Владимир Владимирович отличается от большинства участников конференции тем, что хотя он и был рожден за границей, родину своих родителей он впервые посетил еще в конце пятидесятых годов прошлого века. Долгое время барон фон Витте проработал в СССР, встречался со многими высокопоставленными деятелями нашего государства и был участником нескольких важных для нашей страны событий. Несмотря на то, что летом этого года Владимиру Владимировичу исполнилось 73 года, он полон сил и энергии, находится в постоянном движении – перемещаясь по странам и континентам, занимается бизнесом и общественно-полезной деятельностью, успевает все и везде. Его знают, уважают и ценят в деловых кругах во многих странах мира. Владимир Владимирович обладает огромной информацией и отличной памятью. О его юморе и умении улыбнуться в нелегкой ситуации можно написать целые тома. В речи Владимира Владимировича сохранились некоторые забытые ныне обороты и словосочетания, доставшиеся ему по наследству от русской няни и родителей, сумевших вдали от России сберечь частицу русской культуры.

Автор сознательно не редактировал текст, чтобы читатели имели возможность оценить речь и манеру изложения финского гражданина, немца по происхождению, русского по духу, а в целом очень милого, доброго и порядочного человека.

 

– Уважаемый Владимир Владимирович , расскажите о своей семье.

 

– Наша семья состояла из обрусевших немцев, бежавших от советского режима за границу. Дед был типичный немецкий барон. Я считаю, что из-за таких, как мой дед, и произошла в России революция. Он был надменный, а русских считал глупыми. Это был такой стиль отношения к людям: нос кверху и ничего другого не видел.

 

– Когда ваша семья после Октябрьской революции оказалась в эмиграции, за границей у нее были какие-то земли или поместья?

– Нет, но мой дед бежал с капиталом, на который смог приобрести имение. Дед и бабушка жили в Париже, а мой папа женился и жил в Выборге (тогда это была территория Финляндии), где в 1935 году родился я, единственный в семье ребенок. Моя мама была полурусская, полушведка. Позже мы перебрались в Хельсинки. Мой отец до войны (имеется в виду Советско-Финская война 1940 г . – Прим. автора) был студентом, в войну служил в армии, а в послевоенное время занимался лесоторговлей, по межгосударственному договору о компенсации продавал в Советский Союз лес.  

Деда моего звали Вольдемаром и отца звали Вольдемаром, а меня, не знаю почему, назвали Владимиром. Это было очень глупо, особенно во время и после войны. Все равно что сейчас в арабской стране назвать человека Исааком или Мойшей. У меня были проблемы из-за имени.

 

– А Вас не могли для окружающих звать Вольдемаром?

– Нет, мои родители были упрямые: «Владимир, и всё! Потому что это традиция! Русские мы, и всё!»

 

– На каком языке вы разговаривали дома?

– В нашей семье говорили на русском и на шведском языках. Меня русскому языку обучала няня. Папа дома говорил по-немецки, но со мной он всегда разговаривал по-русски.

 

– Мой папа был лютеранином, а мама православной. В Финляндии – давно демократичное отношение к религии, и церковные браки могли заключаться между людьми разных конфессий. Я с детства был православным, и в нашей семье всегда чтились традиции Православия. Мы отмечали все православные праздники согласно правилам, принятым в Русском Православии.

 

– А где и как Вы изучали Закон Божий?

– Я обучался в Хельсинки в шведской школе, где меня освобождали от уроков лютеранства, и я посещал занятия по изучению Закона Божьего в другой школе. Там преподавал специальный учитель – выходец из России, который обучал нас, нескольких учеников. Преподавание велось на русском языке, все мои соученики были потомками тех, кто убежал из России от коммунистов. Одного из них по фамилии Маршан я до сих пор помню. Библию и другие православные книги я прочитал на русском языке. Наш учитель был очень хорошим педагогом и увлеченным человеком. С ним мы ездили в разные паломнические поездки, в том числе в 1947 году мы посетили финский Валаам. Это изумительное место, в материковой части средней Финляндии, там находится православный мужской монастырь и церковь. Невдалеке расположен и женский православный монастырь. В этой поездке со мной произошел примечательный случай. К монастырю мы добирались на телеге, в которую была впряжена лошадь. Я тогда был маленький и глупенький и настолько устал в дороге, что заснул прямо на лугу под палящим солнцем. И получил изумительный солнечный удар. Я бы конечно умер, но один из монахов – схимник отец Памия, отслужил молебен о моем здравии и дал какие-то растения, с помощью которых я выжил и в скором времени поправился. Спустя более четырех десятков лет я вновь приехал в Валаам и отыскал могилу отца Памии.

 

– В нашей семье никогда не кичились дворянским происхождением. Мне в детстве мало рассказывали об истории нашего рода, тогда шла война и было не до того, я никогда не пользовался своим титулом. В Великобритании или в других странах титул играет роль в социальном положении людей, а в Финляндии человека оценивают по его делам и поступкам, а не по титулам.

 

– Расскажите о своих жене и дочерях.

– Моя супруга финка на сто процентов. Она была самой лучшей эстрадной певицей в Финляндии. Я пришел, упал перед ней на колени и позвал ее замуж! Она согласилась. Эстраду ей пришлось оставить, и она занималась только домашним хозяйством и детьми. У меня три дочери – младшая работает на «Би-би-си», средняя занимается международной недвижимостью, а старшая имеет ученую степень. Два года назад у меня родился внук Петр, которому по наследству перейдет баронский титул.

 

– Как и когда началась Ваша карьера?

– В 1955 году окончив маркетинговую школу, я поступил в компанию «ФИНАР». Туда требовался человек, владевший несколькими иностранными языками, а я говорю на пяти: русском, финском, шведском, немецком и английском. Вначале я работал чиновником, а потом окончил курсы и стал летать навигатором (штурманом) на самолетах компании. С 1959 по 1962 год налетал, примерно, миллион километров. Но вскоре я понял, что летать не интересно и даже немножко опасно, мы попадали в сильные грозы. В это время руководство компании «ФИНАР» предложило мне стать их представителем на аэродроме.

 

– Когда Вы впервые попали в Советский Союз?

– В 1958 году я работал на аэродроме «Внуково».

 

– Поразились нашей бесхозяйственностью и низким уровнем жизни людей?

– Да, это было шоковое состояние. У советских людей тогда не было чемоданов, и все носили свои вещи в узлах. Во «Внуково» мы летали два раза в неделю, ночевали прямо в аэропорту. В 1965 году я стал представителем кадровой службы «ФИНАР», а в 1968 году меня назначили главным представителем финской авиакомпании «ФИНАР» в Ленинграде. Население города тогда насчитывало 5 миллионов, но аккредитованных зарубежных компаний было 5 или 6.

 

– Многие советские граждане хотели летать на самолетах иностранных компаний, это было интересно, к тому же там было более качественное обслуживание. Самолеты советской авиакомпании не пользовались большой популярностью, особенно у иностранцев, тогда было много аварий. А финская авиакомпания была более надежна и безопасна. Самолеты нашей авиакомпании еще никогда не падали. Рейсы всегда были заполнены, ведь граждане летали не только в Хельсинки, но и в другие города Европы и Америки. Билеты «ФИНАР» были на порядок дороже, чем билеты «Аэрофлота», и все равно граждане летали.

 

– Нет, я был молодым человеком и ничего не боялся. Социалистический строй старался лучше выглядеть. Иностранцев в стране было мало, у них были свои дома и хорошие условия для проживания. Нам было тяжело и неприятно от глупости спецслужб, считавших нас шпионами. За нами постоянно подсматривали и подслушивали.

 

– Да, у меня тогда было уже две дочери семи и восьми лет.

 

– Не боялись маленьких детей везти в страну, в которой за вами была постоянная слежка?

– За детей не боялся, к тому же благодаря этой слежке была спасена моя младшая дочь, родившаяся, когда я уже работал в СССР. Однажды, когда вся наша семья находилась дома, моя трехлетняя дочка проглотила какую-то штучку от игрушки, начала задыхаться и чуть не умерла. В отчаянии я громко сказал, что нам срочно нужна медицинская помощь. И вдруг, смотрю, подъезжает машина скорой помощи, хотя по телефону мы ее еще не успели вызвать. Я был очень благодарен, что «они» так быстро среагировали!

 

– В шестидесятых и семидесятых годах, когда Вы работали в нашей стране, Вы беспрепятственно могли посещать церкви?

– Мне никто не чинил никаких препятствий, я посещал монастыри, мы с дочерьми ходили в церковь. Наша семья соблюдала все православные праздники.

 

– До девяностых годов граждане нашей страны даже не имели возможности приобрести и прочитать Библию или другую православную литературу, многие книги поступали в нашу страну нелегально из-за границы, в том числе и из Финляндии…

– Да, финны всегда контрабандой везли в СССР Библию, а на таможне их хватали и отнимали книги. Сам я никогда не привозил литературу и вообще не ввозил ничего запрещенного.

 

– Вы бывали в нашей стране с конца пятидесятых годов, затем долго жили в Санкт-Петербурге и Москве и сейчас достаточно часто ее посещаете – на ваш взгляд, сильно изменилась духовная жизнь в нашей стране?

– Изменилась сама страна и ее жизнь тоже, в том числе и духовная. Я считаю, что при советской власти хотя был запрет на религию, но люди были более верующие, более духовные и чистые. Истинная вера бывает в человеке при определенных трудностях. Сейчас в стране стало больше церквей, их посещает больше людей, но среди них не так много истинно верующих. Ведь Россия сейчас живет при капитализме, а при этом строе люди больше бегают за деньгами.

 

– Все зависит от ситуации: в то время когда за мной всюду ходили, бегали и ползали люди в штатском, я не начал бы никакое меценатство. В 1992 году после своего пребывания на Юго-Востоке я был назначен главой всего представительства финской авиакомпании и снова приехал в Россию, где произошли большие изменения. Мне стало немножко жалко эту страну и захотелось хоть чем-то помочь. Я выступил с инициативой провести в Санкт-Петербурге Международный православный конгресс. Эту идею поддержал мэр города Анатолий Собчак, через которого я получил добро от президента страны Бориса Николаевича Ельцина. После этого уже никто в России не мог протестовать против проведения этого мероприятия, хотя некоторые представители власти пытались возражать. Нас поддержала Патриархия. Конгресс получился не таким емким, как было задумано: иностранцы не приехали из-за «темной» ситуации, которая была в стране. Но зато на первый молебен в Исаакиевский собор пришло свыше 8 тысяч русских. Там присутствовали все церковные иерархи города и области во главе с митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским Иоанном (Снычевым). Потом состоялся крестный ход из Исаакиевского в Казанский собор. В итоге получилось первое в России после разрушения СССР масштабное мероприятие, связанное с Православием. Увы, сам я не мог присутствовать на нем, так как меня срочно вызвали по делам в Финляндию.

 

– Кроме того, Вы оказали большую помощь детской больнице в Санкт-Петербурге, приобрели большую партию медикаментов, да и совершили много других благотворительных дел!

 

– Делаю в меру своих сил и не хочу кричать об этом на каждом углу!

 

– Вы впервые приняли участие в Международной конференции «Соотечественники – потомки великих россиян», расскажите немного о целях этого мероприятия.

– Эта конференция была проведена для того, чтобы узнать, как сейчас живут потомки известных аристократических фамилий. С приветственным докладом перед участниками конференции выступил министр иностранных дел России Сергей Лавров, ее посетили несколько депутатов Государственной Думы. Уже существует организация, состоящая из потомков великих россиян, занимающаяся благотворительностью. Это очень хорошее и благородное начинание, но там нет движущей силы. Я считаю, что нужно внести в деятельность этой организации коммерческую струю, чтобы зарабатывать деньги, а все полученные средства направлять на благие дела. Сейчас я планирую создать собственный благотворительный фонд фон Витте, который будет оказывать помощь больным людям.

 

– Успехов Вам в вашем благородном начинании!

Валерия Гончарова