 |
 |
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Проекты ПНПО "Россия в красках":
Почтовый ящик интернет-портала "Россия в красках"
|
Князь Мышецкий. Он же – стряпчий, он же – рында, он же – ухабничий, он же – стольник, и, наконец, виленский воевода, казненный за верность присяге. Даниилу Ефимовичу Мышецкому (годы жизни 1608-1661) само происхождение заранее уготовило для него судьбу человека, приближенного к Российскому Царскому Двору. Род Мышецких по мужской линии ведет свое начало от князя Рюрика Новгородского (год смерти-945-й), с чьим именем связывают зарождение русских княжеских династий. Рюриковичами, т.е. наследниками по прямой князя Рюрика Новгородского, были Великие князья Киевские, среди которых и Святослав Игоревич, и святой равноапостольный князь Владимир, принявший со своими подданными Святое Крещение в водах Днепра, и Ярослав Мудрый и другие, а также князья Черниговские. Все они в течение многих столетий были главными лицами в процессах становления и развития Руси. В генеалогическом древе Даниила Ефимовича историками установлены более двадцати княжеских колен, неясности остаются только в частностях, а бесспорным является то, что князь Рюрик Новгородский была далеким прародителем князя Даниила Мышецкого. Юность Даниила Мышецкого приходится на то время, когда в Московии уже стала властвовать династия Романовых, а сама она именовалась уже не Княжеством, а Царством Московским. Вполне естественно, что князь Мышецкий, человек высокого происхождения, с молодых лет стал особой, приближенной ко двору. И степень этой близости с течением времени только повышалась.
Замечательные были в то время должности. Поначалу Даниила определили стряпчим. Стряпчими именовались люди поверенные, т.е. ходатаи по делам, или законники, правоведы. Затем Даниил стал рындой, то есть оруженосцем, телохранителем при царском дворе. Рында – это что-то вроде тайного охранника, «офицера в штатском». Видно, служил он царю верой и правдой, поскольку со временем был назначен «рындой в белом платье» – по-нашему, не каким-то секретным сотрудником (сексотом), а лицом открытым, одним из начальников царской охраны, перед которым ломали шапки и высокородные гости монаршего двора. При царских выездах наш Даниил исполнял обязанности «ухабничего», то есть занимал место на запятках государевой кареты, и вместе с повозкой и с ее пассажирами трясся на ухабистых дорогах, обеспечивая безопасность государевых поездок. Как лицо, пользующегося особым расположением Московского царя Алексея Михайловича Романова, Даниила Мышецкого включают в состав русских посольств в Грузию, в Литву, был он также среди переговорщиков с Шемаханским ханом, ездил с миссией в Персию. В марте-августе 1656 года Мышецкий был направлен посланником в Бранденбург и Данию. Заграницей он одержал несколько дипломатических побед: убедил курляндского герцога сохранить нейтралитет в русско-шведской войне, а его переговоры с прусским королем Фридрихом содействовали тому, что прусский монарх отправил своего посла к русскому царю. В мае 1656 года Мышецкий вел переговоры с датским королем Христианом и убедил того не заключать сепаратный мир со шведами, а после сбора войск выступить в поход против них. Весь 1657 год русский посланник провел в Копенгагене, и именно при нем датский король объявил войну Карлу Х, но, как утверждает «Энциклопедия» под редакцией С.Южакова (1903 год), «ожидаемых выгод Россия от этого не получила».
Ну а в 1658 году Даниил Мышецкий вообще стал государевым стольником. Стольник – это уже полноценный придворный сан! Стольник – смотритель за царским столом, в обязанности которого входило и обеспечение сервировки монаршего стола, и соблюдение порядка перемены блюд, и общего порядка за трапезами, и само собой, предварительное опробование каждого из яств. Ответственней службы при царе-батюшке и не придумаешь. В мае 1660 года Мышецкого назначают воеводой в Вильно. Здесь-то потомок славных Рюриковичей и совершает подвиг, обессмертивший его имя. Интересно, что биографию царского ставленника, с целью воспитания детей в патриотическом духе, изучали в церковно-приходских и начальных школах Вильны, в местной православной Духовной семинарии - как идеал цельного русского человека, горячо любящего свою Родину и способного ради нее на любые жертвы. Так как же развивались события в далеком средневековье и какие следы оставили они в ХХI веке?
...После заключения двух уний: Люблинской политической (1569 г.) и Брестской религиозной (1596 г.) в Литве последовали жестокие гонения на православную веру. Наши храмы опечатывались и передавались униатам, духовенство подвергалось арестам, монастыри разгонялись. К 1611 году все церкви были превращены в униатские, греко-католики хозяйничали и в Свято-Троицком монастыре. Твердо в вере стоял лишь ставропигиальный Свято-Духов монастырь, подчинявшийся непосредственно Константинопольскому Патриарху. Власти Речи Посполитой своими действиями привели церковную иерархию, а через нее и всю православную паству, «к совершенному нравственному изнеможению и расстройству», – как писал историк, член Российской Академии наук митрополит Макарий (Булгаков, бывший в 1868 – 1879 г.г. архипастырем Литовско-Виленской епархии). Он характеризовал унию как «насильственный и самый горький плод тех горьких условий, среди которых протекала жизнь Западнорусской митрополии со времени отделения ее от Московской» (История русской Церкви т.8,ч.2). «Мечта Польши о тотальном поглощении всей русскости и православия через унию так и не удалась», – констатировал историк А.В. Карташов, объясняя это тем, что «русское сознание отталкивало враждебные сети «восточного обряда». Только не одно русское – украинское и белорусское тоже. Дело дошло до открытого противостояния. В 1649 г. украинский гетман Богдан Хмельницкий собрал большое казацкое войско и потребовал у польского короля Яна Казимира упразднить униатскую церковь на украинской земле и восстановить все исконные права православных. А когда его ультиматум отвергли, Хмельницкий, в сговоре с татарскими ханами и венгерским воеводой, начал войну с поляками. В 1654 году Украина воссоединилась с Россией, которая тут же приступила к военным действиям.
 Гетман Богдан Хмельницкий
На посту градоначальника литовской столицы князь Мышецкий в 1660 г. сменил князя Шаховского, занимавшего этот пост в течение предыдущих четырех лет после того, как русские дружины царя Алексея Михайловича взяли город у поляков. В ту войну Московский царь сумел отбить у них исконно русские земли – Смоленск и Полоцк и, наконец, вожделенную Вильну. Служение нового воеводы в Вильне проходило в сложных условиях. Князь Мышецкий обнаружил, что местный русский гарнизон весьма малочислен, а угрозы со стороны поляков, несмотря на то, что формально шляхта присягнула на верность русскому государю, с каждым днем возрастали. Вскоре город поразила эпидемия чумы: болезнь косила без разбору и ратных людей, и местных жителей. В окрестностях Вильны рыскали шайки мятежников, которые нападали на русский гарнизон, изматывая его силы. Мышецкий безжалостно расправлялся с изменниками царской присяге. Он то и дело посылал в Москву донесения о нехватке боевых припасов, малочисленности солдат, скудости продовольствия, измене шляхты. Когда слухи о приближении крупных сил противника подтвердились, царский воевода начал готовиться к обороне, укрепил городские стены. Первое значительное сражение грянуло ночью 29 апреля 1660 года. «Виленский календарь на 1911 год» так описывает события: «завязалась жестокая сеча, но русские вытеснили поляков. Тогда враги обложили город и начали правильную осаду. Мышецкий ободрял осажденный гарнизон, отбивая все вражеские приступы. В марте 1661 года к королевским войскам присоединился со своим дружинами обозный литовский гетман Пац. Теперь последовали непрерывные приступы. Кольцо обороны постепенно сужалось. Защитники стали отходить внутрь города. Сначала оборонялись городские стены, затем дома и церкви и, наконец, гарнизон отошел во внутренний город-замок (на Замковой горе-авт.). Здесь горсть русских сумела продержаться еще 8 месяцев».
 Руины замковых сооружений на Замковой горе - это все, что осталось от комлекса укреплений, где держал многомесячную оборону отряд Мышецкого.
Невиданная отвага Мышецкого, не щадящего своей жизни, поражает штурмующих, и они с удвоенной силой атакуют Виленский замок, превратившийся в крошечный островок, окруженный отрядами неприятеля. Наконец, король Ян Казимир предложил русским сдать замок в обмен на свободный выход его защитникам к Московским границам, но неустрашимый князь ответил на лукавую милость пушечными выстрелами. С каждым приступом ряды воинов редели. Наконец от гарнизона осталось всего 78 человек – изнуренных, истощенных, многие из которых утратили веру в победу. К Мышецкому явились депутации от недовольных оборонцев и, как свидетельствуют хроники, они «стали говорить шумом, чтобы город польским людям сдать» Князю пришлось пообещать ходокам сдаться на милость победителя, но только через два дня. Королю же он послал сказать, что осажденные будут биться до конца, а верным соратникам приказал вкатить в подземелье 10 бочек пороху, чтобы в решительный момент, пригласив к себе поляков якобы для переговоров о сдаче крепости, взорвать ее. Однако, заговорщики все же взяли верх, 22 ноября воевода был связан и выдан литовскому гетману, а замок сдан полякам. У плененного воеводы был шанс избежать насильственной смерти. Для этого, как поведал ему гетман Пац, Мышецкий должен был попросить пощады у Польского короля. Польский монарх высоко оценивал воинское мужество и стойкость неприятеля, и сообщил, что на названных условиях, он дарует жизнь русскому воеводе. Однако на предложение короля потомок Рюриковичей, как пишет тот же «Виленский календарь…», гордо отвечал:«Никакого милосердия от короля не требую, а желаю смерти».
 Польский самодержец Ян-Казимир.
28 ноября суд приговорил Мышецкого к смертной казни. «На смертном часе сидя», князь написал семье Завещание, которое впоследствии некий монах принес семье «воеводушки»: «Память сыну моему князю Ивану Даниловичу да жене моей княгине Анне Кирилловне». В послании рассказывалось о долгой осаде Виленского замка и об измене соратников, «а о долгах моих просити милосердия его, Государя, а о душе моей убогой памятку сотворити, как вам Бог известит. Принял здесь смерть, исполняя великому государю крестное целование и напамятуя вам, - не хотя вам и роду своему принести вечные укоризны, чтобы вы службу мою напамятовали и изменщиком меня не называли. Затем прошу вас прощения: пожалуйста, простите в чем виноват, да сами предстанете неосуждени. А сыну моему князю Ивану Даниловичу грешных наших молитв благословение: живи в страхе Божии и во всякой кротости пребывай, и у государя батюшки и матушки такожде. И матерь свою потешай, послушен буди во всем, ни в чем не раздражай, да будешь за то долголетен на земли. И от церкви Божией не отбывай, да насладишься по прошению твоему всяких благ, а в будущем веце получишь нетленный венец и бесконечную радость. А сию память писал, на смертном часе сидя, я, многогрешный Данило своею рукою, а убогое свое тело велел предать в Духовом монастыре» (П.Батюшков, там же).
В течение двух дней перед казнью иезуиты тщетно уговаривали князя перейти в католичество: это, дескать, спасет не только его душу, но и жизнь. Казнь состоялась 30 ноября 1661 года – лобное место находилось на площади у теперешней Ратуши. Приговор гласил, что доблестный «воевода предается смерти не за то, что он был добрый кавалер и служил своему государю верно, а за то, что он был большой тиран и много людей покарал».
Князь Мышецкий взошел на эшафот, помолился на блестевшие перед ним кресты Никольской церкви, поклонился, по русскому обычаю, на все четыре стороны… «Конец князя был так же велик в своей геройской простоте, как и его служба родине, – отмечал историк Ю.В.Татищев.- Безтрепетно он «лег под топор» и «смерти кинулся в объятья»...
Тело погибшего отвезли в Свято-Духов монастырь и там предали земле. В Актах, изданных Виленским Археологическим Комитетом, есть свидетельства о трогательном отношении царя Алексея Михайловича к памяти своего верного слуги: в приходно - расходной книге царской казны за 1669-70 г.г. отмечены выданные суммы на дачу священникам, служившим Божественные литургии по почившим в Бозе (имярек)... «да по князе Данииле Мышецком». Еще в одном источнике указывается, что в 1667 году вдова страдальца продала свою вотчину - деревню Жеребетово, дарованную ей с сыном «за службу, и за Виленское осадное сиденье и за смерть» ее покойного мужа. (Г.А.Власьев. Потомство Рюрика, т.1, ч.2, стр.185).
«Теперь никто не укажет могилы князя Даниила Ефимовича в Духовом монастыре, - высказывал сожаление Ю.В.Татищев 30 ноября 1911 года в Виленском Русском собрании, выступая с речью по случаю 250-летия со дня мученической кончины самоотверженного воеводы.- А между тем... его подвиг и страдальческая смерть заслужили себе памятник... в Вильне, единение которой с общерусской великой родиной Мышецкий спаял своей кровью» («Виленский календарь на 1911 год»). И сегодня, нам думается, актуален совет историка найти и изучить старинные монастырские описи бывшего Св.–Духовского кладбища, восстановив историю его заселения. О том, что при этом могут обнаружиться неожиданные находки, указывает опыт открытия в 1851 году гробницы князя Д.М.Пожарского в Суздальском Спасо-Евфимьевском монастыре после того, как следы ее были утеряны около 1618 года.
Ирина Арефьева
|
Копирование материалов сайта разрешено только для некоммерческого использования с указанием активной ссылки на конкретную страницу. В остальных случаях необходимо письменное разрешение редакции: ricolor1@gmail.com