Новости

Разнообразить афишу театра названиями, двести с лишним лет назад считавшимися "кассовыми" - причем не только в узком аристократическом кругу посетителей Останкинского театра, но и в Больших Каменных театрах обеих столиц Екатерининской империи, - представляется заманчивой идеей. Тем более что уровень оперного искусства того времени, даже в самых его среднеразрядных проявлениях, не претендующих на место в коллекции шедевров Моцарта, Глюка, Паизиелло и других многочисленных талантливых творцов музыкального театра XVIII века, высок и профессионально привлекателен для певцов. Это яркий мелодический материал, виртуозные вокальные партии, сложнейшие ансамбли и эффектная театральная драматургия. Нет сомнения, что все эти задачи были осуществимы для крепостных артистов графа Шереметева, в театр которого стекались партитуры из стран Европы, а некоторые композиторы даже специально писали для его труппы. На сцене Останкино шли оперы Паизиелло, Пиччинни, Гретри, Фомина, Пашкевича, графские певцы пели на русском, итальянском, французском языках.

Сегодня Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко не совсем случайно решил вернуться к "наследию" Шереметева. Артисты театра уже принимали участие в проектах известного музыканта Александра Рудина, занимающегося возвращением на сцену забытых шедевров. Концертные исполнения под его руководством русских опер XVIII века - "Фингал" Осипа Козловского, "Несчастье от кареты" Василия Пашкевича - стали заметным музыкальным событием в Москве. И именно Александр Рудин посвятил одну из своих программ Николаю Шереметеву, разыскав в библиотеке ноты известной только историкам комической оперы Пашкевича. На концертной премьере "Кареты" в стенах Третьяковской галереи вместе с Камерным оркестром Musica Viva солисты театра Валерий Микицкий и Дмитрий Ульянов выступили в партиях Лукьяна - лирического возлюбленного крестьянки Анюты, и Трофима - отца этой Анюты. В том же составе солистов "Несчастье от кареты" звучит теперь и на сцене театра, а в партии Анюты выступает молодая солистка труппы Валерия Зайцева.

Безусловно, комические оперы дают благодатный материал для театральных решений, поскольку не слишком "заумные" повороты либретто с единственной сложностью - путаницей любвеобильных персонажей или препятствиями, чинящимися "злодеем" к осуществлению их любви, провоцируют фантазию и актерскую импровизацию. В каком стиле это удавалось во времена графа Шереметева, можно догадываться хотя бы по тому, что это была одна из самых продвинутых технически сцен Европы, на которую графская муза Параша Жемчугова выходила с миллионными драгоценностями на шее и доводила своим пением графа и его гостей до слез. И именно Параша Жемчугова пела партию Анюты в "Карете" и страстную итальянку Белинду - возлюбленную губернатора необитаемого острова в опере-буфф "Остров любви".

Но постановщикам современной версии вряд ли хотелось искать параллелей во времени. Они создали спектакли, мало зависимые от эстетики ушедшего века, с модными, цвета "хлорофилла" проекциями на стенах в "Несчастье от кареты", имитирующими гобелен с ангелами, барочными листочками, цветочками и другими признаками модной в XVIII веке пасторали любовников-крестьян, а также безбрежные океанические просторы в запутанной чувственной интриге "Острова любви".

Но дальше оформления фантазия постановщиков не разбежалась. В "Несчастье от кареты" действие на сцене свелось, по сути, к разводке певцов, которые по ходу сюжета собирались в дуэты, трио, выстраивались шеренгами небольшого хора. Причем хор явно не понимал, что и в каком роде должен изображать: гротеск или искреннее сочувствие к жалостливым любовникам Анюте и Лукьяну, страдающим от самодурства помещика Фирюлина. Вялотекущее действие не получилось разбавить и приглашенному на роль шута артисту театра "Московская оперетта" Павлу Ионову - по той же причине: кого играть - эксцентрика или незатейливого философа? И даже крепкая оркестровая работа Вольфа Горелика не смогла прикрыть певцов, загадочным образом не осиливших партии, являющиеся редким образцом итальянской вокальной манеры, прописанной самим композитором на русском языке. Именно в этом сочетании русской артикуляции и барочной "ювелирной" вокальной строки заключается один из основных музыкальных интересов в воплощении старинных русских опер.

"Остров любви" в этом смысле оказался более качественным по результату, особенно в вокальных работах Евгении Афанасьевой, игравшей возлюбленную губернатора Фонтальба Белинду, и Дмитрия Кондраткова в роли садовника Блеза. Здесь закрученный буффонный сюжет, любовная путаница, динамичный матросский хор в бескозырках, неглиже солисток более точно попали в увеселительный жанр. Но с каким совершенством эта комическая катавасия воплощалась в театре графа Шереметева, осталось только ностальгически фантазировать. Так же, как и о том, сможет ли старинная забытая опера вернуться не только яркой строчкой афиши в современный репертуар?