дел о преступлениях, предусмотренных указанными выше статьями уголовных кодексов, органы следствия и суды должны руководствоваться процессуальными нормами, установленными уголовно-процессуальными кодексами союзных республик.

 

Ведомости Верховного Coвета СССР, 1956, N 9, cт. 193.
1956 г., апреля 26

 

ОБ ОТМЕНЕ СУДЕБНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ РАБОЧИХ И СЛУЖАЩИХ ЗА САМОВОЛЬНЫЙ УХОД С ПРЕДПРИЯТИЙ И ИЗ УЧРЕЖДЕНИЙ И ЗА ПРОГУЛ БЕЗ УВАЖИТЕЛЬНОЙ ПРИЧИНЫ

(Указ Лрезидиума Верховного Совета СССР)

[Из в ле ч е н и е]

Президиум Верховного Совета СССР п о с т а н о в л я е т:

1. Отменить судебную ответственность рабочих и служащих за самовольный уход с предприятий и из учреждений и за неоднократный или длительный прогул без уважительной причины.

315 республик по гражданским и уголовным делам в случае противоречия этих решений и приговоров общесоюзному законодательству или нарушения интересов других союзных республик.

 

Ведомости Верховного Совета СССР, 1957, N 4, cт. 85.
1957 г., мая 10

Примечания

85. АП РФ, ф. 3, оп. 24, д. 493, л. 30 об.
86. Там же.

 

 

Обстоятельства появления интеллектуальной оппозиции режиму становятся очевидными на примере обсуждения "секретного доклада" на закрытом партийном собрании в Теплотехнической лаборатории АН СССР Собрание шло два дня - 23 и 26 марта 1956 г. Здесь, в среде научно-технической интеллигенции, доклад породил политическую дискуссию, оцененную как политически ошибочную, содержащую клевету на партию, ХХ сьезд, ЦК и его руководителей. Донос, направленный в ЦК, сохранил высказывания участников собрания. Младший научный сотрудник Р. Г. Авалов: "Народ бессилен, поэтому удалось небольшой группе людей установить свою диктатуру. . . Самой радикальной мерой изжития вредных явлений в нашей жизни может быть вооружение народа. . . " Г. И. Шедрин (техник) - "Мы говорим о силе партии и власти народа, ее не было и нет. Мы со Сталиным пошли бы и к фашизму. . . Мы и сейчас повторяем культ личности, возвеличивая Хрущева, его доклад о культе "с умом" не обсуждали на сьезде. . . . Хрущев навалил нам великую кучу всяких фактов, а нам надо разбираться, почему это не сделали на сьезде. . . " Смолянкин (младший научный сотрудник) - "высказывал недоумение: почему вопрос о культе личности не обсуждался на сьезде, неправильно утверждал, что "члены партии потеряли самостоятельность и рпартийность, . . . партбилет для многих является средством для получения в жизни лучшего места"87.

В центре обсуждения на собрании оказалось выступление младшего научного сотрудника Ю. Ф. Орлова. Он заявил, что "наша страна социалистическая, но не демократическая. Неправильно делаем, когда сравниваем социализм с капитализмом, тогда почему не сравнивать с рабовладельческим строем. . . ", "У нас такое положение, когда собственность принадлежит народу, а власть какой-то кучке прохвостов. . . Наша партия пронизана духом рабства. Большинство членов партии приспосабливаются, так получилось и на ХХ сьезде партии . . . Заседания Верховного Совета производят жалкое впечатление. Смешно сказать, что доклад т. Хрущева о культе личности не обсуждался на сьезде. В Основном в нашей партии все осталось по-прежнему: старый дух подхалимства, наш государственный и партийный аппарат завален такими людьми. Пресса состоит из проходимцев и приспособленцев. В лице госбезопасности мы вырастили такого ребенка, который бьет нас по морде"88

 

За Орловым пошли многие участники собрания. Попытки партийного руководства переломить ход обсуждения особого успеха не имели. При голосовании предложение осудить выступление Орлова и ряда его сторонников получило только на два голоса больше, чем другое, по сути поддерживавшее Орлова89. Орлова вызывали в Политотдел Теплотехнической лаборатории, там он по сути подтвердил свои убеждения, более того, добавил, что эти мысли у него появились еще в 1946 г. , когда служил в армии. Что еще в это время он говорил с офицерами, что неправильно, когда в партии все подчинено одному человеку, что и, поступив в Московский университет в 1947 г. , он высказывал свои сомнения студентам-однокурсникам90. Но стать открытым политическим противником системы его вынудило обсуждение "секретного" доклада на ХХ сьезде.

 

Скандал на этом собрании привлек внимание Президиума ЦК КПСС, было принято специальное постановление "О враждебных вылазках на собрании партийной организации Теплотехнической лаборатории АН СССР по итогам ХХ сьезда"91. Р. Г. Авалов, Ю. Ф. Орлов, В. Е. Нестеров, Г. И. Щедрин были обвинены в "восхвалении фальшивых буржуазных свобод", в клевете на партию и советские органы, в недопустимом для коммунистов либерализме. Их исключили из партии, всех коммунистов обязали перерегистрироваться, начальника политотдела лаборатории сняли с работы.

 

То, что произошло в академической лаборатории, при всем при том было достаточно типичным. Подобные разговоры были зафиксированы в г. Чкалове, в Киеве, на Сахалине - по сути - по всей стране.

 

Потребовалось уточнить самую норму - что такое культ личности Сталина, какую роль он сыграл в истории СССР. По этому поводу велась подготовка к специальному Пленуму ЦК. Центральным докладом на нем должно было стать выступление маршала Жукова с обстоятельнейшей критикой Сталина по тем вопросам, которые традиционно, после 1945 г. , оценивались как сильные стороны генералиссимуса - его роль в Великой Отечественной войне. 19 мая 1956 г. маршал направил Хрущеву по-военному короткое письмо. В нем он сообщал, что направил Хрущеву проект своего выступления на предстоявшем Пленуме ЦК КПСС и просил просмотреть и дать свои замечания92.

 

В выступлении Жукова содержалась развернутая критика культа личности Сталина. Выступление открывалось утверждением, что "во всей военно-идеологической работе у нас в стране до последнего времени являлось засилие в ней культа личности. Должен заметить, - констатировал маршал Жуков, - что у некоторых товарищей имеется мнение о нецелесообразности дальше и глубже ворошить вопросы, связанные с культом личности, так как, по их мнению углубление критики в вопросах, связанных с культом личности, наносит вред делу партии, нашим Вооруженным Силам, принижает авторитет советского народа и тому подобное".

 

Жуков не был согласен с такими оценками. Он дал развернутую оценку роли Сталина накануне и в годы войны. В зоне острой критики маршала оказался не только покойный генералиссимус, но и его сподвижники, здравствовавшие в составе высших органов государства и партии.

 

Отмечая неготовность Красной Армии к нападению Германии, Жуков писал: "Знал ли Сталин и Председатель Совнаркома В. М. Молотов, о концентрации гитлеровских войск у нашей границы? - Да, знали". Следом за этим утверждением Жуков цитировал многочисленные разведдонесения, адресованные Сталину и Молотову и свидетельствовавшие о подготовке Германии к нападению на Советский Союз.

 

Жуков собщал сенсационные сведения о том, что Сталин, получив лично от Жукова в 3 часа 25 минут 22 июня 1941 г. сообщение о том, что Германия начала боевые действия против СССР, приказал Жукову не открывать ответного огня, считая, что это - не война, а провокация немецких военных. Только в 6 часов 30минут утра он решился отдать приказ на начало боевых действий93.

 

В проекте доклада Жукова на ожидавшемся пленуме специально были выделены разделы об отношении Сталина к личному составу Вооруженных Сил; "О так называемых "сталинских операциях", "сталинской военной науке" и задачах по ликвидации культа личности"; "Об устранении неправильного отношения к бывшим военнопленным, возвратившимся на Родину из фашистского плена".

 

Сведения, сообщенные Жуковым, были доказательны и документальны. Особая тема Жукова - защита офицерского корпуса против произвола, отождествлявшегося с культом личности. Это и оправдание генералов, расстрелянных в первые дни войны по обвинению в измене, в неправильном руководстве войсками, и защита чести и достоинства тех офицеров, которые попали в плен, но бежали оттуда, доблестно сражались в войну, но сразу же после войны были арестованы и оказались в лагерях.

 

Маршал полагал также необходимым отказаться от чван ливой самоуверенности в оценке военных достижений СССР и тщательного изучения того опыта, который накопился в капиталистических странах. Он отметил "низкое качество , а порой и отрыв" военной-идеологической работы в Советской Армии от конкретных задач подготовки войск.

 

Нетрудно сделать вывод, что Жуков был заинтересован в углублении критики Сталина, которая в его интерпретации становилась оправданием деятельности командного состава армии, профессионализации офицерского корпуса, непредвзятого изучения опыта войск потенциального противника, сокращения влияния партийного аппарата в войсках.

 

Однако политический ветер на Старой площади подул в другую сторону. Аргументированная и резкая критика маршала Жукова в адрес Сталина казалась уже ненужной. Проект доклада Жукова оказался спрятанным на 40 лет в архиве Политбюро, чему способствовали новый теоретик партии Д. Т. Шепилов и давний соперник Жукова, тоже маршал - Н. А. Булганин, очевидно, не без согласия самого Н. С. Хрущева.

 

Пленум не состоялся. Вместо него было решено подготовить письмо ЦК КПСС ко всем партийным организациям "Об итогах обсуждения решений ХХ сьезда". Это письмо должно было пресечь "идеологический разброд", дать четкие установки - что допустимо и недопустимо в критике культа личности Сталина. Письмо готовила комиссия во главе с секретарем ЦК Л. И. Брежневым.

 

16 июня 1956 г. этот проект был представлен в Президиум ЦК. В нем содержались сведения о ходе обсуждения "секретного доклада"и о том, что в ряде случаев на собраниях были выступления, оцениваемые ЦК как националистические и демагогические, задавались провокационные вопросы, на собраниях писателей и художников "имели место высказывания против решений партии по идеологическим вопросам, против принципа партийности в литературе и искусстве"94.

 

Еще более встревожило руководство КПСС то, что "враги партии использовали внутрипартийную демократию для борьбы против партии"95. Внутрипартийная демократия, допущенная, казалось, в самых узких и контролируемых границах. тем не менее, оказывалась совершенно несовместимой с принципом "демократического централизма"- основного принципа строения КПСС. В письме сообщалось, что находятя такие комунисты, которые "под флагом борьбы против культа личности доходят до отрицания роли руководителей вообще; по их мнению, коллективность несовместима с личным авторитетом руководителя, с необходмостью выполнять его указания".

 

Любопытна судьба тех замечаний в проекте текста письма ЦК, где его составители рискнули указать на обьективные причины недовольства. Так, в проекте содержалось указание на то, что на многих предприятиях идет процесс пересмотра норм выработки, сокращаются расценки, что вызывало недовольство рабочих. Увеличение норм не сопровождалось внедрением новых, более совершенных технологий, "Хозяйственные организации свели все дело пересмотра норм к механическому снижению отдельных расценок. В результате заработная плата рабочих на ряде предприятий резко снизилась"96.

 

Весь этот фрагмент проекта был вычеркнут. Причины подобного редактирования понятны. Появление в тексте письма ЦК указания, что на заводах действуют несправедливые нормы оплаты труда несомненно вызвало бы волну новых волнений.

 

По всей вероятности, рассылка закрытого письма, содержащего трактовку итогов ХХ сьезда, показалось недостаточным.

 

Эту роль - подправить решения ХХ сьезда - выполнило постановление ЦК КПСС от 30 июня 1956 г. "О преодолении культа личности и его последствий". Вся позднейная историко-партийная традиция подчеркивала, что в этом документе был дан ясный ответ на вопросы причин появления, характере проявлений и последствиях культа личности. Ясность состояла в том, что постановление обьявляло культ личности Сталина следствием борьбы "отживших классов" с политикой Советской власти, сложной международной обстановкой СССР, наличием противоречий и острой фракционной борьбы внутри самой партии. Все это привело к сокращению партийной демократии, к "высокой бдительности и централизации". Таким образом обьяснялась и оправдывалась деятельность Сталина. Применение принципа - с одной стороны - выдающийся деятель, преданный делу социализма, с другой - человек, злоупотреблявший властью - должно было снять остроту критики порядков недавнего прошлого и, тем более, перенести эту критику в современность.

Примечания

87. АП РФ, ф. 3, оп. 24, д. 490, лл. 23-27.
88. Там же, л. 24.
89. Там же, л. 28.
90. Там же, л. 39.
91. См. Постановление Президиума ЦК КПСС от 5 апреля 1956 г.
92. Чего стоят полководческие качества Сталина. Непроизнесенная речь Жукова. Публ. Л. Киевской, В. Лебедева, С. Мельчина, Ю. Мурина, А. Чернева. // Источник, 1995, N 2, с 143- 159.
93. Данные Жукова вступили в противоречие со сведениями, сообщенными Хрущевым на ХХ съезде КПСС о том, что Сталин , узнав о начале войны, укрылся у себя на даче и устранился на некоторое время от управления страной.
94. АП РФ, ф. 1, оп. 2, д. 1, лл. 91-95.
95. Там же, л. 98.
96. Там же, л. 106.