Магомет увидел наконец, что взять Византию гораздо труднее, чем он думал. Потому он собрал военный совет (по-турецки диван), чтобы там генералы его отыскали средства покорить Византию. «Но напрасно», говорит один турецкий историк, «бегуны мысли носили их по степям размышления;» они не могли придумать еще одно средство, чрезвычайно оригинальное.

 

На Константинополь нападали до сих пор только с одной стороны – со стороны суши; со стороны Мраморного моря нельзя было нападать, потому там море было очень мелко у берегов и нельзя было подплыть близко; со стороны Рога нельзя было пройти: он было загорожено цепью. Но если бы в Рог прошли как-нибудь турецкие корабли и стали бы стрелять и нападать на берег, то греки должны бы были разделить все свое маленькое войско: одну часть оставить не прежнем месте, а другую поставить на берегах Рога; - тогда греки сделались еще бы слабее, и не в состоянии были бы защищать город с двух сторон. Так думал Магомет, и теперь именно он выдумал оригинальное средство провести свой флот в Рог – сухим путем. Для этого он велел настлать деревянную гладкую дорогу от Рога к Босфору, мимо Галаты, и по этой-то дороге он перекатил свои корабли в Рог. Греки с ужасом увидели в Роге, который они считали безопасным, 80 турецких кораблей.

 

Но корабли эти не могли еще очень вредить Константинополю, потому что и в Роге берега были довольно мелки и суда не могли подойти близко. Тогда Магомет приказал построить большой плот, поставил на него пушки и, подплывши ближе к городу стрелять по нему.

 

Это было уже очень опасно для Византии. К несчастью, и внутри ее было много беспорядков, недоставало денег, а что всего хуже, - греческие начальники начали ссориться с латинскими, даже латинцы жили не дружно между собой: генуэзцы и венецианцы постоянно были в разладе и старались вредить друг другу.

 

Константин кое-как добыл денег, сделав их из церковных серебряных и золотых вещей: он обещал положить в церкви вчетверо больше драгоценностей, чем взял, если только Константинополь будет спасен. После того Константин стал думать, как бы избавиться от турецкого флота, который был в Роге. Когда Константин стал спрашивать у всех, не знает-ли кто средства уничтожить турецкий флот, то каждый котел сделать по-своему; особенно венецианцы и генуэзцы, по зависти, старались перебить друг у друга честь исполнить это великое дело. Составлен был военный совет, и согласились наконец исполнить план венецианца Якова Кока. Этот план состоял в том, чтобы на трех небольших лодках подплыть ночью к турецким кораблям и зажечь их. Лодки были приготовлены, 40 лучших молодых греков сели в них и поплыли. Но турки вероятно узнали об этом как-нибудь прежде и встретили молодых храбрецов пальбой: одних перебили, а других взяли в плен и казнили на другой день. Сожжен был только один корабль.

 

Так как дело не удалось, то генуэзцы стали явно смеяться над венецианцами и у них чуть не дошло до сражения. Но подоспел Константин, с кротостью сказал им: «Умоляю вас братья, не нарушайте мира: для нас уже слишком тяжело с турками сражаться, - не сражайтесь между собой,» - и помирил их кое как.

 

Теперь хотели показать свое искусство генуэзцы, и Юстиниан послал ночью целый корабль с различными машинами для истребления неприятеля. Но галатские генуэзцы уведомили об это турок, и те встретили этот корабль также выстрелами, от которых он и потонул.

 

Хотя греки имели в этом деле неудачи, однако Магомет понимал, что пока греческие корабли будут стоять в Роге, до тех пор они будут стараться вредить турецкому флоту. Потому, чтобы истребить греческие корабли, Магомет построил на другом берегу Рога, недалеко от Галаты, батарею (см. на карте) и поставил на ней 130 пушек, из которых приказала стрелять по кораблям.  Но корабли подошли ближе к галатскому берегу, и турецкие пушки не могли сделать им никакого вреда.

 

Это неудача показала Магомету, что труды его перевезти корабли в Рог сухим путем – пропали напрасно, что он не мог даже уничтожить маленького греческого флота. Точно так-же неудачно шла для него война и на суше. После всех своих хитростей в апреле, Магомет II в мае приказал только стрелять по городу, все надеясь, что греки ослабеют, утомятся и сдадутся сами.  Но греки об этом и не думали: они перестали бояться даже турок и преспокойно уходили со стен домой отдыхать, так что однажды турки, когда заметили, что на стенах мало людей, бросились к ним и чуть не взобрались; в это время подоспел Константин и собрал своих воинов, которые и прогнали турок.

 

Все эти неудачи и на море и на суше привели Магомета II в такое отчаяние, что он не знал, что делать, и наконец даже послал в Константинополь посольство просить императора, чтобы он отдал город добровольно, а сам со своими богатствами переселился бы куда ему угодно.

 

Надо бы признаться, что предложение было очень выгодно для Константина, потому что со своим маленьким войском они никак не мог надеяться спастись от турок. Однако, несмотря на то, император на это предложение не согласился и даже отвечал султану так, как будто бы он одержал победу над турками. Константин объявил послам: «Если султан хочет заключить с нами мир так, как турки прежде заключали с греками, то мы будем за то благодарить Бога. Мы готовы даже платить дань; но, заключив мир, вы удалитесь. Сдать город не могу ни я и никто из граждан; нам Бог дозволил только одно: умирать и не щадить своей жизни!»

Из этого ответа Магомет ясно увидел, что овладеть городом без штурма невозможно. Он долго еще раздумывал, что делать: хотел уже отступать от Константинополя, но потом, к вечеру 24 мая, вдруг приказал армии и флоту готовиться на последний и общий приступ ночью 28 мая.