Глава 3. ПОРЕВОЛЮЦИОННЫЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ДВИЖЕНИЯ

Внутри страны

     После того как руководство Русского Освободительного Движения подвергло сталинизм критике, перед ним встала задача создать программу с позитивным содержанием. Недостаточно было заявить, что Русское Освободительное Движение борется со сталинизмом; Власов и его соратники должны были представить своим приверженцам положительную долгосрочную программу. При этом впрямую встал вопрос о генезисе сталинского режима и самой революции.
   Оценка революции была центральным вопросом не только для Русского Освободительного Движения, но и для всех антисоветских сил, как в России, так и среди русских, находившихся за границей. Была ли Февральская революция толчком к демократическому прогрессу, прерванному большевистским переворотом? Является ли сталинизм его естественным следствием? Или же Февраль не внес кардинальных изменений в политическую структуру страны, а Октябрьская революция была подливным выражением народной воли? Если справедливо последнее толкование, то сталинизм скорее извращение октябрьских идеалов, чем их производное. И любая интерпретация революции требовала оценки позиций, взглядов и действий Ленина. Ответы на эти вопросы должны были определить программу любого русского оппозиционного движения.
     Чтобы избежать разделений и разногласий, которые непременно должны были породить ответы на эти вопросы, руководство РОД пыталось смягчить разницу в подходе к этим вопросам. Пражский Манифест говорит о «революции 1917 года», не уточняя, имеется ли в виду Февральская или Октябрьская, и, не вдаваясь в анализ обеих революций и вытекающих выводов. Несмотря на пространную и подробную критику сталинизма и коммунизма, «Блокнот пропагандиста» не анализирует связи сталинизма и революции. Не касается он и Ленина: оценка его деятельности не только могла подорвать единодушие, которое руководство РОД старалось создать и укрепить, но поставила бы под вопрос советский строй как таковой; а это было недопустимо с точки зрения тех, кто сам являлся продуктом этого строя. В общем, военные руководители РОД как будто склонялись к мнению, что захват власти большевиками отвечал народным чаяниям. Но было и другое крыло – гражданские участники РОД, как и эмигранты, оказывали давление, чтобы изменить эту точку зрения; они хотели бы, чтобы Февральская революция считалась началом прогресса, а Октябрьская, соответственно, как большевистский переворот (531). Руководство Русского Освободительного Движения стремилось затушевать конфликт, сохранить союз между несогласными, но не собиралось порочить Ленина и отступать от своего понимания Октября.
     Это принятие Октября роднит РОД с идеологией Кронштадтского восстания 1921 года (532). После окончания второй мировой войны оставшиеся в живых участники РОД задним числом видели в Кронштадтском восстании своего прямого предвестника (533). Нет данных о том, что власовцы хорошо знали историю кронштадтского мятежа или что они сознательно следовали по стопам кронштадтцев. Тем не менее, между обоими движениями существует интересное сходство» (534) .
     Программа (535) кронштадтских повстанцев прямой продукт революционного опыта 1917 года. Согласно ей, Октябрь возвестил народную демократию в конкретной форме Советов. Кронштадтцы с презрением отвергали царский режим, буржуазию и Учредительное собрание (536) и не считали, что Февральская революция отвечала народным чаяниям. Петропавловская резолюция кронштадтцев гласила о необходимости различных административных изменений, тайного голосования, большей свободы печати, о необходимости дать и другим социалистическим партиям возможность высказаться. Хотя открыто выраженной целью кронштадтцев было «освободить человека от рабства» (537), в которое большевики ввергли народ, привилегию демократии они распространяли только на левые группировки: социалистов, марксистов и анархистов. Кронштадтцы не намеревались поощрять демократию центристской или правой тенденцией.
     Такая позиция нашла свое отражение и в программе РОД, хотя и не в таких чётких формулировках. Русское Освободительное Движение с осторожностью относилось к демократии западного типа и такую же настороженность проявляло по отношению к политическим партиям, считая», что они больше заинтересованы в собственной выгоде, чем в благополучии страны в целом. Тем не менее, аналогия между программой кронштадтских повстанцев и позициями РОД очевидна: первые призывали к перевыборам в Советы, вторые считали, что свободные выборы будут неотъемлемым элементом государственности в новой России.
     Кронштадтцы обращались к тематике 1917 года, к вопросам власти и демократии. Ленин уничтожил демократию ради захвата власти, и кронштадтцы хотели исправить это положение. Однако, хотя кронштадтцы видели в демократической системе Советов, которую они испытали на практике в 1917 году, наилучшее выражение своих взглядов, они не обращались к прошлому, а считали, что революционный дух можно и должно использовать для дальнейшего прогресса.
     В ключевой статье «За что мы боремся» эта мысль выражена со всей ясностью. «Здесь в Кронштадте положен первый камень третьей революции (курсив мой. Е. А.), сбивающей последние оковы с трудовых масс и открывающей новый и широкий путь для социалистического творчества» (538). Этим пояснением Петропавловской резолюции кронштадтцы ясно дают понять, что, по их мнению, процесс, начавшийся в 1917 г., остался незаконченным, но возврат к ранним формам советской демократии недостаточен. Ламанов явно понимал, что если идеал народной демократии 1917 года, выраженный Советами, был мощным объединяющим началом, мало просто вернуться к достижениям минувшего: необходимо дальнейшее развитие программы.
     Такой взгляд на 1917 год разделяли и власовцы, считая, что он положил начало процессу, который может принести плоды только посредством новой, «третьей» революции. Во враждебной обстановке Третьего Рейха они не могли дать хода этой идее. Кроме того, власовцы подходили к ней более гипотетично, чем кронштадтцы. Кронштадтцы испытали на себе влияние ряда теорий, бытовавших в 1917 г., и яснее представляли, чего можно ожидать от «третьей революции». Кронштадтцы были на передовой линии революционных идей 1917 года, у членов же Русского Освободительного Движения конкретного опыта не было; они начинали разбирать эти проблемы двадцать пять лет после революции, и подходили к вопросу «третьей революции» наощупь. Всё же в своём «Открытом письме» Власов призывал к «завершению национальной революции» (539). В Пражском Манифесте говорится, что лидеры Февральской революции не сумели удовлетворить народные чаяния и поэтому народ поддержал захват власти большевиками. И кронштадтцы, и сторонники РОД считали, что большевики впоследствии узурпировали власть, доверенную им народом, и «третья революция» должна вернуть народу права, которые он завоевал когда-то с таким трудом.

Примечания

531. Интервью автора с Д.Д.Галкиным. Галкин не сумел объяснить причину такого водораздела взглядов между военными и гражданскими представителями РОД.
532. По скудости материала или по его недоступности очень трудно выяснить обстоятельства других восстаний в СССР. В литературе восстания иногда упоминаются, но чтобы составить достоверную картину положения данных недостаточно. См., например, BAR 17.5.9.1. Popov papers. Попов перечисляет шесть больших восстаний, имевших место после гражданской войны, но не дает подробностей:
1924, восстание в Грузии;
1931. восстание на Северном Кавказе;
1932. сибирское восстание;
1931-1935, дальневосточное восстание Карнаухова;
1936, восстание ткачей Иваново-Вознесенска;
1936, бунты танковой бригады Калоновского, танковой бригады под Киевом и пехотного корпуса в Средней Азии. Светланин, А. (Фролов А.В. / Лихачёв Н.Н.) «Дальневосточный заговор», описывает военный заговор дальневосточного командования. Некоторые подробно описанные восстания см., например, Malet М. «Nestor Makhno in the Russian Civil War» и Антоновское восстание в Тамбове, а также Radkey О. «The unknown Civil War in Soviet Russia» представляют собой яркие исключения на фоне отсутствия информации.
533. Газета Кронштадтского восстания «Известия Временного Революционного Комитета матросов, красноармейцев и рабочих гор. Кронштадта» была переиздана в Приложении к «Правде о Кронштадте», изд. Воля России, Прага, 1921; таким образом хроника восстания сохранилась. Лидер восстания, Петриченко, сумел скрыться в Финляндию и опубликовал мемуары: Петриченко С. М. «Правда о кронштадтских событиях», 1921; «В Кронштадтские дни». Революционная Россия, Прага, 1922, № 16-18, с. 6-8; «О причинах Кронштадтского восстания». Знамя Борьбы. Берлин, 1926. Все эти документы приводятся в сокращении в «Континенте» № 10, 1976, с. 206-234. См. также Avrich P. «Kronstadt (1921)», Princeton, 1970; Getzler I. «Kronstadt 1917-1921», Cambridge, 1983.
534. Schapiro L. «The Communist Party of the Soviet Union», c. 505.
535. Текст Резолюции см. «Правда о Кронштадте», с. 9-10, 46-47.
536. Там же, с. 82, 120.
537. Петриченко С. М. «Правда о кронштадтских событиях», «Континент» № 10, с. 206.
538. «Правда о Кронштадте», с. 83-84. Статья написана А.Ламановым, который вместе с С. Путилиным и В.Валком был одним из редакторов «Известий В.Р.К.». Он также был ветераном 1917 года и представителем Кронштадтского Совета; см. Гетцлер И. «Кронштадт 1917-1921», с.225.
539. См. Приложение 2.