Российско-турецкая война 1877–1878 гг. явилась апогеем Восточного кризиса  1870-х гг. Стремление балканских народов освободиться из-под турецкого владычества тесно переплелось с желанием каждой из великих держав изменить положение на Балканском полуострове в свою пользу и не допустить усиления противников. Не была исключением и Российская империя, стремившаяся победной войной и созданием на берегах Чёрного моря формально независимых (однако на деле – зависимых от неё) государств обеспечить контроль над проливами Босфор и Дарданеллы, открывавшими выход в Средиземное море. Следствием этого явилась война 1877–1878 гг. – одна из наиболее успешных в военном отношении войн России в ХІХ в. Одним из главных составляющих элементов победы России в этой войне являлась военная разведка.

 

Цель данной статьи – исследовать разведывательную деятельность корпуса офицеров российского Генерального штаба (далее – ГШ) в период с 1856 г., т. е. с окончания Восточной или Крымской войны, до завершения летом 1878 г. работы Берлинского конгресса.

 

Необходимо отметить, что советская и российская историография данной темы одновременно и обширна, и невелика. Основной упор в большинстве работ по данному вопросу сделан на участии в разведке болгарского населения, к тому же подавляющее большинство исследователей не различает армейских офицеров и офицеров ГШ [1]. Дело в том, что работ, посвящённых непосредственно офицерам ГШ, не так уж и много, и появились они, преимущественно, в постсоветское время. Зато по истории внешней политики России рассматриваемого периода и по роли в ней отдельных личностей работ предостаточно. При этом, правда, офицерам ГШ  (за исключением Н.П. Игнатьева и П.Д. Паренсова) место в них отводится (если отводится) небольшое. Чаще всего авторы вообще не упоминают о принадлежности того или иного офицера к ГШ, совершая тем самым грубую ошибку. Подробнее с историей ГШ и его функциями в Российской империи можно ознакомиться в нашей диссертационной работе [2]. Здесь же необходимо отметить, что в рассматриваемый период ГШ как отдельный орган существовал только небольшой промежуток времени (1863-1865 гг.), после чего был слит с инспекторским отделением в Главный штаб. После этого, под ГШ подразумевались корпус специально подготовленных офицеров и служба, которую они несли.

 

Так, среди научной литературы, затрагивающую данную тему, интерес представляет первый том “Очерков истории российской внешней разведки” [3].  Он носит научно-популярный характер. Здесь содержится не столько история разведки, сколько рассказ об отдельных личностях, этой разведкой занимавшихся. В частности, это очерк о деятельности накануне российско-турецкой войны 1877-1878 гг. в Румынии и Турции офицера ГШ П.Д. Паренсова.

 

Двухтомник М. Алексеева является на данный момент самым полным исследованием по истории российской военной разведки [4]. Однако, несмотря на большое количество обработанного материала, автор основное внимание уделил разведке на европейском и дальневосточном направлениях. При этом, история военной разведки на Балканах в XIX в. изложена фрагментарно, а выводы о работе разведки в начале ХХ в. зачастую переносятся на вторую половину XIX в., хотя это не совсем корректно, поскольку различия существовали.

 

При написании данной статьи автор использовал опубликованные официальные документы, письма и воспоминания офицеров ГШ – участников войны 1877–1878 гг., а также документы Российского государственного военно-исторического архива.

Т

аким образом данная тема не нашла должного отражения в исторической литературе. Однако она достаточно хорошо обеспечена источниками, что позволяет исследователю рассмотреть её всесторонне.

 

Прежде всего необходимо отметить, что офицерами ГШ являлись в рассматриваемый период времени офицеры, окончившие Николаевскую академию ГШ и причисленные к ГШ. После реформ середины 1860-х гг. ГШ был лишь одним из департаментов Главного штаба (центрального органа военного управления и планирования), в задачи которого входило заведование службой офицеров ГШ. Последних использовали в армии на штабных должностях, а также в качестве военных представителей России за границей.

 

На первых порах внешняя разведка в балканских владениях Османской империи осуществлялась спонтанно. Военное министерство и МИД имели свои, часто независимые друг от друга, источники информации, иногда взаимодействуя, но чаще всего – соперничая между собой. От Военного министерства разведку осуществляли преимущественно офицеры. Необходимо отметить, что по Парижскому договору 1856 г. Россия лишилась права иметь на Чёрном море военно-морские силы, военные арсеналы и крепости на его побережье. Нейтрализация Чёрного моря надолго подорвала позиции империи на Балканах и Ближнем Востоке, так как она потеряла право покровительствовать Дунайским государствам и Сербии [5]. Поэтому, одновременно с дипломатическими усилиями по отмене нейтрализации Чёрного моря, Россия развернула активную разведывательную деятельность на Балканах и в Турции на случай возможной войны. Особая роль здесь отводилась офицерам ГШ, которые должны были организовать систематический сбор сведений. Разведка осуществлялась в различных формах: научные путешествия (при содействии Русского географического общества), тайная засылка разведчиков. В болгарские земли проникали под видом дервишей, торговцев, монахов офицеры ГШ. Действуя легально или нелегально, при помощи болгарского населения, они собирали необходимые сведения, в том числе и для создания военно-оперативной карты Турции [6].

 

Наиболее яркой личностью, во многом определявшей внешнюю политику Российской империи в данном районе, являлся генерал-майор (с 1865 г. – генерал-лейтенант) ГШ Н.П. Игнатьев. В июле 1864 г. он был назначен посланником в Константинополь. По своим взглядам Н.П. Игнатьев представлял “партию действия” в российском правительстве. На Балканах главной задачей дипломатии Н.П. Игнатьев видел в восстановлении позиций России в этом регионе, для чего нужно было отрешиться от узко понимавшегося принципа защиты православия и перейти к поддержке национально-освободительных стремлений балканских народов. Важной составной частью внешней политики России на Балканах он считал решение проблемы проливов, установление контроля над ними. Н.П. Игнатьев полагал, что создание независимых славянских государств на месте европейских христианских провинций Османской империи на Балканах необходимо для оказания давления на Турцию [7]. Энергия и предприимчивость нового российского посланника способствовали тому, что он вскоре занял видное место в дипломатическом корпусе турецкой столицы, завоевав симпатии ряда министров и самого султана Абдул-Азиса. Ю.С. Карцов писал: “На всех событиях того времени (1864-1876 гг. – годы пребывания Н.П. Игнатьева на посту посланника – О.Г.) отпечаталась его личность яркая и могучая … На всяком месте Н.П. Игнатьев явился бы выдающимся деятелем, – в Константинополе, где каждый человек на счету, он скоро приобрёл преобладающее значение. Его называли le vice-Sultan; да он и был им на самом деле: турецкие министры боялись его и были у него в руках” [8].

 

С помощью константинопольских христиан Н.П. Игнатьев создал широкую сеть агентуры, сообщавшей ему сведения о положении Османской империи и её провинций. Он также принял на себя руководство деятельностью российских офицеров, командированных для съёмки маршрутов и сбора сведений в различные части Османской империи. С этой целью Н.П. Игнатьев вошёл в прямые контакты с Кавказским военным начальством по делам, касавшимся изучения театра будущей войны [9]. В 1866-1867 гг. с Кавказа, при его участии были откомандированы некоторые офицеры ГШ во главе с капитаном А.С. Зелёным [10]. Одной из основных задач было составление карты европейской Турции, к которому приступили в Кавказском военном округе в конце 1868 г. [11]. Общая редакция по её составлению была возложена на генерал-майора Фоша, при содействии генерал-майора ГШ Н.Н. Обручева, полковника Шевелёва и подполковника Штубендорфа. Для создания карты были использованы материалы данных 1828-1832 гг., а также съёмок, которые проводили офицеры ГШ в 1860-1872 гг. [12].

 

В 1867 г., в контексте составления указанной карты, Россия предложила Турции совместный проект по измерению дуги меридиана от Измаила на юг до острова Кандии. Г.И. Бобриков в своих воспоминаниях писал: “В 1867 году была командирована партия офицеров-геодезистов ГШ на Балканский полуостров для ознакомления с условиями местности в видах продолжения измерения дуги меридиана до острова Кандия. Основная учёная мысль принадлежала Струве – главному астроному Пулковской обсерватории; находчивое её применение – нашему послу в Константинополе генерал-адъютанту Н.П. Игнатьеву” [13]. Основная цель работ заключалась в создании карты Европейской Турции, поскольку карта конца 1820-х гг. была неполной и устарела. Турецкое правительство дало согласие на проведение работ. В августе 1867 г. российским Главным штабом была снаряжена экспедиция под общим руководством капитана ГШ Кортацци, в состав которой вошли капитан ГШ Н.Д. Артамонов и штабс-ротмистр Г.И. Бобриков. В Турции, с разрешения Н.П. Игнатьева, к ним присоединились состоявшие при посольстве поручик Д.А. Скалон и штабс-капитан Корпуса военных топографов Быков [14]. Поскольку градусные и другие измерения производились в местностях, известных российским военным лишь по расспросным сведениям, офицеры ГШ сделали несколько поездок внутрь страны с целью определения широт различных пунктов вблизи Балкан и для связи их по долготе с пунктами, определёнными на Дунае. Что касается Н.Д. Артамонова, то на него, помимо топографических и прочих работ, была возложена задача формирования разведывательной сети среди местного населения [15]. В результате, общее количество определённых пунктов составило 70 названий. Эти сведения заложили основу для создания карты Европейской Турции. Основные работы по её изданию были возложены на Н.Д. Артамонова. В 1869 г. он, будучи уже произведённым в подполковники ГШ, вторично посетил Турцию под видом казачьего офицера “для преподнесения каталогов астрономических пунктов Балканского полуострова, подробных к нему вычислений и печатного экземпляра трудов по произведённому уже градусному измерению до Измаила и сверх того для проверки географического положения некоторых пунктов” [16]. В Турции Н.Д. Артамонов совершил поездку от Константинополя через Казанлык, Златицу и Софию до Систова, определив географически 37 пунктов [17]. По возвращении из командировки он в 1870 г. был назначен редактором издания десятивёрстной карты Европейской Турции. В 1876 г., перед российско-турецкой войной, он закончил её издание. Эта карта являлась самой полной из имевшихся в распоряжении российского командования.

 

Помимо вышеуказанных способов получения российским Военным министерством информации о происходящем в Турции, о её вооружённых силах, путях сообщения и пр. был ещё один – должность военного агента в Константинополе. Она носила официальный характер, поэтому агент был близок ко двору, имел возможность беспрепятственно посещать военные манёвры, смотры, отдельные провинции империи, правда, лишь в том случае, если получал для этого разрешение правительства. Военный агент пользовался дипломатической неприкосновенностью, что позволяло ему не опасаться за свою жизнь при выполнении заданий. Однако его разведывательная деятельность имела свои недостатки. Так, будучи официальным лицом, он постоянно находился под наблюдением турок, поэтому должен был действовать аккуратно, чтобы не навлечь на себя подозрений и не быть высланным из страны. В 1860 – 1870-е гг. должность военного агента в Константинополе занимали офицеры Кавказского военного округа – полковники ГШ В.А. Франкини и А.С. Зеленой.

 

В 1875-1876 гг. на Балканах вспыхнул ряд восстаний против турецкого владычества. С обострением Балканского вопроса и с восстанием в Болгарии в апреле 1876 г. вероятность войны заметно возросла. После подавления турками этого восстания в российском правительстве верх взяли сторонники активной политики на Балканах. Осенью была объявлена мобилизация и началась подготовка к войне. В ноябре 1876 г. был сформирован полевой штаб Действующей армии. В помощь военному агенту в Константинополь в октябре был послан полковник ГШ В.Г. Золотарёв [18].

 

Важнейшей задачей перед войной была разведка театра боевых действий и дислокации турецких войск. Для её решения осенью 1876 г. в Румынию были командированы полковники ГШ: сначала – М.А. Кантакузин (для переговоров по конвенции о пропуске российских войск), а затем – Г.И. Бобриков и П.Д. Паренсов. Одновременно, в октябре по просьбе президента Совета министров Румынии князя Братиану, в Бухарест прибыл полковник ГШ В.Г. Золотарёв для оказания помощи румынской армии в подготовке к войне [19]. П.Д. Паренсов получил от начальника штаба Действующей армии А.А. Непокойчицкого задание собрать в Болгарии сведения о турках и об укреплениях Рущука [20]. Прибыв в Румынию под вымышленным именем, П.Д. Паренсов при помощи российского консульства связался с болгарами, проживавшими там. Через них полковнику удалось наладить довольно обширную разведывательную сеть за Дунаем, и снабжать штаб необходимой информацией. Однако, несмотря на самоотверженность П.Д. Паренсова, его старания часто оставались напрасными из-за халатности помощника начальника штаба Действующей армии генерал-майора ГШ К.В. Левицкого, которому полковник направлял свои донесения.

 

Что касается Г.И. Бобрикова, то, как уже отмечалось, он прибыл в Бухарест в декабре в качестве военноуполномоченного Главнокомандующим с целью обеспечения продвижения российской армии по территории княжества, а также для ведения переговоров с князем Карлом и Братиану о подписании конвенции, разрешающей российской армии проход через Румынию и о вступлении последней в войну с Турцией [21]. Заодно он занимался разведкой. Первые успехи российской армии в войне 1877–1878 гг. были во многом связаны с качественной деятельностью П.Д. Паренсова и Г.И. Бобрикова, прежде всего по организации агентурной разведки в Болгарии [22].

 

Для организации разведки при штабе имелась должность штаб-офицера над вожатыми. По положению о Действующей армии последний “заведывает собиранием сведений о силах, расположении, передвижениях и намерениях неприятеля, распоряжается доставлением армии надёжных проводников и лазутчиков, составляет общие своды из их показаний, проверяет показания пленных, собираемыми периодическими изданиями … Он заботится об отыскании для армии проводников из местных жителей и распределяет их по частям войск согласно указания Начальника армии”, которому непосредственно подчинён [23]. На эту должность был назначен полковник ГШ Н.Д. Артамонов.

 

С началом войны общее руководство разведкой перешло к Н.Д. Артамонову. Занимая должность штаб-офицера над колонновожатыми штаба Действующей армии, он координировал деятельность разведки и осуществлял подбор переводчиков и проводников для частей армии. Следуя рекомендациям полковников ГШ П.Д. Паренсова и Г.И. Бобрикова, которые вместе с Н.Д. Артамоновым являлись главными организаторами разведки российской армии, 27 апреля 1877 г. начальник штаба Действующей армии А.А. Непокойчицкий своим приказом рекомендовал назначать проводников и переводчиков из болгар. Желавший получить место проводника или переводчика должен был иметь рекомендацию от П.Д. Паренсова, Г.И. Бобрикова или Н.Д. Артамонова [24]. Последние пользовались при подборе содействием болгарских агентов, завербованных ещё до войны, чтобы избежать проникновения в российскую армию турецких лазутчиков. На местах организация разведки возлагалась на офицеров ГШ.

 

Деятельность разведки в целом можно оценить удовлетворительно. В силу недостатка выделяемых средств и отсутствия оперативной связи разведданные часто запаздывали, или же использовались в штабе не по назначению. Перед войной полевым штабом велась активная деятельность по определению численности и дислокации турецкой армии, поскольку до тех пор сведения такого плана носили неполный характер. В отдел штаб-офицера над вожатыми поступала информация из посольства в Константинополе, от консулов, из Главного штаба, от П.Д. Паренсова и Г.И. Бобрикова и других лиц, командированных для ведения разведки в Румынию и Болгарию. Наиболее надёжными являлись консульские донесения, поскольку их штаб получал через 10–15 дней. В январе 1877 г. Н.Д. Артамонов выполнил отчётную таблицу о турецких войсках, на основании которой сделал вывод, что Турция выставила в эту войну регулярных войск больше, чем в предыдущие. Н.Д. Артамонов отметил, что если российское командование хочет быстро достичь Константинополя, то предполагавшихся четырёх корпусов будет недостаточно. Его замечания были учтены, и в апреле на театр боевых действий из России прибыли ещё три корпуса [25]. На основании донесений консулов и военного агента в Константинополе полковника ГШ А.С. Зеленого в марте 1877 г. последним совместно с полковником ГШ А.А. Боголюбовым была составлена подробная ведомость о расположении и численности турецких войск [26]. Составленная на её основе таблица о турецких войсках была разослана в войска в апреле 1877 г.

 

Однако с началом военных действий достоверную информацию получать стало труднее, поскольку все российские консулы были высланы из Турции. Поэтому самым надёжным средством добывания информации о противнике стали болгары. Налаженная П.Д. Паренсовым и Г.И. Бобриковым разведывательная сеть помогла российской армии во время её наступления в Болгарии [27].

 

В ходе войны в составе штабов дивизий, корпусов, отдельных соединений офицеры ГШ занимали должности начальников штабов, их заместителей и офицеров для поручений. Именно на их плечи легло обеспечение войск разведданными. Нельзя сказать, что все генштабисты проявили себя в войне с лучшей стороны. В частности, недостатки в организации разведки отдельных отрядов (например, пренебрежение возможностями использовать болгар в качестве источника информации) во многом зависели от личных качеств того или иного офицера. В.И. Немирович-Данченко отмечал недостатки в той сфере, которая касалась непосредственно офицеров ГШ, – организации агентурной разведки. Сгущая краски, он всё же в целом верно представил ситуацию. “Также мало организована у нас часть лазутчиков, тогда как турецкие шпионы рыщут по всей стране. Ещё в Кишинёве люди, понимавшие серьёзность положения и лучше наших дипломатов знавшие силы Турции, предлагали организовать массу лазутчиков в самой Турции. Ослепление наше было так велико, что предложению этому не дали хода. “Помилуйте, мы в три месяца кончим кампанию, зачем же тратиться на лазутчиков!”. Благодаря этим дальновидным оптимистам, всё время кампании мы не имели никаких сведений о движениях турок, тогда как они получали самые точные о наших” [28]. В качестве примера В.И. Немирович-Данченко приводил действия генерала Борейши при Шипке, когда он “увидел армию Сулеймана, но не понял её движения”, а из-за его ошибки российские войска чуть не были наголову разбиты [29]. Правда, в таком положении дел были виноваты не столько генштабисты, занимавшиеся организацией разведки, сколько высшее военное руководство.

 

В целом, в большинстве своём офицеры ГШ низшего звена справлялись со своими обязанностями. Однако часто данные разведки попросту игнорировались высшим командованием. Многие из офицеров ГШ высшего звена выдвинулись на свои посты благодаря связям, интригам, происхождению или былым заслугам. Отсюда – малые знания, нерешительность, слабое понимание тактики и стратегии ведения войны. Так, примером отношения к данным военной разведки может служить второй штурм Плевны, предпринятый Н.П. Криденером. Как отмечал современник, “ошибка барона Криденера заключалась вовсе не в том, что он атаковал Плевну по приказанию Главной квартиры (чем оправдывали его неудачу английские корреспонденты – О.Г.), а в том, что он приступил к атаке, ограничиваясь сведениями о положении неприятеля, почерпнутыми из прошлого горького опыта Шильдер-Шульднера ... и не выяснил предварительно в точности все необходимые подробности положения армии Османа-паши” [30]. Н.П. Игнатьев, находившийся во время войны при армии, в письмах к жене ёмко охарактеризовал главный недостаток российской военной разведки. „Вчера видел я всю свиту главнокомандующего, – писал он в письме от 3 августа, – и ругался с ними за оборот дела, обвиняя офицеров Генерального штаба, ничего не предусматривающих, играющих с турками в жмурки и водящих войска в бой без рекогносцировок местности! Обвинения всей армии направлены на Левицкого. Оказывается, что хороший офицер Генерального штаба Паренсов предуведомил, что массы турок собираются в Плевно и что 8 батальонов идут на Ловчу, где у нас одни казаки были. Паренсов получил выговор от Левицкого, обвинившего его в неосновательности сведений и в бесполезном беспокойстве, причиненном главнокомандующему. Замечательно, что письмо Левицкого отправлено как раз в тот день, когда турки напали на Ловчу, выгнали казаков и избили несчастных болгар, защищавшихся в школе и церкви … Вместо того, чтобы послушаться Паренсова, бывшего на месте, и послать в Ловчу пехоту, приняв соответствующие меры касательно Плевно, поляк Левицкий „осадил” усердного и дельного офицера” [31].

 

Помимо всего прочего, офицеры ГШ возглавляли работы по составлению карты Болгарии и Балканского полуострова. Поскольку это также была своего рода разведка, только уже захваченной территории, автор остановится на не детальнее. Приказом от 1 ноября 1876 г. при штабе Действующей армии был сформирован полевой Военно-топографический отдел в составе девятнадцати человек под начальством полковника ГШ Д.Д. Обломиевского и его помощника – капитана ГШ М.А. Савицкого [32]. В зимний период в нём велась исключительно канцелярская работа: подготовка карт и планов к войне, нанесение на карты сведений о путях, населённых пунктах, сведений о расположении, передвижении, численности турецких войск, полученных штаб-офицером над вожатыми, копирование и отсылка в войска планов турецких позиций и т. п. С началом военных действий для ведения топографических работ к штабу каждого корпуса было прикомандировано по два топографа. Специальные тригонометрические работы были поручены полковнику ГШ М.Н. Лебедеву. В июне 1877 г. была организована съёмка Болгарии с центром в городе Систове, которую возглавил полковник ГШ А. Эрнефельт [33]. Однако в 1877 г. работы велись медленно, поскольку российские войска заняли лишь небольшую часть Болгарии, к тому же обильные дожди, снегопады и туманы в конце года мешали их проведению. В результате успехов армии зимой 1877–1878 гг. съёмки активизировались, а после окончания боевых действий работы велись уже тремя партиями. В ходе войны в октябре 1877 г. место начальника Отдела вместо Д.Д. Обломиевского занял Н.Д. Артамонов, что свидетельствовало о значении, которое российское командование придавало картографированию Болгарии (напомним, что Н.Д. Артамонов возглавлял военную разведку армии) [34].

 

Необходимость срочного составления карты дорог на территории, занятой российскими войсками в августе 1877 г. привела не только к увеличению числа топографов в Военно-топографическом отделе. Для съёмки были привлечены офицеры ГШ и строевые. В конце октября съёмочные работы были завершены, а составленная пятивёрстная карта Болгарии разослана в войска [35]. К ноябрю Отделом были подготовлены карты средней части Болгарии, Румынии, Балканского и Шипкинского перевалов, Плевны, Адрианополя [36]. Работы велись до мая 1883 г., хотя основная их часть была закончена в конце 1879 г. В результате, Болгария была подробно изучена в военно-топографическом отношении, и был собран богатый материал для составления её карты.

 

Война закончилась военной победой России. В конце января 1878 г. между Россией и Турцией в городке Сан-Стефано были начаты мирные переговоры. Российскую сторону представляли Н.П. Игнатьев и А.И. Нелидов. 19 февраля был подписан прелиминарный договор, в целом основанный на проекте Н.П. Игнатьева, предполагавшем создание независимых Румынии, Сербии и Черногории, а также Большой Болгарии с выходом к Чёрному и Эгейскому морям [37]. Однако против резкого ослабления Османской империи в Европе и создания обширного славянского государства, в определённой степени зависимого от России, выступили Австро-Венгрия и Великобритания. Британское правительство заявило, что статьи Сан-Стефанского договора должны быть вынесены на обсуждение на международном конгрессе. Российский МИД не желал новой войны, которая могла вылиться в коалиционную против России, поэтому переговоры с Великобританией были возложены на графа П.А. Шувалова – посла в Лондоне. Он не был, в отличие от Н.П. Игнатьева, сторонником радикальных мер и старался быть как можно уступчивее, чтобы избежать излишних осложнений.

 

Конгресс открылся 1 июня 1878 г. в Берлине. Поскольку деятельность и итоги Берлинского конгресса детально изучены в российской и советской литературе, автор не будет подробно останавливаться на его работе, а отметит лишь, что его итоги во многом означали стратегическое поражение России. С завершением войны Россия столкнулась с новыми условиями на Балканах, исследование которых лежит вне области данной статьи.

 

Подводя итог, можно отметить, что офицеры ГШ сыграли значительную роль в организации военной разведки в Болгарии на протяжении 1856-1878 гг. Они являлись одновременно её реализаторами, и вдохновителями. Так, заметное влияние на политику России оказал Н.П. Игнатьев, находившийся на должности посланника в Константинополе с 1864 по 1876 гг. Являясь сторонником усиления влияния России на Балканах, он всячески поддерживал национально-освободительные стремления балканских народов, как дипломатически, так и материально, организуя поставку оружия, командировки российских офицеров для организации армий балканских стран. Он также способствовал допуску российских офицеров ГШ для изучения Турции под видом составления карт.

 

Однако, по большей части, офицеры ГШ исполняли в отношении Турции роль исполнителей – разведчиков, занимая посты официальных и неофициальных военных агентов, посещая страну тайно. Их главной целью был сбор сведений о вооружённых силах, о возможном театре боевых действий. На основе этих сведений российское командование составляло планы ведения войны. Нельзя сказать, что разведывательная деятельность офицеров ГШ была достаточно качественной. Но это объяснялось, прежде всего, закрытостью Турции для российских военных, поскольку Османская империя традиционно рассматривала Россию как потенциального противника. Однако даже неполные сведения позволили российскому командованию составить вполне осуществимые планы ведения войны, правда, на деле претерпевшие изменения по различным причинам, в том числе и по причине нерешительности верховного командования. Военная разведка велась генштабистами на уровне европейских стандартов того времени в данной области. Но её результаты часто зависели от субъективного фактора. В частности, качество разведки зависело от личных качеств производивших её офицеров Генштаба (их подготовленности, степени ответственности, морально-личностных и пр.); от качеств начальников, получавших от разведчиков нижнего звена информацию (насколько они находили необходимым её использовать, а это, в свою очередь, снова ставило вопрос о личностных характеристиках того или иного офицера); наконец, от степени использования информации разведки высшим командованием. Как показала война 1877-1878 гг., зачастую эта информация слабо использовалась именно в силу низкой компетентности или заинтересованности лиц из Главной квартиры.

 

Именно поэтому оценивать деятельность военной разведки в отношении Болгарии в рассматриваемый период можно двояко: находясь на высоком уровне, она всё-таки сохраняла много негативных черт, причём большинство из них носили субъективный характер.

 

 

Примечания