Эпизод из жизни Российской Духовной Миссии в Китае

Священной памяти в Бозе почившего Господина и отца нашего
Высокопреосвященнейшего ВИКТОРА, архиепископа
Китайского и Пекинского, Начальника Российской Духовной
Миссии в Китае посвящает нижеследующие строки его
духовный сын и иподиакон.

     В каком бы аспекте, русском, церковном, историческом, общехристианском, миссионерском - не рассматривать существование на протяжении 256 лет Российской Духовной Миссии в Китае, мы с полным удовлетворением и отрадой должны признать это, несомненно, выдающееся историческое событие актом огромного значения не только для русской православной церкви, но и на фоне мирового христианства.

     Начало Российской Духовной Миссии в Китае, несмотря на мнение некоторых историков и писателей, безусловно, положили 45 русских казаков (некоторые источники называют цифру 25) добровольно перешедших на службу в Пекин к Китайскому Императору Канси после осады, падения и полного разрушения китайцами и маньчжурами городка Албазина на Амуре в 1685 г., т.е. более 300 лет тому назад. Эти казаки также насильно взяли с собой священника из Албазина Максима Леонтьева.

     Об истории Албазина и создании других русских острогов и селений на Амуре написано много в русской печати. Парадоксально то, что эти "предшественники" Российской Духовной Миссии были движимы не чувством патриотизма или завоевания новых земель и присоединения их и новых подданных "под высокую руку Русского Царя", а лишь жаждой авантюры и легкой наживы там, где по слухам было много золота и богатства.

     Официальной же датой учреждения Российской Духовной .Миссии а Китае является 18 июля 1700 г., когда Петр Великий издал об этом указ. Первым Начальником Миссии был архимандрит Иларион (Лежайский).

     За свое 25б-летнее существование, Российская Духовная Миссия в Китае подняла на необыкновенную высоту науку востоковедения и, особенно, синологию. Некоторые архимандриты - Начальники Миссии внесли свой вклад и в китайскую науку не только как знатоки маньчжурского и китайского языков, но и в других отраслях науки, особенно в астрономии и медицине.

     История Духовной Миссии неразрывно связана с именем ее последнего Начальника архиепископа Китайского и Пекинского ВИКТОРА. Нет ни одного русского, жившего а Китае между 1921-м и 1956-м годом, который не знал бы лично или хотя бы не слышал об архиепископе Викторе. Архиепископ Виктор, в миру Леонид Викторович Святин, родился в 1892 г. на Кубани в духовной семье. Окончил Казанскую Духовную семинарию и Тифлисское Военное Училище. Участвовал в чине офицера в первой мировой войне. В 1919 г. во время гражданской войны с отступающей армией генерала Бакича попал в Китайский Туркестан, а оттуда, прошедши пешком пустыню Гоби, в Китай. В 1921 г. начальником 18-й Духовной Миссии митрополитом Иннокентием был пострижен в Пекине в монашество с именем Виктора. Скромная ряса инока скрыла поручика Леонида Святина. В 1923 г. иеромонах Виктор был назначен настоятелем русского храма в городе Тяньцзине, где сразу же завоевал себе привязанность и любовь за заботы о нуждающихся беженцах. Его трудами были созданы русская школа, преобразованная позже в гимназию, Дом Милосердия (убежище для стариков), больница, общедоступная столовая. Десятки бездомных беженцев находили приют в его квартире, которая долго называлась “Отель Виктор”.

     В 1928 г. иеромонах Виктор стал архимандритом, а в г. в Сремских Карловцах хиротонисан во епископа и назначен на Шанхайскую кафедру.

     В начале 1933 г. скончался Начальник 19-й Духовной Миссии, архиепископ Симон, и епископ Виктор стал его приемником - начальником 20-й (и, как оказалось, последней) Российской Духовной Миссии в Китае с титулом епископа Китайского и Пекинского. В 1938 г. епископ Виктор был возведен в сан архиепископа, а в 1941-м году получил право ношения бриллиантового креста на клобуке.

     Об одном эпизоде, который каждый будет понимать по своему - более верующие как чудо, менее верующие как совпадение, случившимся в 1951 г. в Российской Духовной Миссии в Пекине, я и хочу поделиться с читателями.

     Было это между июнем и августом 1951 г. Мои родители и я жили в то время в Тяньцзине (2 часа на поезде от Пекина), и я проводил летние каникулы в Российской Духовной Миссии. В Иннокентьевской Крестовой церкви, переделанной из старинной китайской кумирни и прилегающей к покоям архиепископа Виктора, было множество старинных икон, привезенных из России в течение более 250 лет. Одна из них была икона Великомученика Георгия Победоносца, традиционного письма, т.е. изображение Великомученика на коне, пронзающего копьем змия, или, как у нас принято называть, - дракона. Интересно и то, что стены храма (бывшей кумирни) были резного дерева и на них также в нескольких местах были вырезаны драконы. Все иконы были настолько древние и темные, что почти ни одного лика нельзя было рассмотреть. Богослужения в Иннокентьевской церкви шли полным ежедневным кругом, т.е. литургия, вечернее богослужение и в 12 ночи - полунощница. Служили поочередно, обычно новорукоположенные священники-китайцы (потомки албазинцев). Богослужения шли главным образом на китайском языке. За всеми службами пел хор, составленный из китайских детей, учеников Миссийской школы. Молящихся в будние дни было мало и поэтому всякое новое лицо обращало на себя внимание.

     Так и случилось с неким китайцем Ли, который уже и раньше, время от времени появлялся в храме. В июне 1951 г. он стал приходить к вечернему богослужению почти каждый день. Однажды по окончании службы он подошел к архиепископу Виктору, молившемуся на клиросе, и попросил разрешения с ним поговорить. Архиепископ пригласил его в свои покои на чашку чая, пригласил и меня как переводчика, несмотря на то, что сам очень хорошо знал китайский язык. Оказалось потом, что незнакомец Ли сам очень хорошо говорил по-русски, но разговор в тот вечер шел на китайском языке. Он представился архиепископу как заведующий отделом христианских религиозных культов Пекинского Городского Совета и объявил нам, что все старинные иконы по праву принадлежат Китаю и он должен просить архиепископа передать их в Музей Религиозных Культов, который недавно открылся в Пекине. Архиепископ отказался. Последовали еще две, три встречи.

     Чиновник Ли прибег к угрозам, и архиепископу не оказалось другого выхода, как согласиться отдать иконы. В один из вечеров, довольно поздно, чтобы не привлекать особого внимания, приехал грузовик и все старинные иконы, а их было около 30 и все большого размера, были сняты, погружены на грузовик и увезены. Жителям Миссии, китайскому духовенству и т.д. это было объяснено тем, что иконы будут реставрироваться. Знали правду, кроме архиепископа Виктора и меня, еще лишь два человека: митрофорный протоиерей, управляющий делами Экзархата и мирянин, Секретарь Миссии. Чиновник Ли продолжал посещать храм, но реже и через некоторое время совсем исчез. На стены были повешены другие иконы, более нового письма из других храмов Духовной Миссии.

     Через месяц архиепископ получил срочное сообщение, что его "просит" к себе на квартиру чиновник Ли. С архиепископом поехал и я. Нас приняли довольно любезно и проводили в роскошную гостиную, где сидел Ли в черных очках. Оказалось, что он почти ослеп. (Случилось это внезапно!)Врачи не могли установить причин его внезапной слепоты. Сам Ли приписал это иконам, которые, по его словам, принесли ему несчастье, и которые, вместо музея, лежали у него в сарае. Довольно грубо он сказал архиепископу, что иконы мы можем забрать обратно. Весь разговор был по-русски, тогда мы и узнали, что чиновник Ли совершенно свободно объяснялся на русском языке. Оказалось, что он учился в Москве. По возвращении в Бэй-Гуань (китайское название Миссии), архиепископ велел Секретарю Миссии и мне привезти иконы обратно в Миссию, что и было сделано в тот же вечер.

     После вечернего богослужения и до полунощницы в запертом храме мы развешивали иконы на их прежние места. Архиепископ сам освятил их. Когда подошли со святой водой к иконе Георгия Победоносца, архиепископ обратил наше внимание, да мы и сами это заметили, что лик Великомученика посветлел, вся икона как бы стала новее и даже глаз у дракона сверкал. Была ночь и нам это могло показаться, так как в храме горели лишь свечи и лампады, - электричества в Иннокентьевской церкви не было - и отблеск от них мог быть отражен на иконе. Но на утро, как только посветлело, часов в 5 и задолго до начала ранней литургии, мы четверо снова собрались в храме: лик Святого действительно был светел, было видно хорошо и коня, и дракона. Архиепископ Виктор, который не отрицал чудес, связанных с обновлением икон, но очень осторожно относился к этому, стараясь избегать всякой шумихи вокруг этого вопросе, зная, что в эмиграции было много эксплуатации чудес, велел снять икону и унести к себе в покои. Тогда же архиепископ взял с нас троих слово, что только когда один из нас останется в живых, этому явлению можно дать огласку. Недавно я получил сведения, что последний из трех свидетелей скончался. Остался я один, и поэтому имею право, исполняя волю архиепископа, поведать об этом.

     Чиновник Ли через некоторое время снова появился в храме. Его зрение стало постепенно улучшаться, но видеть на все сто процентов он уже не смог. Прошел месяц. Икона в покоях у архиепископа снова потемнела, остался лишь светлым лик Великомученика. Я вскоре уехал из Миссии обратно в Тяньцзинь. Потом я узнал, что Ли бил тайно крещен и стал образцовым православным. Это мне поведал в прощальной беседе, перед нашим отъездом из Китая, сам архиепископ. Икону Великомученика снова повесили на ее прежнее место в Иннокентьевской церкви.

     В июне 1953 г. мы уехали из Китая, а в 1956 г. Китайская Православная Церковь получила Автономию и ее главой стал потомок албазинцев - епископ Василий ( в прошлом многолетний протодиакон русской церкви города Мукден - Игнатий Шуан ). О судьбе иконы и чиновника Ли больше ничего не смог узнать.

     После образования Китайской Автономной Церкви Российская Духовная Миссия в Китае стала излишней. Архиепископ Виктор был переведен в Россию, где вскоре был возведен в сан митрополита и скончался от сердечного недуга, которым страдал еще в Китае, на своей родной Кубани в 1966 г.

     Пишущий эти строки, когда-то очень близко стоявший к покойному митрополиту Виктору, до сих пор бережно сохранил память о нем, как о добром и смиренном иерархе, хорошем монахе, а главным образом милосердном христианине, который готов был отдать свою последнюю рубашку нуждающемуся.