Весной 1805 года русский корабль "Надежда" снялся с якоря, оставив за кормой бухту Нагасаки. Камергер Николай Резанов, которому было поручено возглавить посольство в Японию, был в крайне подавленном состоянии. Все надежды на установление межгосударственных и торговых связей с Японией рухнули, натолкнувшись на отказ японской стороны. Миссия, с результатами которой Санкт-Петербург связывал свои расчеты укрепления российского влияния на Тихом океане, практически не дала ожидаемых результатов. Резанову приходилось ломать голову над тем, как оправдать этот провал перед императором Александром I и российским МИДом. Недовольство посла поневоле передавалось и офицерам корабля, и всем участникам экспедиции.

Отнюдь не мюзикл

 
Резанов в то время фактически руководил деятельностью Российско-Американской компании, занимавшейся колонизацией и освоением богатств территорий и акваторий, примыкающих к Дальнему Востоку России. Были у руководства компании свои планы, связанные и с Японией. Поэтому раздражение неуступчивостью японцев довольно быстро охватило ее служащих. И вот два морских офицера, находившихся на службе компании, - лейтенант Николай Хвостов и мичман Гаврила Давыдов, командиры фрегата "Юнона" и тендера "Авось" (тех самых, о романтическом плавании которых к берегам Америки рассказывает известный советский мюзикл), решили исправить сложившееся в результате неудачной миссии Резанова положение. Выбран был "силовой вариант". Судя по всему, такое решение принял сам Николай Резанов. Вооруженные корабли осенью 1806 - весной 1807 года совершили плавания к берегам Сахалина и Южных Курил. Хвостов и Давыдов решили добиться от местных жителей недвусмысленного признания российского суверенитета над этими территориями. Там, где аборигены признавали власть российского императора и проявляли заинтересованность в торговле с русскими купцами, представителями Российско-Американской компании, до обострения не доходило. Хвостов даже награждал (от своего имени) местных старост грамотами и серебряными медалями. Но при малейшем сопротивлении в ход шло оружие. На ряде островов селения айнов, а также японские фактории были разорены, запасы продовольствия и других товаров уничтожены. Жители вынуждены были спасаться бегством. Хвостов и Давыдов особенно и не скрывали, что подобные акции были связаны с отказом, полученным камергером Резановым от японского правительства. Через одного из пленных Хвостов отправил японскому правительству письмо, где разъяснил суть своих действий.

На Сахалине и Итурупе Хвостов захватил несколько проживавших там японцев. Некоторых он позднее отпустил, снабдив подарками и товарами, а двоих - Сахээ и Рёдзаэмона (русские их именовали Сафи и Леонзаймо Городзия) - доставил в Охотск, чтобы обучить их русскому языку и в дальнейшем использовать в качестве переводчиков.

По возвращении в порт Охотска Хвостов и Давыдов были арестованы тамошним начальником Н. Бухариным. Им было предъявлено обвинение в самовольных действиях, в частности, в нарушении предписаний, дававшихся российскими императорами и Сенатом, о ласковом и уважительном обращении с жителями Курил и Японии. Арестованные были отправлены в Иркутск в распоряжение генерал-губернатора Восточной Сибири, но по пути с помощью друзей-офицеров, не видевших в действиях моряков ничего дурного, им удалось бежать и скрыться. Позднее оба офицера приняли участие в войне со Швецией и были представлены к наградам, но Александр I, памятуя о своеволии моряков, вмешавшихся в государственную политику России на Дальнем Востоке, собственноручно вычеркнул их из списка награжденных. Камергер Рязанов, истинный зачинщик этих событий, в 1807 году, возвращаясь из Охотска в Петербург, умер в дороге и потому избег нареканий.

Злоключения капитана Головнина

 
Однако по-настоящему расплачиваться за своевольные действия Хвостова и Давыдова пришлось совсем другому российскому моряку.

В 1807 году шлюп "Диана" под командованием капитан-лейтенанта Василия Головнина отправился из Кронштадта в кругосветное плавание. Вояж, как говорится, не задался. В начале 1808 года у мыса Доброй Надежды корабль был арестован английскими властями в связи с обострением российско-английских отношений. После годичного плена Головнин сумел в бурную ночь незаметно для англичан вывести "Диану" в море и скрыться. Лишь в сентябре 1809 года "Диана" добралась до Камчатки, затем совершила плавание к берегам Аляски, во владения Российско-Американской компании. В 1811 году капитан Головнин получил правительственный приказ обследовать Курильские острова, проведя их описание и картографирование. Так в июле 1811 года "Диана" оказалась у острова Кунашир.

С несколькими помощниками Василий Головнин высадился на берег. Он заметил, что местные жители с большой опаской восприняли приход иностранного корабля, но вначале не связал это с результатами "боевых походов" Хвостова и Давыдова. Переговоры с местными жителями закончились для русских моряков неожиданно. Заманив россиян в укрепленный форт, японцы обезоружили и арестовали их. Так Головнин вторично оказался в плену, на этот раз - японском. Вскоре местные чиновники объяснили пленным, что их захват был обусловлен реакцией на действия офицера российского флота "Никола Санрееча" (Николая Александровича Хвостова). Убедить японцев в том, что Хвостов и Давыдов, находясь на службе частной Российско-Американской компании, а не российского флота, действовали по собственному разумению, капитану Головнину не удалось. Семь русских моряков были перевезены в княжество Мацумаэ (на юге Хоккайдо), где и ожидали в местной тюрьме решения своей судьбы.

Первый помощник Головнина капитан-лейтенант Петр Рикорд сделал все возможное, чтобы вызволить своего командира и друга. Он отправил на берег привезенных с собою японцев, попавших ранее различными путями в Россию, с наказом выяснить, что случилось с командиром "Дианы" и его подчиненными. Но переводчик Рёдзаэмон, испытывавший глубокую неприязнь к русским и не раз пытавшийся бежать на родину, принес лишь ложные сведения о смерти Головнина и его спутников. Не поверив японцу, Рикорд тем не менее был вынужден увести корабль к российским берегам.

Начальник Охотского порта в бессилии развел руками и предложил Рикорду скакать в Санкт-Петербург, чтобы лично доложить столичным властям о произошедшем. Однако дальняя поездка не принесла желанных результатов. Все было оставлено на усмотрение местных сибирских чиновников. 18 июля 1812 года капитан Рикорд вновь вывел "Диану" в открытое море и взял курс на юг.

"Ниндзя под маской торговца"

 
В те годы остров Хоккайдо (тогда его называли Эдзо) был отдан в распоряжение княжеского клана Мацумаэ. Но у самураев клана было немало дел с воинственными коренными жителями острова, поэтому морские путешествия оставались за рамками интересов семьи. Лишь после рейдов Хвостова и Давыдова в Хакодате приступили к строительству трех военных судов. Поэтому морские акватории, прилегающие к острову, были своего рода вотчиной для Кахэя Такатая (или Такадая), влиятельного купца, обосновавшегося на юге Хоккайдо. С 1795 года он занялся в этих местах транспортировкой морем различных товаров, необходимых японским поселенцам, - продуктов, одежды, табака, соли. Одновременно он оказывал всяческие услуги официальному представителю сёгуната, занимавшемуся исследованием Хоккайдо и ближайших к нему малых островов. Естественно, что исследовательские плавания Такатая подчас приобретали характер разведки. Недаром местные чиновники прозвали его "ниндзя под маской торговца". Как бы то ни было, именно ему, Кахэю Такатая, суждено было сыграть решающую роль в освобождении из плена капитана Головнина и его спутников.

В начале сентября 1812 года российский шлюп "Диана" обнаружил в Охотском море небольшое суденышко "Кансэ-мару", на борту которого было пять человек - капитан Такатая и четыре моряка. Ружейными выстрелами капитан Рикорд приказал японскому судну лечь в дрейф. Вскоре на борт поднялись вооруженные русские матросы. Прежде всего они поинтересовались, слыхали ли японцы что-нибудь о русском капитане Головнине. Такатая признался, что слышал о пленении Головнина и о том, что тот жив и здоров, хотя и находится в заключении. Это несказанно обрадовало россиян. Но Рикорд объяснил старшему из японцев, что берет их в плен, с тем, чтобы обменять на своего командира, захваченного на острове Кунашир. Выбора у японцев не было. И вскоре "Диана" взяла курс на Камчатку. 22 сентября корабль зашел в Петропавловский порт.

Такатая поселили в избе вместе с Рикордом. Японец постепенно осваивал азы русского языка. Но, как он потом вспоминал, первым выученным русским словом была "метель". Улицы поселка зимой заносило снегом, а в окна постоянно стучались снежные заряды. Хотя передвижения японцев по Петропавловску никто не ограничивал, они чувствовали себя на Камчатке пленниками.

Не один вечер провели Рикорд и Такатая вместе, обсуждая за столом возможности вызволения из плена капитана Головнина. Японец обещал оказать в этом деле всю возможную помощь. Но он в то же время указал русским и на причину возникшего конфликта. С его точки зрения, спасению пленных русских моряков могло бы поспособствовать письмо от официального представителя Российской империи с извинением за действия Хвостова и Давыдова.

Тогда Рикорд устремился в Охотск, откуда им была отправлена депеша в Иркутск. Рикорда заверили, что официальное письмо с извинениями он получит к весне, с тем чтобы отвезти его на Кунашир.

Между тем зимовка в Петропавловске оказалась для японцев трудной. Практически все они переболели, потеряли подвижность. Два японских матроса умерли от цинги. Наконец, начальник Охотского порта Петровский привез обещанные бумаги, а также приказ из столицы о назначении Рикорда начальником Камчатки. Но в то время карьерный рост Петра Рикорда не интересовал. Он вновь поднялся на палубу "Дианы", чтобы возглавить спасательную экспедицию к берегам Японии. 18 апреля корабль снялся с якоря и отправился в путь. 24 мая путешественники добрались до острова Кунашир.

Рикорд с Кахэем в лодке отправились на берег. Вскоре к ним приблизился посланец губернатора Мацумаэ с извещением, что Головнина отпустят, если Россия извинится за инцидент с Хвостовым. Бремя переговоров с японской стороной взял на себя Кахэй Такатая. Он узнал, что пленные русские моряки содержатся в городе Мацумаэ на юге Эдзо и что оттуда выехал специальный чиновник для переговоров. С собой он должен привезти двух россиян - курильчанина Алексея и матроса Дмитрия Симонова.

С прибывшим чиновником Такатая отправился домой, в Хакодате. Туда же был приглашен и Рикорд для продолжения переговоров. Но для этого ему нужно было сначала вернуться в Охотск за необходимыми документами. Чтобы "Диана" сумела добраться до Хакодате, Такатая оставил на корабле своего помощника Хэйдзо. До Охотска "Диана" добралась благополучно, но обратный путь на юг оказался очень тяжелым. Постоянно штормило. Только мастерство лоцмана Хэйдзо позволило шлюпу достичь японского порта. Там россиян встретил Такатая.

С началом переговоров Рикорд вручил японской стороне письмо иркутского губернатора Н. Трескина, где тот выражал сожаление по поводу самочинных действий Хвостова и Давыдова, просил отпустить плененных моряков с "Дианы" и предлагал установить дружественные отношения между двумя соседствующими державами. Японцы, посчитав, что иркутский губернатор за удаленностью от места событий вряд ли имел полное и объективное представление о произошедшем, письмо Трескина принять отказались. Но они удовлетворились аналогичным письмом за подписью начальника Охотской области.

6 октября 1813 года после 27-месячного плена Василий Головнин и остальные русские моряки были освобождены. На "Диану" были подняты запасы воды и продовольствия на обратную дорогу, и 26 сентября она устремилась к родным берегам.

Кахэй Такатая очень тепло простился с россиянами, выразив им благодарность за помощь во время Петропавловской зимовки. С палубы "Дианы" грянуло дружное "ура" в честь японского друга. В память об этом событии в 1996 году на острове Авадзи, где родился Кахэй, был установлен памятник российско-японской дружбе, изображавший капитана Головнина и купца Такатая.

А. Л.