Какие уроки можно извлечь сегодня из событий 90-летней давности, которые принято называть «кампанией по изъятию церковных ценностей»? Об этом размышлял известный церковный историк, профессор Санкт-Петербургской духовной академии, член Межсоборного присутствия РПЦ протоиерей Георгий Митрофанов на круглом столе по итогам выставки, посвященной 90-летию кампании по изъятию церковных ценностей (1922 г.) в советской России. Круглый стол состоялся 29 сентября по инициативе Преображенского содружества малых православных братств в Свято-Филаретовском институте.

 

Как явствовало из видеосюжета, снятого на выставке в  храме Христа Спасителя, многие посетители абсолютно не знали прежде об истинной цели кампании 1922 г., направленной вовсе не на помощь голодающим, а на планомерное разрушение Церкви. Это неудивительно: как сказал о.Георгий Митрофанов, «люди не хотят вспоминать репрессии, им всегда хочется покоя и стабильности».

 

Однако именно в контексте последовательных репрессий следует рассматривать события 1922 г., которые явились звеном в целой череде «особо кровавых и успешных, с точки зрения большевиков», эпизодов их борьбы с Церковью. О.Георгий рассказал о всех четырех антицерковных кампаниях за четверть века после Октябрьского переворота.

 

По его словам, репрессии стартовали уже в октябре 1917 г., но сначала они не носили антихристианского характера. Задачей большевиков был стратоцид – уничтожение классово чуждых категорий населения, к которым относились и «церковники». Поэтому можно сказать, что каждый священнослужитель и монашествующий уже в те дни «был обречен на выбор: погибнуть или изменить Богу и себе».

 

В годы Гражданской войны большевистское руководство затеяло кампанию по вскрытию и изъятию мощей. Смысл этого масштабного кощунства состоял не только в том, чтобы расколоть Церковь, дискредитировать веру, «посеять с сознании народа серьезные сомнения», но и в «выявлении наиболее активных священнослужителей и мирян», утверждает о.Георгий.

 

Этот же механизм был использован в 1922 г., когда Россию накрыла очередная волна голода – не стихийного бедствия, а закономерного «результата деятельности большевиков». Уже после того, как Церковь, по призыву Патриарха Тихона, собрала значительные суммы в помощь голодающим, началась пропагандистская кампания, уличавшая Церковь в сокрытии «несметных богатств». Ленин в известном мартовском письме 1922 г. призвал «нанести удар по Церкви». Помимо материального разорения Церкви и выявления оставшихся активистов был реализован новый план: «Дискредитировав «тихоновскую Церковь», создать прирученное государством православие» в лице обновленцев. «В 1927 г. этот план Троцкого был реализован», - продолжил о.Георгий, имея в виду Декларацию митрополита Сергия (Страгородского).

 

Новый виток антицерковных репрессий приходится на годы коллективизации, когда массово закрывались храмы в деревнях, арестовывались десятки тысяч священнослужителей. А самый кровавый этап уничтожения Церкви – период массовых репрессий 1936-1937, когда были физически истреблены сотни тысяч верующих и, «после всех компромиссов», Церковь была уничтожена как структура.

 

Осмысление этапов антицерковных гонений ставит актуальные вопросы. О.Георгий Митрофанов сформулировал два из них. Во-первых, о том, какое место в церковной жизни занимает материальная ее сторона, те самые «ценности», защищая которые многие поплатились жизнью в 1922-1923 гг. Не получилось ли так, что после огромных усилий 1990-2000-х гг. по восстановлению храмов наметился очевидный «крен по превращению Церкви в строительно-монтажное управление», причем в условиях особой «экономической конъюнктуры, когда невозможно было заниматься экономической деятельностью не лукавя, не греша, что отзывалось на духовном состоянии тех, кто строил»? Священник привел в качестве примера характерные «афоризмы» сегодняшних семинаристов, которые (шутки) только на первый взгляд кажутся парадоксальными: «Если священник хочет поправить свое материальное положение, он должен начать строить (ремонтировать) храм».

 

«Встает этот вечный вопрос: насколько важны для Церкви материальные ценности? Может, возникает ситуация, когда можно, освободившись от них, заняться чем-то другим, если сохранение материальных  ценностей и их приумножение побуждает нас перестать быть христианами по-существу?» - призывает подумать церковный историк.

 

Вторая проблема связана с восприятием в нынешней Церкви «обновленчества» - порождения большевистских манипуляций 1922 г. О.Георгий подчеркнул, что те, кто сейчас обвиняют ищущих  литургического возрождении в «неообновленчестве», игнорируют суть обновленчества, которая состоит  «только в одном – в готовности идти на любой компромисс с любым государством, на любых условиях, бесконечный сервилизм, который превратил Церковь в идейную обслугу государства, даже богоборческого».

 

Причем те, кто «активно выискивает «неообновленцев», «квазиобновленцев», действуют по принципу «на воре шапка горит», т.к. сами «являются настоящими обновленцами», заметил выступавший. Может показаться, что эти ревнители выступают за «фундаменталистское возрождение Церкви», однако на самом деле они ратуют за «беспредельный сервилизм» такой Церкви, которая «ставит во главу угла патриотическое служение». Но какому отечеству должны служить христиане? «Если земное Отечество небесному противостоит, как было тогда, в 1922 г., то нужно определяться, патриот какого ты Отечества», - отметил о.Георгий.

 

По его словам, эти два вопроса – о значении материального в жизни Церкви и о том, какому Отечеству служить – суть «великие искушения нашего времени, которые были сформулированы тогда, в процессе кампании по изъятию церковных ценностей, и поставлены перед нами, не побоюсь этого слова, дьяволом в лице своих верных».  

 

Москва, 1 октября 2012

 

По материалам сайта "Благовест-инфо"

 

Юлия Зайцева