Последняя четверть XVIII века… В эти годы произошли события, заставившие правителей Японии обратить пристальное внимание на север. Дело в том, что нежданные зарубежные гости все чаще стали появляться не только у южных, но и северных берегов Страны восходящего солнца. В эти воды устремляются корабли экспедиций Ж. Лаперуза, Дж. Кука, У. Броутона, М. Шпанберга.

Процесс расширения границ Российского государства, начатый еще походами Ермака, вплотную приблизился к Тихоокеанскому побережью. Отряды казаков огнем и мечом покоряли Сибирь, Приамурье, Камчатку. Среди первопроходцев были и государевы люди, стремившиеся всемерно расширить границы империи, но чаще всего авантюристов гнала вперед неуемная жажда наживы. Пушнина - соболя, лисицы, бобры - высоко ценилась на внутреннем и зарубежном рынках, заставляя казачьи отряды пробираться все дальше на восток, принудительно облагая местных жителей пушным налогом - ясаком.

В Маньчжурии разрозненные отряды казаков в ходе вооруженных схваток с китайскими войсками получили отпор. Здесь кратчайший путь к Тихому океану был перекрыт, и поток первопроходцев хлынул в обход Охотского моря к Камчатке, также богатой пушным зверем. Спустившись на юг до мыса Лопатка, казаки увидели уходящую в морскую даль цепь островов. Это были Курилы.

Первое же знакомство с Курильской грядой подтвердило, что на островах есть огромные лежбища морских котиков, шкуры которых ценились очень высоко. Нисколько не усомнившись в своих правах, россияне стали продвигаться от острова к острову на юг, облагая ясаком аборигенов - айну (для чего их приводили в русское подданство) и жестоко расправляясь с нежелающими платить дань русскому царю. Курильцы стали уходить с насиженных мест на юг. За ними на больших лодках-байдарах потянулись и «казаки-разбойники».

Вскоре до японцев, обычно не заходивших на север далее южной оконечности острова Хоккайдо, дошли слухи о появлении «красных эдзо». Раньше японцы именовали словом «эдзо» воинственные айнские племена, с которыми приходилось вступать в ожесточенные схватки при малейшей попытке продвижения на север. Теперь этим словом стали называть русских, прибавляя эпитет «красный» то ли в связи с их красноватыми лицами, то ли из-за красных казацких кафтанов. Один из исследователей Хоккайдо - Хэйсукэ Кудо писал в те годы: «Родина красных эдзо - Оросия. Эта страна имеет и другое название - Русь, но их главный замок называется Мускобия. Правильнее называть красных эдзо “камсаска” или “камсикатка” (искаженное звучание слова Камчатка - Ред.)».

Нарастающая угроза с севера заставила японские власти поступиться жесткими принципами самоизоляции и отменить строгие запреты, касающиеся выезда японцев со своих островов. За пределы империи - на север Хоккайдо, на Сахалин, на юг Курильской гряды отправились в одиночку или в составе вооруженных самурайских отрядов японские исследователи, прикидывавшие, как привести эти ранее не освоенные земли и их коренное население под власть всесильного сёгуна. За ними устремились и японские купцы, правда не в поисках ненужных для жаркой Японии мехов, а за рыбой и лесом. Так началась встречная колонизация Курильского архипелага.

Как на севере Курильского архипелага, так и на его юге общение местных айнов с пришельцами не складывалось. Возмущенные грабительскими поборами айны не раз поднимали мятежи и против русских, и против японцев. Где-то на юге Курильской гряды два потока первопроходцев - русских и японских - столкнулись. Но до вооруженных схваток не дошло. И те и другие настороженно приглядывались друг к другу. А ситуацию на островах удалось разрядить, когда вместо воинственных казаков туда стали приезжать купцы с товарами.

Русские поселенцы и навещавшие их охотские и камчатские купцы продавали свои товары курильцам, а те не без выгоды для себя перепродавали их японцам, и наоборот. Но если японцы побаивались нарушать запрет на общение с иностранцами, русские стремились наладить прямые контакты с Японией.

На этом фоне и произошли события, вошедшие в историю установления российско-японских отношений.

В ноябре 1772 года иркутский генерал-губернатор А. Бриль вручил премьер-майору Магнусу Бему, только что назначенному на пост главного командира Камчатки, инструкцию, в которой предлагалось организовать морскую экспедицию «для осмотра Курильской гряды и японского царства». Денег на это выделено не было, и Бем решил переложить все хлопоты на плечи якутского купца Павла Лебедева-Ласточкина, заинтересованного в торговых операциях южнее Камчатки. Тот охотно согласился, но пригласил себе в компаньоны иркутского купца Григория Шелихова. Для экспедиции был куплен бот «Николай» и подобрана команда во главе с сибирским дворянином Иваном Антипиным, хорошо знавшим не только морское дело, но и японский язык. Перед выходом в море Бем уточнил задачи экспедиции, поручив ей провести переговоры с «мохнатыми курильцами» и японцами о возможности заключения торгового договора. При этом жителей Курильских островов предписывалось склонять к переходу в русское подданство, «обнадежив их защитою от притеснения соседей». В инструкции, врученной Антипину, содержалось строгое предупреждение: «Под смертною казнью не обижать диких».

Бот «Николай» вышел из Петропавловской гавани 24 июня 1775 года. Плавание сложилось неудачно, и осенью следующего года корабль потерпел крушение у острова Уруп. Лебедеву-Ласточкину пришлось немедленно организовывать спасение экипажа. Одновременно он обратился к иркутскому губернатору с просьбой о выделении казенного корабля для продолжения работы экспедиции. По распоряжению Бриля охотский начальник предоставил купцу бригантину «Св. Наталия» под командою штурмана Петушкова. Антипин и на этот раз возглавил поход.

Бригантина вышла из Охотска 10 сентября 1777 года, взяв курс на Уруп. Там экспедиция и зазимовала. В мае следующего года Антипин отправил несколько десятков своих людей под руководством иркутянина Д. Шабалина на трех байдарах к островам Итуруп и Кунашир, а оттуда после непродолжительной остановки - на Матмай (Хоккайдо).

О конкретной дате и месте прибытия русской экспедиции на Хоккайдо существуют разногласия, но очевидно, что в июне или июле 1778 года байдары Шабалина зашли в гавань на северо-востоке этого острова. Вероятнее всего, это был залив Аккэси. Там их дружелюбно встретили айны. Но самым интересным было то, что у берега стоял на якоре японский корабль, на борту которого был представитель княжества Мацумаэ Нитта Охати. (В то время под властью клана Мацумаэ находилась лишь самая южная часть острова Хоккайдо.) Японцы не на шутку встревожились появлением русских судов, но Шабалин через переводчика поспешил всех успокоить, раздал подарки и вручил японцам письмо Магнуса Бема с предложением установить торговые отношения.

Нитта Охати, объяснив, что столь серьезные дела единолично решать он не уполномочен, предложил россиянам прибыть за ответом летом следующего года. Получив обнадеживающий ответ, Шабалин вернулся на Уруп, откуда вся команда на бригантине отправилась в Охотск.

Заинтересованность Лебедева-Ласточкина в открывающихся перспективах торговли с Японией была столь высока, что он дал морякам отдыху всего 10 дней, пока судно грузили товарами - сукном, бархатом, атласом, мукой, маслом, сахаром, солониной. И уже 7 сентября 1778 года «Св. Наталия» под командованием все того же Антипина вновь отправилась к Урупу.

Перезимовав на этом острове, Антипин, Шабалин и еще 45 человек на 7 байдарах в конце мая 1779 года отправились в бухту Аккэси. С проживавших там айнов они взяли ясак, но японцев не встретили. Пришлось довольно долго дожидаться. Наконец, 5 сентября пришло судно из Мацумаэ с двумя чиновниками на борту. После обычных церемоний японцы объявили русским, что торговлю иностранным купцам вести можно только в порту Нагасаки, а на Кунашир и Итуруп им ходить не следует.

Россиянам, как говорится не солоно хлебавши, пришлось вернуться на Уруп, где они решили перезимовать перед отплытием на родину. Тут к их разочарованию прибавилось настоящее горе. С самого начала января 1780 года Уруп стала трепать подземная буря, а 18 января волны цунами, вызванные очередным землетрясением, выбросили бригантину на берег. Оказавшийся в 400 метрах от воды корабль стащить в море не удалось. Пришлось Антипину на байдаре идти к Камчатке за помощью. Шабалин с 52 матросами остался на Урупе. Вернуться за своим экипажем на Уруп Антипину не смог. Его тут же отправили с докладом в Иркутск. А не дождавшемуся помощи Шабалину пришлось на байдарах пробираться на север, переходя от одного острова к другому.

Итоги экспедиции подвели уже на Камчатке. Они оказались далеко не однозначными. Два корабля были потеряны. Зато удалось обложить ясаком 1500 айнов (которые о своем российском подданстве очень быстро забыли), уточнить географические карты. Но в целом задание выполнено не было, так как японцы на подписание торгового договора не пошли.

Понеся огромные убытки, купец Лебедев-Ласточкин отправился в Петербург, рассчитывая если не вернуть 70 тысяч рублей, потраченных на экспедицию, то хотя бы закрепить за собой монополию на торговлю с курильцами и японцами. С собой он увез в столицу вымененные у японцев вещи: лакированные железные латы, два вышитых азяма, три лаковые чашки. С докладом и привезенными раритетами ознакомились и в Академии наук, и при дворе. Лебедев-Ласточкин был награжден золотой медалью с надписью: «За полезные обществу труды, 1779 года апреля 18 дня».

Но это стало единственной радостью для купца. В монополии на торговлю южнее Камчатки ему было отказано. К тому же императрица Екатерина II, очевидно, оценив сложности регулярного взимания налогов с местного населения Курил, постановила «мохнатых курильцев оставить свободными».

Так и закончилась эта первая попытка налаживания «прибрежной торговли». Надо было искать другие способы знакомства с Японией и ее населением. Впрочем, не все было так безнадежно. И в столице Сибири - Иркутске, и в столице России - Петербурге уже зрели новые идеи о сближении с Японией.

 

Истчонки Япония сегодня