Новости

 

Молодой выпускник Санкт-Петербургской духовной академии Иоанн Касаткин, только что постриженный в монахи с именем Николай, отправился в далекую Японию в 1860 году. Он прибыл в портовый город Хакодате, где русским консулом служил Иосиф Антонович Гошкевич (1814-1875), личность замечательная во многих отношениях, участвовавший с 1853 года в кругосветном плавании под командованием Е. В. Путятина в качестве переводчика. Это плавание описано еще одним знаменитым участником экспедиции русским писателем И. А. Гончаровым в романе «Фрегат „Паллада“».

Русское консульство построило в Хакодате церковь Воскресения Христова, но не было священника, вот консул И. А. Гошкевич и попросил Синод прислать кого-нибудь с высшим духовным образованием.

В то время японцы относились враждебно и к православию, и к иностранцам. Отец Николай начал изучать японский язык, на который потратил 8 лет. Причем освоил и разговорный и книжный, что помогло ему познать религию и культуру японского народа и понять его дух. Затем изучил английский.

Много скорбей и испытаний пришлось пройти отцу Николаю, но его ангельский нрав, доброжелательность, готовность помочь снискали ему очень большое уважение среди местного населения, и через 4 года у него появились первые помощники и последователи среди японцев. В 1870 году он смог оставить на них дела прихода и поехать в Россию.

 

Во время поездки он был возведен в Александро-Невской лавре в сан архимандрита. А на обратном пути в Японию миссионер совершил паломничество в Иерусалим, где познакомился с будущим просветителем Палестины — архимандритом Антонином (Капустиным), побывал на святых местах и с особым трепетом посетил Гроб Господень — место воскресения Спасителя. Из паломничества святитель Николай привез освященную на Гробе пальмовую ветвь.

Знакомства, приобретенные во время пребывания в Иерусалиме, помогли святителю Николаю поддерживать хорошие отношения с духовными лицами на Святой Земле. Так в 1895 году епископ Николай Японский передал Иоанну Кавамото, возвращавшемуся в Японию после завершения учебы в Киевской Духовной Академии и державшему свой путь через Палестину, сопроводительное письмо к архипастырям Святой земли, благодаря которому Иоанна принимали в Иерусалиме  не просто как обычного паломника. Иоанну удалось встретиться с патриархом Герасимом и многими церковнослужителями. Он получил для Японской Православной Церкви очень ценные дары со Святой земли.

Об этом свидетельствует следующая запись в Дневниках святителя Николая: «От господина Кавамото получил посылки из Иерусалима:

1. От Иерусалимского Патриарха Герасима икону Воскресения Христова на доске из купола храма Воскресения Христова над Живоносным Гробом; икона — в дар Японской Церкви; дар весьма почтенный и дорогой для нее; от него же большой фотографический портрет…
2. От Высокопреосвященного Епифания, Архиепископа Иорданского: икону Воскресения Христова на кипарисной доске, освященную на Живоносном Гробе, и трогательно ласковое братское письмо.
3. От о.Вениамина, моего духовника в Иерусалиме двадцать пять лет тому назад, письмо и карточку его фотографическую и большую выпилку из сука Мамврийского дуба, на которой можно написать икону Пресвятой Троицы,как он советует;
от госпожи Богдановой, тайной постриженицы, иерусалимские четки ее с четырьмя малахитовыми зернами».

Через месяц епископ Николай вновь пишет в своем дневнике: «Принесли пятьсот фотокопий блаженного Герасима,  Патриарха Иерусалимского. Разошлем по Церквам. Что Патриарх   старейшей Церкви приветствует нашу юную Церковь, об этом должны быть извещены все наши христиане, и это не должно забыться долгое время».

27 мая 1897 г. в дневнике появляется запись: «<…> Много подарков из Иерусалима, от приснопамятного Патриарха Герасима и других  <...> Наконец, главное, чем Святейший Патриарх благословил Японскую церковь: Антиминс, освященный Его Блаженством на Гробе Господнем, с Его подписанием. <...> Назначена Патриархом сия святыня для нашего Храма Воскресения Христова, в котором и да сохранит ее Господь на многие столетия в память о любви к юной церкви Матери Церквей! <...>  От монахини Митрофании Богдановой: Металлический ящик с 14-ю частицами Св. Мощей. Присланы Св. Мощи с благословения Патриарха. Кусок Мамврийского дуба, две иконы с печатью и подписью Его Блаженства Патриарха Герасима. На куске написана в России по заказу о. Сергия икона Св. Троицы. Доска для иконы от древнего купола, бывшего на Гробе Господнем, с врезанным камнем от Гроба Господня…»

Огромную помощь и моральную и материальную для проповеди в Японии отец Николай получал от графа Евфимия Васильевича Путятина, с которым его познакомил, по всей видимости, консул И. А. Гошкевич. Граф сам жертвовал немалые суммы и склонял к этому других.

Имена графа Путятина и членов его семьи неоднократно упоминаются в дневниковых записях Святителя Николая, преимущественно в связи со второй поездкой Владыки в Россию в 1879–1880 гг. Вот одно из упоминаний такого рода: «Выходя, у крыльца встретился с графом Путятиным. Встретился точно с отцом родным. Граф зашел ко мне, обещал все содействие; но у него на руках теперь еще дело об Иерусалимской Миссии. Что за возмутительное! Хотят закрыть духовную Миссию,— чем в корень было бы подрезано все православие в Палестине. Авось, граф отстоит ее» (запись от 16 сентября 1879 г.).

27 января 1880 г. святитель Николай упоминает в своем дневнике о желании дочери графа Ольги Евфимовны ехать в Японию для работы в Духовной Миссии. Но осуществила она свое желание лишь после смерти отца — в 1884 году. В Японии она пробыла 3 года. Газеты писали: «21 мая 1887 г. дочь адмирала Путятина Ольга посетила Хэду, чтобы увидеть памятные для ее покойного отца места, и преподнесла жителям поселка памятные сувениры». В своем завещании Ольга, по воле своего отца, выделила жителям этого поселка некоторую сумму денег.

Христианнейшая графиня О. Е. Путятина помогала не только  Японской Православной Миссии. На ее средства, пожертвованные Императорскому Православному Палестинскому Обществу, были построены амбулатории в Назарете и Бет-Джале, а сама она возглавляла женские школьные учреждения Общества в Святой Земле. Ее отец входил в число членов-учредителей ИППО, во многом благодаря его вмешательству были прекращены нападки на о. Антонина (Капустина), изменилось при учреждении ИППО отношение к В. Н. Хитрово со стороны высшего петербургского общества, которое раньше было не совсем благосклонным.

В Иерусалиме в храме Александровского подворья Императорского Православного Палестинского Общества рядом с порогом «Судных врат» установлены 23 чёрные мраморные метровые мемориальные доски с именами русских жертвователей. Среди этих имен одно из первых мест занимает имя графа адмирала Е. В. Путятина, а рядом — его дочери графини Ольги.

 

Архимандрит Николай совершил вторую поездку в Россию в 1879–1880 гг. с целью сбора средств для строительства  кафедрального собора в столице Японии. Этот красивейший собор Воскресения Христова — «Николай-до» — оказался даже выше императорского дворца.

Протоиерей И. Восторгов, пожизненный член ИППО, посетивший Японию, в 1909 году, писал: «Не было человека в Японии, после императора, который пользовался бы в стране такою известностью. В столице Японии не нужно было спрашивать, где русская православная миссия, довольно было сказать одно слово „Николай,“ и буквально каждый рикша сразу знал, куда нужно было доставить гостя миссии. И православный храм назывался „Николай,“ и место миссии также „Николай,“ даже само православие называлось именем „Николай.“ Путешествуя по стране в одежде русского священника, мы всегда и всюду встречали ласковые взоры, и в словах привета и разговора по поводу нас мы улавливали слухом среди непонятных слов и выражений незнакомого языка одно знакомое и дорогое: „Николай“…»

На смертном одре, в преддверии вечного пребывания в Небесном Иерусалиме, архипастырь вновь встретился с Иерусалимом земным. «Облачили Владыку в полное архиерейское облачение из золотого глазета… Затруднились было найти какую-либо из его панагий: не знали, где он их хранил… Поэтому, я принес свою перламутровую, от Гроба Господня, с изображением на ней Воскресения Христова,— вспоминает епископ Сергий (Тихомиров).— И не случайно Владыка, построивший несколько Воскресенских церквей, и во время болезни так часто бредивший  „воскресением“, лежит в могиле с символом воскресения на персях своих…».