Так можно охарактеризовать известного российского мореплавателя Василия Михайловича Головнина (1776–1831). Он был выходцем из небогатой, но родовитой дворянской семьи, владевшей имением в Рязанской губернии. Родовое дерево семьи Головниных насчитывало к тому времени уже девять поколений. Его отец и дед служили в гвардейском Преображенском полку. Рано осиротевшего Василия определили в морской кадетский корпус в Кронштадте. Учился он отменно и по завершении учебы был направлен на стажировку в британский военный флот, где за свое усердие заслужил личную похвалу адмирала Нельсона. С 1806 г. командовал российскими парусными военными судами. В 1809 г. на шлюпе «Диана» прибыл в Петропавловск-Камчатский. Плавал в Северную Америку. В 1811 г. приступил к обследованию южной части Курильских островов. Однако уже в июле того же года В. Головнин с шестью членами своего экипажа и толмачом-курильцем был неожиданно захвачен в плен японским военным отрядом на острове Кунашир. Причин этой акции японской стороны мы коснемся ниже, а пока лишь констатируем, что В. Головнин пробыл в японском плену сначала на Кунашире, а затем на Эдзо (Хоккайдо. — Ред.) два года два месяца и 26 дней и был освобожден лишь в октябре 1813 г. В 1817–1819 гг. он совершил кругосветное путешествие на шлюпе «Камчатка». Позже стал генерал-интендантом российского флота, дослужился до вице-адмирала. Умер в Петербурге во время холеры в 1831 г.

Василий Головнин неслучайно оказался на Тихом океане. С тех пор, как капитаны Шпанберг и Вальтон в 1739 г. проторили морской путь из Восточной Сибири в Японию, Россия настойчиво и целеустремленно старалась завязать торговые отношения с этой страной. Инициаторами этих усилий выступали богатые сибирские купцы, а также образованная в 1799 г. Российско-Американская компания, в ведении которой находились тогда и острова в северной части Тихого океана. Русские занимались там пушным промыслом и были чрезвычайно заинтересованы в приобретении в Японии продовольствия и потребительских товаров, которые было трудно завозить на восточносибирские окраины России из ее центральных районов. В 1778 и 1779 гг. посланники иркутских купцов И. Антипин и Д. Шабалин вели переговоры в Нэмуро на Хоккайдо об открытии российско-японской торговли. В 1792–1793 гг. такие же переговоры вела на Хоккайдо миссия Адама Лаксмана от имени сибирских властей. И, наконец, в 1804–1805 гг. в Нагасаки аналогичные переговоры вело первое официальное российское посольство во главе с камергером Н. Резановым.

Однако все усилия российской стороны оказались на тот момент напрасными. Японская феодальная элита, опасаясь подчинения Японии интересам европейских стран, продолжала строго придерживаться своей традиционной политики «закрытых дверей». Исключения из нее делались только для китайцев и голландцев, кораблям которых разрешалось заходить в Нагасаки. Обескураженная неудачей, Российско-Американская компания «огрызнулась» в 1806–1807 гг. вооруженными рейдами двух своих военных судов под командованием Н. Хвостова и Г. Давыдова по японским постам и поселениям на Южном Сахалине и Итурупе. Естественно, эта демонстрация военной силы вызвала враждебность японских властей по отношению к России. К тому же, как выяснилось впоследствии, эта акция была осуществлена без согласия из Санкт-Петербурга. Расплачиваться за эту акцию и пришлось В. Головнину. На него же, а также на П. Рикорда, взявшего на себя после пленения капитана Головнина командование шлюпом «Диана», выпала задача устранения этого «сбоя» в только-только налаживавшихся отношениях между Россией и Японией.

Рикорд, заручившись письменным извинением иркутского генерал-губернатора за самоуправство Хвостова и Давыдова, сумел добиться освобождения капитана Головнина и его матросов. А сам Головнин использовал свое пребывание в плену не только для изучения изнутри этой неведомой тогда для россиян страны, но и для восстановления цивилизованного имиджа России в глазах японцев.

Что касается «открытия» Японии для торговли с внешним миром, то объективная международная обстановка для этого поворотного момента в истории страны сложилась лишь через несколько десятилетий, к середине XIX века. Именно тогда Тихий океан, вслед за Атлантическим, стал превращаться в важную арену международных сообщений и торговли. К этому времени США укрепились на тихоокеанском побережье Северной Америки, отвоевав у Мексики Калифорнию и выкупив у России Аляску. Начиналась эпоха парового судоходства к азиатским портам, прежде всего китайским. А паровые суда требовали баз бункеровки каменным углем. В северной части Тихого океана пушной промысел заменялся китобойным, который также требовал баз обслуживания. Развязка наступила в 1854 г., когда к фактической столице Японии Эдо подошла флотилия «черных кораблей» американского коммодора Перри и вынудила Японию под дулами орудий подписать договор, открывший для американских судов два порта в Японии. Этот договор, носивший неравноправный в отношении Японии характер, был продублирован Англией и Россией и положил начало процессу приобщения Японии к мировому сообществу. Попытка США и главных европейских стран закабалить Японию, вслед за Китаем, не удалась, и эта страна выросла постепенно до уровня мировой державы.

Однако все эти события произошли уже после смерти В. Головнина. Но мы можем констатировать сегодня, что российский мореплаватель внес свой вклад в этот исторический поворот Японии лицом к миру, причем в отличие от американцев его вклад носил гуманный характер. Находясь более двух лет в японском плену, Головнин не только мужественно переносил все тяготы и унижения плена, но и воспользовался предоставленным ему уникальным шансом изучить изнутри закрытую для остального мира страну. Вернувшись на родину, он в 1816 г. опубликовал книгу, названную им «Записки флота капитана Головнина о приключениях его в плену у японцев в 1811, 1812 и 1813 годах». Эта книга привлекла к себе внимание широкой общественности в России и Европе и помогла раздвинуть «бамбуковый занавес», скрывавший от мира японскую действительность. Головнин обладал хорошим литературным слогом, что сделало книгу явлением в русской литературе. Но что еще более важно, эта работа стала явлением и в науке, фактически заложив основу оригинального российского японоведения.

«Записки» многократно издавались в дореволюционной России, были переведены на основные европейские языки. Они выдержали несколько изданий и в послереволюционной России. Следует подчеркнуть, что это была не единственная книга В. Головнина. Он плодотворно работал на научной ниве. Достаточно сказать, что в 1864 г. вышло собрание его сочинений в пяти томах.

Мы не будем пересказывать здесь собственно «приключения» капитана Головнина в плену у японцев. Каждый желающий может познакомиться с ними, заказав его книгу в библиотеке. Только добавим, что в дореволюционное время эти «приключения» пользовались такой популярностью у простых людей, что были пересказаны в форме народного лубка.

В этом материале мы обратимся к третьей части «Записок», озаглавленной «Замечания о японском государстве и народе», по существу первому оригинальному российскому исследованию по Японии. Причем выделим наиболее интересующий нас момент — рассуждения Головнина о японцах как торговой нации.

«Японию, конечно, можно назвать торговым государством, — констатировал Головнин, приводя следующие аргументы в поддержку этого тезиса: — Все княжества и области сего многолюдного государства имеют между собой торговые отношения и связи».

Характеризуя существовавшую тогда морскую инфраструктуру торговли, он писал: «Прибрежные в Японии моря и судоходные реки покрыты многими тысячами судов, развозящих товары по всему государству. Хотя мореплавание их есть только прибрежное и постройка судов крайне неудобна для дальнего плавания, а особливо по большим морям, но суда их довольно велики для их рода плавания; многие из них имеют более 100 футов длины и необыкновенную ширину. Большие японские суда могут поднять груза от 16 до 20 тысяч пудов. Для безопасности мореплавания имеют разные полезные учреждения, как то: во всяком порту или пристани есть для ввода и вывода судов лоцманы, которые также по опытности своей, пользуясь признаками, должны предсказывать погоду и советовать корабельщикам — пускаться в путь или дожидаться; на приличных местах определены люди для зажигания маяков, на высотах, где нужно, поставлены разные приметы, и прочее».

Говоря о сухопутной инфраструктуре торговли, Головнин отмечал: «Для перевоза же товаров сухим путем, где нельзя того сделать водой, устроены хорошие дороги и мосты. Матсмай (Хоккайдо. — Ред.) есть колония японская, но и тут, несмотря на чрезвычайные горы и пропасти, несмотря на быстроту рек и суровость климата, пути сообщения находятся в таком порядке, что надобно им завидовать. В чистом поле, в отдалении от городов, мы видели у них такие мосты, какие в некоторых европейских государствах и в провинциальных городах я нечасто встречал».

Степень развития торговли В.Головнин характеризовал следующим образом: «Для выгод торговых людей и облегчения самой торговли правительство издает печатные листки или, так сказать, коммерческие газеты, содержавшие в себе известие о ценах главных товаров в разных частях империи. На таковой же конец публика извещается через подобные листки об урожае сорочинского пшена и других земных произведениях во всех областях; даже начиная со времени всхода хлебных растений и до самого дня жатвы народ время от времени извещается о состоянии, в каком оные находятся в каждой провинции. Такое попечение японского правительства о благе общем и о частных пользах своего народа весьма похвально и, вероятно, будет не последней из причин, могущих уверить наших европейских пристрастных, но, впрочем, строгих судей, что уже пора им исключить японцев из числа варваров».

И далее: «Чтоб распространить торговлю по всему государству и дать более способов и удобности купечеству производить оную, японцы ввели в употребление векселя и обязательства, которые у них имеют свою силу на основании и под защитой законов, как в европейских государствах; а в одном из полуденных княжеств Японии ходят ассигнации в равном достоинстве со звонкой монетой».

От внимания В.Головнина не ускользают даже такие мелкие торговые подробности: «В порядке всякого рода японцы очень много походят на англичан: так же как и англичане, они любят чистоту и крайнюю точность; как у англичан на всякой продажной безделице бывает печатный билетик, означающий название, цену и употребление вещи, имя мастера или фабрики, а иногда и похвалу оной, так точно и японцы почти все товары продают с подобными печатными эпиграфами; даже табак, помаду, зубные щетки и другие безделушки обертывают в бумагу, на коей напечатаны известия о достоинстве и доброте вещи».

Что касается торговли Японии с внешним миром в то время, то Головнин вынужден был отметить ее ограниченность. Заметил он и подспудное желание японского народа иметь выгоду от такой торговли. Он писал: «В Европе уже известно, что торговля японцев с иностранцами весьма ограничена; причиной такой ограниченности есть недоверчивость японского правительства к европейцам и дурное оного мнение об них, к чему подали повод сами же европейцы своими поступками в Японии; впрочем, как бы то ни было, справедливо ли японское правительство в своих правилах или нет, оставим то на рассуждения другим, а я скажу только, что японский народ вообще желает иметь торговлю с иностранцами, а особливо с европейцами…»

В связи с настойчивыми попытками США и европейских держав силой навязать Японии торговлю с внешним миром, что фактически означало стремление колонизировать страну, большой интерес вызывают размышления В. Головнина о возможном будущем Японии. Он не верил, что США и Европе удастся превратить Японию в свою колонию по аналогии с Китаем или Ин-дией. Но он серьезно опасался того, что насильственное знакомство Японии с колонизационной политикой США и европейских держав приведет к тому, что Япония сама возьмет на вооружение эту политику и превратится в угрозу для своих соседей, и не только для них. Его прогноз возможного будущего Японии оказался реалистичным, но был окрашен в тревожно-пессимистические тона. Головнин писал: «Японское правительство хочет, чтоб народ довольствовался собственным своим просвещением и пользовался только изобретениями собственного ума, но запрещает ему перенимать выдумки других народов, дабы с чужими науками и художествами не вкрались к ним и нравы чужие. Соседи их должны благодарить Провидение, что оно вселило такую мысль японским законодателям, и должны стараться не подавать им повода, откинув свою политику, приняться за европейскую. Если над сим многочисленным, умным, тонким, переимчивым, терпеливым, трудолюбивым и ко всему способным народом будет царствовать государь, подобный великому нашему Петру, то с способиями и сокровищами, которые Япония имеет в своих недрах, он приведет ее в состояние, через малое число лет, владычествовать над всем Восточным океаном».

Учитывал Головнин в этой перспективе и китайский фактор. «А если бы случилось, что японцы вздумали ввести к себе европейское просвещение и последовали нашей политике, тогда и китайцы нашлись бы принужденными то же самое сделать. В таком случае сии два сильных народа могли бы дать совсем другой вид европейским делам». Особенно пугала Головнина возможность того, что подобный ход развития событий «заставил бы принять их и другие наши просвещенные способы, к истреблению рода человеческого служащие». «И поэтому, мне кажется, — писал он, — не должно, так сказать, дразнить сей справедливый и честный народ». И итоговый вывод В.Головнина: «Я не говорю, чтоб японцы и китайцы могли переменить себя на европейский лад и сделаться опасными европейцам в наши времена, но это дело сбыточное и рано или поздно случиться может».

Эти заметки начинались с констатации того, что В. Головнин являлся известным российским мореплавателем. Однако такая характеристика была далеко не полной. Головнин проявил себя также хорошим литератором, пытливым исследователем и настоящим ученым. Он был широко образован, знал иностранные языки. Не следует также забывать, что расцвет его сил пришелся на начало XIX века, ознаменовавшееся восстанием декабристов. Демократические, освободительные веяния той эпохи оказали свое влияние и на него. Приведем один только факт. Головнин собрал в своем имении обширную библиотеку. В годы революции крестьяне сожгли имение, но библиотеку удалось вывезти в Москву и сегодня она является частью библиотеки МГУ. Исследователи обнаружили, что на страницах ее книг имеются многочисленные и весьма любопытные пометы хозяина. Так, в книге знаменитого российского мореплавателя И. Крузенштерна о первом российском кругосветном плавании напротив абзаца, где говорилось о голодном существовании жителей Камчатки, В. Головнин записал: «У нас в Кронштадте, в 25 верстах от царя люди мрут с голода и холода, сочинитель же хочет обратить внимание правительства за 13 тысяч верст».

Заслуги Василия Головнина в мореплавании, литературе и науке получили высокую оценку со стороны многих известных ученых. Например, американский историк Д. Ленсен писал: «С поразительной объективностью и симпатией русский путешественник рассказал о высоком уровне японского образования, о заботе японского правительства о подданных, о честности, чистоплотности, аккуратности японского народа. Головнин видел, что Япония отстает от Европы, однако считал, что эта страна может преодолеть свои проблемы и станет достойным соперником европейцев».

Ю. Георгиев