Тема передачи: Склад химического оружия рядом с городом Пенза;
Гости студии: доктор химических наук, президент Союза за химическую безопасность Лев Александрович Федоров;
Ведущие: Татьяна Федяева;

Татьяна Федяева: Сегодня мы будем говорить о Пензе. Лев Александрович, я знаю, что вы только что выпустили книгу, в которой упоминается Пенза.

Лев Федоров: Да, книга называется «Советское биологическое оружие. История, экология, политика». Там есть несколько строчек и про Пензу, потому что при советской власти там стоял завод по производству биологического оружия. Цех по выпуску боевой формы сибирской язвы был в мобилизационной готовности долгие годы, и только когда Путин пришел к власти, он эти цеха закрыл.

А вот рядом стоит завод «Пензахиммаш», который делал установки для уничтожения аварийных химических боеприпасов, поэтому придется поговорить о неприятных вещах – о химическом оружии, о том, чтобы Пензу не накрыло химическим облаком. Рядом с городом с полумиллионным населением давно, с 37-го года, расположен склад химического оружия. Широкой публике сообщили об этом только в 1994 году. «Российская газета» оповестила свет о существовании склада авиационного химического оружия в Леонидовке, в семи или восьми километрах от окраины Пензы. На этом складе хранятся авиационные бомбы, в которые залито отравляющее вещество, авиационные выливные приборы и другие вещи.

Татьяна Федяева: Не кажется ли вам, что мы выполняем роль устрашителей, говоря об этих складах?

Лев Федоров: Нет, я ни в коем случае не устрашитель, я просто хочу, чтобы пензенцы прожили оставшееся до 2012 года время, не познакомившись с этим химоружием. К 2012 году наша страна обязалась закончить уничтожение химического оружия, а склад в Леонидовке будут ликвидировать одним из последних, и надо, чтобы все это прошло без сучка и задоринки. Эта проблема касается не только Пензы с ее складом, но и других регионов, в которых имеется химоружие. В 1937 году не выбирали для складов экологически безопасных мест, потому что забота о природе не была отличительной чертой наших большевиков.

Учитывая, что появилось Сурское водохранилище, то есть вода поднялась, оказались подтопленными масса подземных ручейков, стекающих в Суру, мы вынуждены внимательнее приглядеться к складу химоружия. А учитывая, что есть люди, которые помнят, как в окрестностях склада химоружия уничтожали старое химоружие, то приглядеться стоит еще внимательнее. У советской власти была мечта: перейти с химического оружия 1-го поколения (оружие Первой мировой войны) на химическое оружие 2-го поколения – зарин, заман, советский газ. Переходили на рубеже 50-х – 60-х годов. Зариновые линии были запущены в 59-м, замановые – в 65-м. В этом период времени пошли новые боеприпасы, а на складах лежат старые. Пришлось старое химическое оружие увозить, причем часть его затопили в Белом море – это привет Соловкам. Как эти захоронения влияют на экологию Белого моря – это отдельная проблема, которую можно обсуждать, когда разговор пойдет об Архангельской области или о рыбе. Оставшееся химоружие велено было уничтожить на месте, изыскав для этого возможности.

В километре от склада химоружия есть озеро Моховое, в котором затопили часть этого оружия. Делалось это так: ставили на мосток бомбу с фосгеном, стреляли, фосген вытекал. Я понимаю, фосген со временем во что-то превратится, а, например, бомба с ипритом никуда не исчезнет.

Татьяна Федяева: Из сведений, полученных раньше, я знаю, что иприт и луизит вызывают какие-то кожные нарывы.

Лев Федоров: Да, а фосген – это удушающий газ. Это вы правильно помните, хорошо учились на уроках гражданской обороны или на уроках химии. Моховое озеро теперь уже называют Мертвым – рыбы там нет. Но главное не это. А главное, что все запасы иприта и луизита сожгли в лесу, в окрестностях этого склада химоружия. Там выкладывали из кирпичей какие-то печи, но все это обвалилось, и остатки луизита находят в почве в концентрации, в десятки раз превышающей ПДК (предельно допустимая концентрация).

Татьяна Федяева: Это место как-то огорожено?

Лев Федоров: Нет. Лет 10 тому назад я сказал нашим ребятам из Союза химической безопасности, чтобы они нашли то место в лесу, где уничтожали химоружие. Старожилы показали им три таких места. Потом нашли и озеро Моховое. Там живут люди. Там ручьи размывают весь этот мышьяк и он попадает в Суру, а Сура – в Волгу. Однажды на конференции по химическому оружию в Пензе я рассказал обо всех этих нерешенных вопросах, но меня как будто не слышали.

Татьяна Федяева: Но раз этот мышьяк попадает в воду, в почву, в растения, то люди постепенно отравляются?

Лев Федоров: Все так говорят, и все это можно прочесть в трудах людей, которые называют себя интеллигентами, но когда нужно решить, что делать дальше, они сразу прячутся и это меня смущает. Пока это химоружие лежит (не буди лихо, пока оно тихо), но скоро начнутся конкретные работы, и никто не будет с каждого химснаряда откручивать наливное очко – там все проржавело и его не открутишь. Значит, будут сверлить, отсасывать отравляющее вещество и дальше с ним будут что-то делать. Вот лихо и разбудят. Разработчики нам говорят, что с одним боеприпасом ничего не может случится. Правильно говорят. Но ведь может произойти такая авария, которая нарушит сразу все или большую часть этих снарядов, например, на них упадет самолет. Конечно, надеяться на лучшее можно, но просчитывать надо и худшее.

Когда начинают оценивать опасность этого склада, когда его превращают в завод по уничтожению химоружия, то идет расчет на самую серьезную аварию – взрыв, пожар, пролив большого количества отравляющего вещества. Ведь пожары у нас никто еще не отменял. Если загорятся 20 или 30 тонн замана, то эта отрава вместе с горячим воздухом поднимаются вверх и двинется по ветру. А куда в это время будет дуть ветер, неизвестно – на Золотаревку, на Степановку, на Тарханы, или на Пензу, где живет полмиллиона человек. Ведь ветер не знаком с губернатором Василием Кузьмичом Бочкаревым, он куда дует, туда и дует. Местные газеты говорят, что там все в порядке, там квалифицированные люди. Но сами специалисты в газеты не пишут, они просто занимаются расчетами, и они поднимают вопрос об опасности для города. Есть постановление правительства, что место для завода по уничтожению химического оружия должно выбираться в экологически безопасном месте. В 1998 году действительно нашли такое место в другом районе, участок № 1, в 19 километрах на север. Значит, надо строить железную дорогу, перевозить туда все химснаряды и там, в экологически безопасном месте, их уничтожать по всем правилам. Так написано в постановлении правительства.

Но что придумал наш губернатор Василий Кузьмич Бочкарев? В августе 2003 года туда приехал из Москвы генерал Холстов, самый главный начальник по уничтожению химического оружия. Встретили его, поводили, посмотрели, и вот тут они совершили акт компромисса, как некоторые говорят, я бы это честно назвал предательством. Они решили не тратить денег незнамо на что, не строить железную дорогу, не увозить содержимое склада за 19 километров, а уничтожить химоружие на том месте, где оно лежит, мол, там уже есть химия под складом, можно еще добавить.

Сейчас я расскажу, почему Василий Кузьмич согласился не перевозить химоружие подальше от любимой Пензы, на что обменял он свою безопасность? Обменял ее он на мост через Суру. Ему не нравятся действующие мосты, ему хотелось бы построить свой, бочкаревский мост, с виадуком, прямо на улицу Зацепина, все, как полагается. Стоит он полтора миллиарда рублей. Это затратное мероприятие, и он обменял безопасность города на этот мост.

Правда, несколько лет тому назад и у московского начальства были свои мысли по этому поводу. Это был откровенный сговор. Есть в Канаде город Кананаскис, в котором был заключен договор между некоторыми странами Запада и Россией о том, что в интересах безопасности они потратят очень большие деньги на уничтожение химического оружия, ядерных боеприпасов, подводных лодок и ракет. А когда дошло до дела, наши московские начальники предложили, что за строительство склада химоружия в Брянской области заплатит Италия, за строительство склада химоружия в Пензе заплатит Канада, за строительство склада химоружия в Кировской области заплатит Англия, и так далее. Американцы уже давно платят за Курганский склад. Со скрипом, с проверками, но платят. Канадцы месяц или два покрутили эти бумажки с предложениями и решили денег на строительство склада химоружия в Пензе не давать. А в Москве уже размечтались, уже планы строили, как они будут «распиливать» эти деньги: миллиард долларов на дороге не валяется. Короче говоря, как только договор с Канадой лопнул, появился договор между московским генералом Холстовым и пензенским губернатором Бочкаревым о том, что дается согласие уничтожение химических боеприпасов в семи километрах от Пензы в экологически неблагоприятном месте. Бочкарев дал согласие, хотя давать землеотвод – это дело муниципалитета, а не губернатора.

Что получается у нас в конце задачки? Склад остается на месте, но так называемая зона защитных предприятий, то есть зона безопасности, которая устанавливается для подобных объектов (от десяти до двадцати километров) в Пензе отсутствует. Пенза сама должна быть частью зоны.

Татьяна Федяева: То есть каждому жителю надо дать противогаз, раз Пенза в зоне?

Лев Федоров: Все отравляющие вещества, лежащие на складе в Леонидовке под Пензой, действуют через кожу, поэтому нужны не только противогазы, но и защита для кожи. Проще было построить дорогу и отвезти это химоружие на 19 километров к северу.

Татьяна Федяева: Может быть, губернатор аграрник, экономист, но не эколог. Почему все должно быть сконцентрировано на одном человеке? Предположим, что губернатор поступил нехорошо – или недальновидно, или некомпетентно, но ведь от таких решений должна быть защита, как в компьютере есть защита от вирусов, и эта защита есть. Есть экологические службы, есть службы, которые отвечают за безопасность. Тот же генерал отвечает, наверное, не только за своих солдат, но и за население?

Лев Федоров: Он отвечает и за солдат, и за население. Но у него есть и другой приоритет – деньги. Ему сказано, что бюджетные средства надо беречь, экономить. склада химоружия есть санитарно-защитная зона. Главный санитарный врач России Онищенко расскажет вам про «Боржоми» и «Саперави», а про то, что в Леонидовке десять жилых домов и детский сад находятся прямо на складе химоружия, он умолчит, потому что по действующим законам жителей этих домов надо отселять, а это расход бюджетных средств. Это вам одна экономия. Не перевозить склад к северу – вторая экономия.

Когда американцы за свои деньги взялись строить склад в Курганской области, они пообещали перевезти склад в экологически безопасное место, и сейчас строят железную дорогу с мостом, чтобы все сделать по правилам, не стесняясь затрат из своего кармана. В Пензенской области отвозить на эти самые 19 километров не будут именно из экономии бюджетных средств. Бочкарев прекрасно знает про экологию. Ведь существуют хорошие экологические организации, честные, а есть и подставные экологические организации, которые обслуживают определенных политиков.

Например, такую экологическую организацию как «Экологическое движение конкретных дел» возглавляет глава экологического комитета Государственной думы товарищ Грачев, ядерный лоббист из Пензы, а членом комитета является как раз губернатор Пензы Бочкарев. Разве тут можно сказать, что они слова «экология» не знают?

Они в данном случае занимаются экономией денег, а не заботой о людях. Какие у них приоритеты – люди или деньги? Конечно, деньги. И они сэкономили эти деньги, они не выселили людей из санитарной зоны, не перевезли склад из экологически опасного места, а сейчас приступают к уничтожению химоружия.

Татьяна Федяева: Мне бы хотелось, чтобы все складывалось хорошо. А если события развернутся плохо, что может случиться?

Лев Федоров: Плохо получилось на Дубровке в Москве, когда после того, как в зал пустили газ, 130 человек не проснулись. Это самый простой пример. Вот этого я и боюсь. Я был бы рад проснуться к 1912 году и узнать, что в Пензе все прошло благополучно, что все позади. Но там еще ничего не началось. Теперь какой-то генерал нам говорит, что волноваться не нужно, что это не боеприпасы, что заряды из них вынуты, что это просто банки с отравляющим веществом. Но, во-первых, во время пожара эти банки лопнут, как надувные шарики. Во-вторых, там есть три типа боеприпасов, и среди них есть кассетные, где заряды вмонтированы и их трогать нельзя, иначе они немедленно взорвутся.

Я веду этот открытый разговор, потому что химоружие отдано из армии на гражданку для уничтожения. Если произойдет авария, внезапное высвобождение отравляющего вещества, то по действующим правилам на ликвидацию аварии отводится четыре часа, начиная с сигнала об опасности и до конца,. Так вот, о начале аварии, когда вытечет и начнет распространяться отравляющее вещество, нельзя узнать вовремя, потому что приборы для определения ПДК покажут только стократное превышение нормы. А тогда уже, как говорится, поздно пить «Боржоми».

Татьяна Федяева: Кому мы адресуем нашу сегодняшнюю передачу, Лев Александрович?

Лев Федоров: Не знаю, кому. Потому что я вам докладываю, что я на эту тему писал человеку, который подрядился быть президентом Российской Федерации, но все мои 19 писем он отправил тем людям, на которых я жаловался.

Татьяна Федяева: Хорошо, один Федоров, даже если он очень принципиальный и сильный, мало, что сможет сделать. Кто может помочь?

Лев Федоров: Только сами люди могут себя защитить. Бочкарев свою лапу наложил на прессу, задушил все газеты, иначе пресса могла бы работать с населением. Я из Москвы не могу.

Татьяна Федяева: Представляется образ просто человеконенавистника, но ведь это замечательный человек, добрый, отзывчивый, его любят в Пензе. И в то же время он совершает такие действия. Неужели нет никаких рычагов влияния на него?

Лев Федоров: Дело в том, что политики занимаются не людьми, а интересами.

Татьяна Федяева: По закону СМИ обязаны говорить о тех фактах, которые представляют опасность для населения, и организации, которые отвечают за безопасность, обязаны принимать решения, а если они этого не делают, если закон не соблюдается, то должна вмешаться прокуратура.

Лев Федоров: О несоблюдении многих российских законов было сказано в комиссии у Панфиловой в присутствии правозащитника Лукина три года назад. Защитная зона до сих пор не выбрана, потому что вся полумиллионная Пенза должна в нее войти. Я не настраиваю граждан на решительные действия, но прошу и жителей Пензы, в первую очередь, и жителей Пензенской области задуматься о своем праве на жизнь.