Год 1697. Первый контакт

 

 

Именно в этом году произошел первый документально зафиксированный контакт русских с японцем. Случилось это на далекой от Москвы и Эдо Камчатке. Почему там оказались русские и японцы? Что привело их туда? И что представляли собой накануне XVIII века Московское царство и Япония? Для обоих государств тогда была характерна изолированность от своих далеко не дружественных соседей. Обе страны в XIII веке пережили монгольское нашествие. Но если Япония, пользуясь своим островным положением, сумела дважды успешно отбить морские десанты монгольской конницы Хубилай-хана, то Московии и другим русским княжествам пришлось более двух столетий вести упорную борьбу с монгольскими завоевателями. Они сбросили монгольское иго лишь в конце XV столетия. Но уже в начале XVII века Московское царство вновь пережило нашествие — на этот раз со стороны поляков. Польских захватчиков быстро разбили, но Речь Посполитая совместно с могучей тогда Швецией блокировала Московское царство от Западной Европы и Балтийского моря.

Между тем мировая история вступила в эпоху великих географических открытий. Сначала Португалия и Испания, а затем Англия и Голландия обследовали Южную и Северную Америки, Индию и Юго-Восточную Азию, захватывая там огромные территории и основывая свои колонии. Этим они значительно укрепили свои позиции на Европейском континенте и успешно противостояли крупнейшим континентальным государствам — Австрии и Франции. Однако Московское царство было изолировано от европейской политики. В этих условиях Москва уделяла большое внимание укреплению своих позиций на востоке и юге. Уже при царе Иване Грозном (в середине XVI века) казаки-первопроходцы перевалили через Уральские горы и начали стремительно осваивать необъятные сибирские просторы. Во время царствования Петра I они уже достигли побережья Охотского моря, а затем и Тихого океана.

С именем Петра I, который взошел на московский престол в 1682 году, связана целая эпоха глубоких преобразований, призванных покончить со средневековой отсталостью и замкнутостью страны. Как раз в 1697 году он выехал с посольством в Европу набираться западного опыта, завязал связи с Англией, а в Голландии под чужим именем изучал кораблестроительное мастерство. Вернувшись в Москву, он решил силой «прорубить окно в Европу». С этой целью он начал Северную войну со Швецией за выход России к побережью Балтийского моря. Война победоносно завершилась в 1721 году.

В тот же 1697 год казацкий атаман Владимир Атласов осваивал Камчатку. Он прошел весь полуостров с севера до южного мыса Лопатка и увидел вдали в открытом море первый из Курильских островов. Где-то за ними располагалась таинственная Япония, слухи о которой доходили до казаков-первопроходцев. Тогда же в одном из селений камчадалов Атласов обнаружил иноземца, которого принял сначала за жителя Индии. Некоторое время спустя выяснилось, что иноземец оказался японцем, купеческим приказчиком из Осаки. Звали его Дэнбэй Татэкава.

Чтобы понять, как оказался Дэнбэй Татэкава на Камчатке, надо вернуться к 1543 году, когда у берегов острова Танэгасима (южный Кюсю) впервые появился португальский корабль, совершавший плавание по Тихому океану. Вслед за португальцами в Японию последовательно пришли испанцы, голландцы и англичане. Они познакомили японцев с европейскими товарами, в частности с огнестрельным оружием. Вместе с португальскими купцами в Японии появились иезуиты, которые начали распространять христианство среди японцев. Завязались первые контакты японцев с Европой и Америкой. В 1582–1590 годах, в правление Хидэёси Тоётоми, небольшая группа принявших христианство японцев посетила Португалию, Испанию и Рим, где была принята папой. А в 1614–1620 годах через Новую Испанию (Мексику) в Европе побывала миссия князя Датэ Масамунэ (из Сэндая). Поначалу японские центральные власти разрешали такие контакты, надеясь получить из Европы военные и технические новинки для укрепления своих позиций в междоусобной борьбе в Японии. Но когда стало ясно, что Испания и другие европейские страны стремятся колонизировать Японию, эти контакты были пресечены. Кроме того, опасения центральных властей вызывало усиление местных князей, особенно на Кюсю, извлекавших большие прибыли из торговли с европейцами, а также распространение христианства, противопоставлявшего себя синтоизму и буддизму. Были изданы распоряжения о запрете христианства и заходе в Японию всех иностранных судов, за исключением голландских и китайских. С 1639 года Япония оказалась на положении «закрытой страны». Именно в этом ситуация в Японии накануне XVII века оказалась коренным образом отличной от ситуации в России. Если Россия, начиная с Петра I, энергично добивалась ликвидации своей изолированности от остального мира, то Япония, напротив, активно свертывала свои связи с внешним миром и закрывалась в своей скорлупе. Японцам было запрещено покидать пределы своей страны, а японские торговые суда были ограничены малым тоннажем и имели право совершать только каботажное плавание вдоль побережья. Налетавшие тайфуны часто уносили эти суденышки в океан, некоторые из них прибивало к Курильским или Алеутским островам, иногда к побережью Камчатки. Именно так оказался в 1695 году на южном побережье Камчатки Дэнбэй, чье судно с грузом риса, следовавшее из Осаки в Эдо, было унесено в океан.

Посчитав, что Дэнбэй может заинтересовать Москву, Атласов взял его с собой в Анадырь, где была база его казацкого отряда, а оттуда привез в Якутск, в то время центр освоения Восточной Сибири. Там с его слов была записана «скаска» о Камчатском походе, где Атласов рассказал и о Дэнбэе. Японец действительно заинтересовал Москву, и из Сибирского приказа в 1701 году пришло указание, чтобы нарочные из Якутска «с иноземцем ехали к Москве со всяким поспешением и обережью от всяких непотребных случаев и никакой нужды в одежде и в кормех отнюдь бы ему не было». Так накануне нового, 1702 года Дэнбэй оказался в Москве.

В Сибирском приказе со слов Дэнбэя записали «скаску» о том, как он оказался на Камчатке, и о самой Японии. Эта «скаска» представляет собой большой познавательный интерес, поскольку она была первым оригинальным российским документом по Японии, составленным со слов самого японца. Тогда в Москве весьма смутно представляли себе ситуацию в Японии и не знали о том, что к тому времени, когда Дэнбэй оказался в России, Япония резко свернула свои связи с внешним миром.

«Скаска» Дэнбэя сохранилась в архиве Сибирского приказа, впоследствии она была опубликована, и из нее и сегодня можно узнать много интересного о средневековой Японии, тем более что Дэнбэй оказался грамотным человеком, владел иероглификой. Это подтверждается тем, что он собственноручно поставил свой японский автограф в конце «скаски»: «Дэнбэй, проживающий в Осаке на улице Танимати». К сожалению, Дэнбэй был простым купеческим приказчиком и было бы несерьезно ожидать от него оценки ситуации в стране. Так в его «скаске» оказался обойденным вопрос о фактическом «закрытии» страны для иностранцев. О внешних связях Японии того времени, что представляло наибольший интерес для московских властей, в «скаске» было записано следующее: «А в иные земли они, японцы, не ходят, а в Японскую-де землю приходят к ним кораблями немцы (европейцы. — Авт.), с сукнами и иными товары, в город Нангасаки (Нагасаки. — Авт.), и в этом городе, многие немцы домами живут, а в иные города Японские земли немцев и никого чужеземцев торговать не пускают, а для чего — про то не ведает… А городы-де Батавию, Формосу, Кантон — он, Дэнбэй, не знает и не слыхал, а иезуитов и попов немецких в городах японских нет, а есть де или нет в Нангасаке городе — (того он не ведает). И креста Христова у них нет же, а иных никаких вер оне, японцы, не принимают и быть иным верам не велят».

Петр I прочитал «скаску» Дэнбэя и 8 января 1702 года принял его во дворце в селе Преображенском. Судя по всему, у него не сложилось впечатление, что Япония отгородилась от внешнего мира, и он решил использовать Дэнбэя для того, чтобы проторить путь к Японским островам. Известен его указ, помеченный тем же днем 8 января. В нем говорилось: «И великий государь… указывал его, Дэнбэя, на Москве учить русской грамоте, где прилично, а как он русскому языку и грамоте навыкнет, и ему, Дэнбэю, дать в научение из русских робят человека три или четыре — учить их японскому языку и грамоте. А в крещении в православную христианскую веру дать ему, иноземцу, на волю и его, иноземца, утешать и говорить ему: как он русскому языку и грамоте научит и ево отпустят в Японскую землю. А ныне ему, иноземцу, пока он в Москве будет, давать своего великого государя жалования на корм и на одежду».

Весной 1702 года Дэнбэя определили в Артиллерийскую школу при Пушечном дворе в Москве. Учился он на «словесном» отделении, т.е. в общеобразовательных классах. Учеба продолжалась пять лет. За это время Дэнбэй освоил русский язык и грамоту. В 1707 году московский комендант и по совместительству сибирский губернатор князь М.П. Гагарин забрал его из школы в свою свиту. Однако открыть в то время школу японского языка не удалось, и Дэнбэй не оправдал тех надежд, которые возлагал на него Петр I. Соответственно, отпало и обещание Петра вернуть Дэнбэя на родину. К тому же, не следует забывать, что в то время Россия еще не открыла морской путь на Японские острова и даже при желании не могла бы доставить туда Дэнбэя. Поэтому в 1710 году князь Гагарин по приказу Петра крестил Дэнбэя, говоря другими словами, определил его в российское гражданство. Дэнбэй получил новое имя Гавриил. А в 1721 году князь Гагарин потерял фавор у Петра и был повешен за казнокрадство. Дэнбэй стал своеобразным российским «ронином», т.е. «самураем», потерявшим своего господина, и его след затерялся.

Что же касается идеи Петра I об организации школы японского языка для подготовки людей, которые помогли бы завязать и наладить контакты России с Японией, то ее удалось осуществить только после смерти Петра в годы правления его племянницы императрицы Анны Иоанновны. Такая школа была открыта в Петербурге в 1736 году по распоряжению Академии наук и работала при ее библиотеке. Преподавал там крещеный японец Поморцев (Гондза), также занесенный тайфуном к российским берегам в 1728 году. В отличие от Дэнбэя обучение русскому языку он проходил в Александровской семинарии в Петербурге. История сохранила нам имена двух учеников Гондзы-Поморцева — «солдатских детей» Фенева и Шенаныкина, которые после обучения в школе японского языка участвовали в экспедиции Шпанберга, прокладывавшей в 1739–1740 годах морской путь из России в Японию.

 

P.S. Если быть исторически корректными, то Дэнбэй не был самым первым японцем, появившимся в Московии. Почти за сто лет до него, в 1599 году, в Москве в составе персидского посольства появился принявший католичество «индусский принц» по имени Николас. За индийского принца россияне приняли молодого японца, оказавшегося на Филиппинах, принявшего там католичество и вместе со своим духовным наставником Николасом Мело из ордена Святого Августина направившегося на католический собор в Рим в качестве представителя филиппинских католиков. Они добирались до Западной Европы через Индию и Персию. Персидский шах включил их в состав своего посольства, отправленного в Москву. Ни места, ни даты рождения, ни даже японского имени Николаса установить не удалось.

Московия переживала тогда эпоху «смутного времени» — междуцарствия и польской интервенции. Оба Николаса застряли в Москве и связались с представителями польской шляхты. Их дважды репрессировали: царь Борис Годунов ссылал их в Соловецкий монастырь, где они пробыли шесть лет, а царь Василий Шуйский — в Борисоглебский монастырь в подмосковном Ростове. В 1611 году «индусский принц» Николас был казнен в Нижнем Новгороде как сторонник польской шляхты.

Пребывание молодого Николаса в Московии никак не способствовало познанию русскими Японии и установлению контактов с этой страной. Оно осталось лишь фактом истории.

Ю. Г.