Консул. Ю. Георгиев, В. Гузанов - ИСТОРИЧЕСКИЕ ПАРАЛЛЕЛИ - ЯПОНИЯ И РОССИЯ - Япония - Русское Зарубежье

Консул

Весной 1920 года правительство ДВР назначило Д.Д. Киселева своим полномочным представителем на станции Пограничная. Фактически это была консульская работа. В основном он имел дело с людьми, которые бежали от большевиков и гражданской войны в Маньчжурию.

С окончанием гражданской войны и интервенции ДВР объявила о своем самороспуске и воссоединении с РСФСР. Д.Д. Киселев перешел в ведение НКИД РСФСР. В 1924 году Советский Союз установил дипломатические отношения с Китайской республикой. Киселев в ноябре того же года был назначен Генеральным консулом СССР в Харбине. Он уехал туда со своей женой Еленой Павловной. С этим городом Дмитрий Дмитриевич познакомился еще в 1919 году, когда нелегально объезжал колчаковские тылы в Сибири и устанавливал связи с подпольными организациями РКП(б). Поэтому данное назначение не было для него неожиданностью.

К сожалению, ни в одной доступной нам книге с воспоминаниями о положении в Харбине в начале 20-х годов, ни в одном специальном исследовании не упоминается имя Д.Д. Киселева ни как консула, ни как военного разведчика. Возможно, это происходило потому, что он проработал на консульском посту очень короткий срок и не успел развернуться. Единственное, чем мы располагаем, — это письмо на имя и.о. начальника ГРУ С.Г. Гендина от 28 февраля 1938 года. Мы предполагаем, что это письмо было написано Д.Д. Киселевым, которому было тогда 59 лет, в преддверии назначения ему персональной пенсии. А возможно, он напомнил о себе в год двадцатилетия создания РККА. В честь этой даты была учреждена медаль «ХХ лет РККА», и Д.Д. Киселев был награжден ею.

В этом письме Киселев писал: «С 1920 по 1930 годы, находясь в течение 10 лет за рубежом, я занимался работой на рабоче-крестьянское разведывательное управление». И еще: «Находясь в течение 10 лет за рубежом в Китае и Японии, работал также по приказу из Центра и на ОГПУ». Упоминание о работе по заданиям ОГПУ дает нам право предположить, что в Харбине в сферу работы Киселева, помимо консульских дел и рутинной работы военного разведчика по сбору военной информации о вооруженных силах китайских милитаристов в Маньчжурии, входила и контрразведывательная деятельность по выявлению и ликвидации белогвардейских организаций, боровшихся против советской власти.

Наступил 1925 год. Японские войска были выведены с северной части Сахалина. Началось потепление, позволившее наладить нормальные дипломатические отношения с Японией. Длившиеся почти два года переговоры увенчались успехом. 20 января 1925 года в Пекине была подписана советско-японская Конвенция об основных принципах взаимоотношений. 15 мая 1925 года в Токио было открыто советское посольство, чуть позже — генеральные консульства в портовых городах Японии: Кобе, Цуруга и Хакодате.

Еще в мае 1925 года в НКИД было принято решение назначить Д.Д. Киселева генеральным консулом в Цуруге (официальный документ о назначении, т.н. «Патент», был подписан зам. наркома Л.М. Караханом 30 мая 1925 года). Осенью того же года Киселев вместе с женой прибыл в этот портовый город на побережье Японского моря.

Штат генконсульства состоял из 4-х человек: консул, секретарь, переводчик и машинистка-делопроизводитель. Секретарем генконсульства был тогда А.Б. Асков. Он ранее уже бывал в Японии, хорошо знал японский и английский языки и оказывал большую помощь Киселеву в работе. Как и Киселев, он состоял на службе в Разведупре Штаба РККА.

В те годы действовала грузопассажирская линия: Владивосток–Цуруга. Это был наиболее короткий путь из Советского Союза в Японию, и им пользовались практически все, кто направлялся по делам из нашей страны на Японские острова или возвращался из Японии на родину. Много хлопот доставляли генконсульству русские эмигранты, осевшие в Цуруге после изгнания белогвардейцев с Дальнего Востока России. Оставались в Цуруге и некоторые из дореволюционных российских чиновников. Одним из них был Н.Ф. Федоров, продолжавший считать себя главным агентом морского пароходства «Доброфлот», хотя в Советском Союзе его должность упразднили. Однако Федоров, имевший тесные контакты с городскими властями, отказался подчиниться этому решению. Еще до приезда Киселева Федоров, ссылаясь на указания парижского правления «Доброфлота», занялся распродажей российских грузопассажирских судов, оказавшихся в порту Цуруга. Владивостокское правление «Доброфлота», которому принадлежали эти суда, не могло помешать Федорову. Киселеву пришлось вмешаться в эту ситуацию. Он возбудил судебное дело о возвращении этих пароходов их законному владельцу. И хотя хлопоты по его судебному иску затянулись, все же к весне 1926 года все вопросы были урегулированы и российские суда, находившиеся в Цуруге, были возвращены во Владивосток.

В Японии Киселев стремился детально изучить возможности развития двусторонних экономических связей, в частности в области рыболовства и промысла китов. Сохранилась докладная записка Киселева о развитии японского морского промысла на Дальнем Востоке. Он сообщал, что Министерство торговли и земледелия Японии планировало заключить соглашение о китовом промысле «в русских водах с базой на материке». Японцы, по его сведениям, уже выбрали для этого остров Корфа. Он отмечал стремление Японии использовать опыт Норвегии, также занимавшейся китовым промыслом в северной части Тихого океана. Помимо китобойных судов норвежцы использовали и суда-заводы по переработке китовых туш непосредственно в море. Киселев писал: «Японские промысловики просили своего посла в Норвегии выслать им описание судов-заводов с чертежами».

В 1928 году Киселев получил новое назначение — консулом в Хакодате. Свои чувства в связи с расставанием с Цуругой, где он проработал три года, он выразил в стихотворении «Сакура»:

Прекрасная сакура пышно цветет,
Как будто невеста на праздник идет.
Прекрасна, как женщина в брачной красе,
Как солнечный луч на прозрачной росе.

Прекрасная сакура пышно цветет,
Весеннее солнце ей гимны поет,
И сердце призывно им бьется в ответ:
Прекраснее праздника сакуры нет!

Жаль, сакура быстро весной отцветает,
Но сердце чего-то как будто бы ждет,
И что-то прекрасное чудится всем,
На сердце отрадно и грустно меж тем!

Дмитрий Киселев прибыл в Хакодате 12 июля 1928 года. Здание консульства находилось вдалеке от центра, на улице, полого спускавшейся с невысокого холма к морю. Из окна его кабинета, который раньше принадлежал представителю царской России, надворному советнику А.С. Троицкому, можно было видеть маленькие двухэтажные японские домики, а вдали — широкую гавань, заполненную кораблями. На мысу, отделявшем гавань от моря, виднелся белоснежный маяк.

Оба дипломата — «белый» Троицкий и «красный» Киселев — не встретились друг с другом, хотя у Киселева было желание поговорить с человеком, который прожил в Японии более 20 лет, занимая различные дипломатические должности в Токио, Нагасаки и Хакодате. Киселев надеялся, что соотечественник поделится с ним опытом, познакомит с нужными людьми. Но этого не произошло.

В Хакодате осели русские из Приморья, разбогатевшие на рыбном промысле. Жили здесь и бывшие русские сотрудники компании «Нитиро», работавшие на японских рыболовных участках, арендовавшихся у России. Некоторые из них, оставшись без работы, бедствовали. Японская полиция арестовывала подряд всех иностранцев в стране по обвинениям в шпионаже.

Полпред Советского Союза в Японии А.А. Трояновский ранее работал председателем «Госторга», крупнейшей советской внешнеторговой организации. Он ориентировал Киселева на то, чтобы тот изучал возможности развития торговли Японии с Советским Союзом и дальнейшего расширения советско-японского хозяйственного сотрудничества. Находясь в Хакодате, одном из рыболовных центров Японии, Киселев уделял большое внимание ознакомлению с японским рыболовством, особенно в Охотском море, где японские промышленники имели много рыболовных участков, арендованных у Советского Союза.

Д.Д. Киселев завязал неплохие отношения с местными рыбопромышленными кругами, включая председателя Хоккайдоского отделения корпорации рыбопромышленников Суэтаро Никасэ, крупным рыбопромышленником Хэйдзиро Сасаки, имевшим арендованные рыболовные участки на Северном Сахалине и Камчатке. Особенно тесные контакты он установил с рыбопромышленником Ёсикику Такаи, который сам называл себя в шутку Афанасием Петровичем Такаем. Его хорошо знали во Владивостоке как японца, принявшего православие.

Весной 1929 года Киселев послал свой первый отчет из Хакодате, который был хорошо встречен в Москве.

10 июля 1929 года была получена шифрограмма из НКИД:

«Консулу СССР в Хакодате тов. Киселеву. Копия: Полпреду СССР в Токио.

Присланный Вами материал интересен, особенно в части, касающейся работы и перспектив Общества Тайо–Гио– Гио–Кайся. Было бы полезно проследить, как отзовется на политике и работе различных группировок яп. рыбопромышленников (Ничиро, Сасаки, Синтаро, Сидо, б. минсетовца Хирада и т.д.) только что происшедшая перемена правительственного Кабинета в Японии.

Врид. Зав. Отд. Д. Востока (Борисов)».

Из русских эмигрантов к консулу Киселеву часто обращался Иван Петрович Козлов, у которого в царское время были рыболовные участки у побережья Русского Приморья. С установлением советской власти они были аннулированы. Козлов не просил их вернуть, у него была другая цель — выправить советское гражданство. Киселев обещал похлопотать о нем перед НКИД.

Д.Д. Киселев по заданию посла Трояновского подготовил доклад о промысле в дальневосточных водах белух (семейство дельфинов). Киселев считал промысел белух очень перспективным делом. В доказательство своей правоты он привел в докладе пример советского рыбопромышленника Рубинштейна. Этот предприниматель при поддержке Дальбанка «открыл свое дело по добыче морского зверя». Это было в конце 20-х годов, когда завершалась эпоха нэпа. Рубинштейн успел получить в аренду от Дальрыбохоты промысловый участок на Охотском побережье. В первый год зверобои Рубинштейна заготовили 380 белух, натопив из них 4500 пудов жира. Вся продукция была доставлена в бочках во Владивосток. Получив хорошую прибыль на этой операции, Рубинштейн решил построить во Владивостоке завод для производства технического и продуктового жира. Все свои обязательства перед Дальбанком и Дальрыбохотой предприниматель выполнил.

В заключение своего доклада Киселев делал следующий вывод: «Полученные от белух продукты по своей ценности и значению могут служить прекрасными предметами для нашего экспорта».

Занимался консул Киселев и вполне конкретными народнохозяйственными делами. По поручению советского торгпредства он оказал содействие в покупке подходящего судна под крабозавод. Для заключения сделки в Хакодате из Владивостока прибыл представитель Дальгосрыбтреста, капитан дальнего плавания А.И. Дудник. Совместно с Киселевым было подобрано судно, которое без больших затрат можно было переоборудовать под плавучий завод по переработке крабов. Судно называлось «Тайё-мару» и стоило 350 тысяч рублей. Судно переименовали в «Первый краболов», и Дудник перегнал его в Осаку для ремонта. Вскоре из Владивостока прибыл экипаж и на судне был поднят красный флаг с серпом и молотом.

Поскольку в те годы во Владивостоке не было специалистов по обработке и консервированию крабов, приходилось нанимать на крабозавод японских специалистов и рабочих. Рабочих обычно подбирал сэндо, подрядчик. Консул Киселев оформлял им визы, ведь вступая ногой на палубу крабозавода, японцы считались уже в другом государстве, так как пересекали невидимую государственную границу. Всего сэндо подобрал 300 рабочих, около трети из них были детьми в возрасте от 14 лет. Считалось, что детские руки лучше и быстрее справляются с укладкой крабовой мякоти в баночки для консервов. «Первый краболов» зашел из Осаки в Хакодате, чтобы забрать японских рабочих.

Вскоре рядом с «Первым краболовом» появился второй плавучий крабоконсервный завод — «Камчатка». Это судно было приобретено в США, однако ремонтные работы проводились в Осаке, а рабочих подбирали в Хакодате под контролем консула Киселева.

В октябре 1928 года японские рабочие с советских крабоконсервных плавучих заводов вернулись в Хакодате. Заработком они были довольны.

Интересен еще такой факт. «Первый краболов» заготовил 21 400 ящиков консервов. Каждый ящик стоил государству на 700 рублей дешевле, чем такой же с отечественных береговых заводов. Один из руководителей Дальгосрыбтреста А. Мейсельман писал: «Наши консервы, главным образом крабовые, с японской наклейкой на английском языке отправляются в Америку на потребу брезгующим советской продукцией американцам. Они лицемерят перед собой же, не замечая маленького советского герба или пятиконечной звездочки-наклейки».

В конце 1929 года консул Киселев был отозван на родину. Незадолго до своего отъезда он написал стихотворение «Хакодате». Нанес визит вежливо-сти вице-мэру города г-ну Яёси и подарил ему свои прощальные стихи. Это было 8 октября 1929 года.

Ярко блещет фонарями
Ночью порта силуэт.
Хакодате вдаль огнями
Шлет на море всем привет!

Рейд усеян кораблями,
Словно им и счету нет.
И в ночной дали огнями
Город сказочно одет.

И под сенью летней ночи,
Позабыв тяжелый труд,
Город в полночь смежит очи
Весь в огне из ярких пут.

А с рассветом — стук лебедок:
Грузят там товары в трюм…
Вереницы легких лодок,
Вой сирен, моторов шум.

И с утра до поздней ночи —
Жизнь в порту бурлит, кипит.
Только выбившись из мочи,
Хакодате крепко спит.

Вернувшись в 1930 году из командировки в Японию, Дмитрий Киселев жил в Москве и работал в ГРУ. В 1939 году ушел на пенсию, был персональным пенсионером союзного значения. С началом Великой Отечественной войны в 1941 году уехал в Новосибирск. Активно участвовал в общественной жизни города. В 1959 году было торжественно отмечено 80-летие Д.Д. Киселева, ему присвоили звание «Почетный гражданин Новосибирска». Скончался Дмитрий Дмитриевич в 1962 году.

* * *
Мы закончили рассказ о жизни Дмитрия Дмитриевича Киселева, потомка Дзэнроку, обрусевшего японского моряка из Исиномаки. Судьбе было угодно распорядиться таким образом, что и Дзэнроку, и его потомок вписали свои имена в историю становления и развития отношений между Россией (СССР) и Японией. Они жили в совершенно разные эпохи и вели себя соответственно. Однако в их жизни случились и очень любопытные совпадения. Оба они имели возможность пообщаться с людьми, возглавлявшими Россию. Дзэнроку в 1803 году имел аудиенцию у императора Александра I, получил от него в подарок золотые часы и благословение на участие в одной из первых попыток установить нормальные взаимоотношения между нашими странами. Д.Д. Киселев в 1919 году встречался с В.И. Лениным, докладывал ему о положении в Сибири и получил от него указание помогать в разгроме белогвардейцев на Дальнем Востоке, содействовать изгнанию оттуда интервентов. Им обоим удалось побывать в Японии с миссиями доброй воли: Дзэнроку — в 1813 году для освобождения из плена российского мореплавателя И. Головнина, а Д.Д. Киселеву — в 1925–1929 годах для консульской работы в Цуруге и Хакодате.

Мы потратили несколько лет для поиска и сбора документов и материалов о Д.Д. Киселеве, на их основе и написаны наши очерки. Однако мы так и не смогли довести свою работу до конца. В биографии Дмитрия Киселева остались «белые пятна». Мы очень мало знаем о семье и личной жизни Киселева. Так, мы знаем, что жену Д.Д. Киселева звали Елена Павловна, но нам не удалось установить ни дату ее рождения, ни дату смерти, ни дату замужества. Ситуацию запутывает Екатерина Алексеевна Иванова, с которой

Д.Д. Киселев совершал нелегальные поездки по колчаковской Сибири в 1918–1919 годах. Тогда она выступала в роли «супруги» Киселева. Мы не знаем, какие у них были отношения в дальнейшем, однако известно, что когда Киселев поселился в Новосибирске, Е.А. Иванова жила в его семье.

Мы знаем, что у четы Киселевых было семеро детей. Первенец быстро умер, и о нем ничего не известно. Далее шли Мария, Петр и Александра, точные даты рождения которых неизвестны, предположительно это могли быть 1902, 1904 и 1907 годы. Лариса родилась в 1916 году, Екатерина в 1925 году и Дмитрий в 1930 году.

Можно определенно сказать, что семья Киселевых до революции жила в Иркутской губернии, а в советское время — в Москве и Новосибирске. Однако точно проследить маршруты ее передвижения не представляется возможным.

Судя по тому, что дочь Екатерина родилась в 1925 году в Японии, Елена Павловна выезжала с мужем в Цуругу. В семье сохранился снимок 1927 года, на котором запечатлены Дмитрий Дмитриевич, Елена Павловна и маленькая Екатерина. Зафиксировано, что в феврале 1928 года в Цуругу приезжал сын Киселева — Петр, в то время студент восточного факультета Дальневосточного университета во Владивостоке, а в консульстве в Хакодате работала дочь Киселева — Александра.

Ю. Георгиев, В. Гузанов

Источник Япония сегодня