Гондзаэмон был шустрым мальчишкой. Уже с малых лет он начал крутиться у шхуны, на которой шкипером служил отец, стремясь оказаться полезным вечно занятым морякам. Стоит ли удивляться, что однажды шкипер взял сына в очередное плавание. Так Гондза, как его чаще называли родные и знакомые, оказался в море. Ничто не предвещало беды. Шхуна, груженная бумагой, шелковыми тканями, рисом, выйдя в один из последних дней 1728 года из гавани княжества Сацума, что на юге острова Кюсю, ходко устремилась на восток. Но до порта назначения - Осаки она так никогда и не добралась. Внезапный шторм унес суденышко далеко в океан. Порванные и переломанные снасти лишили экипаж возможности хотя бы как-то управлять судном. Только спустя полгода (!) на горизонте замаячили горные вершины. Это было восточное побережье Камчатки. И лишь 8 июля 1729 года моряки вновь ощутили под ногами твердую землю.

К несчастью, берег лишь поманил спасением. Местное племя камчадалов, напав на беззащитных, изможденных голодом и долгими странствиями моряков, перебило весь экипаж и разграбило груз. В живых остались только два японца - юный Гондза и 35-летний Содза, казавшийся 11-летнему парнишке стариком. Трудно сказать, как сложилась бы их дальнейшая судьба, если бы о выброшенном на берег судне не прознали российские казаки. Еще действовал приказ царя Петра Великого о том, чтобы иноземцев доставлять в столицу «со всяким поспешением и обережью от всяких непотребных случаев». При всем «поспешении» японских моряков в Якутск привезли лишь спустя два года, а пред государевы очи они были представлены лишь в 1734 году. (По другим данным, это произошло летом 1733 года.)

Тогда на российском троне была царица Анна Иоанновна. Японские моряки сначала были препровождены в Правительствующий Сенат, затем им дала аудиенцию в Петергофе и сама императрица. Анна Иоанновна была приятно удивлена, что младший из японцев сумел за время путешествия по России выучиться русскому языку и даже вполне складно ответил на вопросы императрицы. Довольная беседой, та распорядилась выдать бедолагам новую одежду и толику денег.

Интерес к чужеземцам со стороны императрицы и Сената можно объяснить только одним. С 1733 года началась подготовка ко второй экспедиции Беринга на Восток. В инструкции, данной от имени Анны Иоанновны Берингу, упоминалась и Япония, с которой желательно было наладить коммерцию. Однако рассчитывать на успешность этого задания было сложно. Японским языком никто из мореходов не владел. И тогда оказавшихся как нельзя кстати в Петербурге японцев решено было использовать по учительской части.

Моряков крестили (Содза получил имя Кузьмы Шульца, а Гондза - Демьяна Поморцева), и тут же отправили на учебу в Кадетский корпус. Когда японцы укрепились в знании русского языка, их зачислили в штат Петербургской Академии наук, при которой в 1736 году была организована Японская школа. Школа при Академии наук - это звучит весьма солидно. На самом деле в ученики Шульцу и Поморцеву определили сначала лишь двух солдатских детей - Петра Шананыкина и Андрея Фенева. Надо признать, что обучение шло довольно трудно. Японские моряки мало годились в лингвисты. Так, Гондза отлично освоивший русский язык, по молодости практически не знал родной иероглифической письменности. Приходилось уповать на опыт Сондзы (Шульца). Но тот в сыром петербургском климате стал часто болеть и в 1736 году скончался. А от учеников школы уже ждали определенных успехов. Подготовка к плаванию к берегам Америки и Японии шла полным ходом. Демьяну Поморцеву 18 июля 1739 года Сенат назначил жалование 100 рублей в год с наказом обучать японскому языку, кроме Фенева и Шананыкина, еще трех человек, переведенных из солдатских школ в Японскую школу.

Помощь пришла с неожиданной стороны. В школе появился еще один преподаватель. Привезенный в 1714 году в Петербург японский моряк Санима после принятия крещения женился. Его сын Андрей Богданов, служивший помощником библиотекаря Академии наук, не забыл японский язык, которому его настойчиво обучал отец. Совместно с Гондзой он сумел подготовить первые учебные пособия для Японской школы. Особого упоминания заслуживает «Славяно-японский словарь», составленный совместными усилиями. Точнее говоря, это был русско-кагосимский словарь, ведь Гондза владел лишь диалектом родной Кагосимы, заметно отличавшимся от эталонных - эдоского или киотоского.

В 1739 году Гондза-Поморцев, которому только исполнился 21 год, скончался. Ему так и не удалось увидеть результатов своих трудов. В марте 1740 года Сенат откомандировал его учеников, Петра Шананыкина и Андрея Фенева, в Камчатскую экспедицию в качестве переводчиков с японского языка.

Примечательно, что Сенат еще в 1731 году дал указание Берингу содействовать возвращению на родину японцев, потерпевших крушение в море или у русских берегов, которым «всякое вспоможение чинить дружески, и потом отсылать спасенных людей, или и суда их, буде мочно при своих судах, к японским же берегам и отдавать или на берег людей спускать, … дабы своею дружбой перемогать их застарелую азиятскую нелюдность». Увы, на судьбе Гондзы и Сондзы это постановление не отразилось.

К сказанному можно добавить, что в городе Кагосима ныне существует улица, названная в честь Гондзы. Его имя упомянуто в хрестоматиях для начальной и средней школы. Кроме того, в Кагосиме работает клуб «Гондза фан клаб», члены которого пытаются прояснить многие «белые пятна», сохранившиеся в биографии их земляка.