С детских лет рисование наравне и игрой в солдатики было любимым занятием великого князя Николая Павловича. Будучи совсем маленьким, он постоянно просил своих воспитателей что-то нарисовать для него, а затем с большим старанием и видимым удовольствием раскрашивал рисунок. Постепенно он пристрастился рисовать сам простыми и цветными карандашами. Сюжеты его рисунков были незамысловаты – букеты цветов, домики, сельские пейзажи, домашние животные и птицы. Как правило, рисунки предназначались в подарок матери, сестрицам, любимой няне мисс Лайон. Такие подарочные рисунки подписывались именем «Николай» или «Nicolas», рядом ставилась дата памятного дня. Много подобных рисунков хранилось у императрицы Марии Федоровны в Павловске, украшали стены ее дворцовых кабинетов, а также бережно сохранялись в семейных архивах. «У госпожи Вячесловой (няня мисс Лайон. – М.С.) сохранилось два рисунка этого времени: один представляет домик и церковь, другой – домик, который Великий Князь обещал выстроить для своей няни», – писал биограф первых детских лет императора Николая I М.А. Корф (1).

В семилетнем возрасте Николай Павлович стал брать первые настоящие систематические уроки рисования. Учителем будущего императора был назначен известный «исторический» живописец И.А. Акимов. Рисованию отводилось два часа в неделю. Система обучения была общепринятой: вначале копировали рисунки, сделанные учителем, рисовали отдельные части зданий, человеческого тела, составляли композиции, учились подбирать цветовую гамму. Постепенно переходили к копированию с гипсов и полотен известных художников. Как правило, лучшие рисунки также дарились близким людям. Известно, что несколько подобных работ Николая Павловича еще перед Отечественной войной 1941–1945 годов находилось в Гатчинском дворце-музее.

В 1810 г. у великого князя появился новый учитель рисования. Им стал ученик А.И. Акимова, автор религиозных и исторических композиций, профессор В.К. Шебуев. В течении всей своей жизни император испытывал к Василию Кузьмичу самое нежное и доверительное чувство, часто советовался со своим наставником в вопросах живописи, а в письмах неизменно обращался к художнику: «Милый мой Вася» и шутливо именовал «котом заморским» (Шебуев жил на Васильевском острове, за Невой).

Чувство юмора, присущее великому князю Николаю Павловичу, хорошо видно в его рисунках. Друзья и близкие, встреченные типажи, подсмотренные сценки, зарисовки лагерного быта – сюжеты его юношеских рисунков. Все они исполнены легко, динамично, быстро, простым карандашом, на небольших листах бумаги, зачастую в манере шаржа. «Он имел талант к карикатурам, – писал об императоре первый Поль Лакруа, – и самым удачным образом схватывал смешные стороны лиц, которых он хотел поместить в какой-нибудь сатирический рисунок» (2). В это время на рисунках Николая Павловича появляется подпись-монограмма , обозначающая: Николай, третий Романов, т.е. третий сын в семье императора Павла Петровича. В путешествиях по России и за границей, куда он отправляется для завершения своего образования по совету и настоянию императрицы Марии Федоровны, он продолжает учиться рисовать. В 1816 г. за границей он знакомится с известным в то время «баталическим» живописцем А.И. Зауервейдом и берет у него уроки. Мастер, которому не было равных в изображении военных сцен и особенно лошадей, не мог не привлечь внимания великого князя. Его любовь ко всему военному, заложенная в детстве, нашла теперь себе достойное применение. Под руководством своего нового учителя Николай делает серию рисунков, которую можно условно назвать «Лошади и всадники». В Государственном архиве Российской Федерации (ГА РФ) хранится 14 подобных рисунков, исполненных на бумаге пером и чернилами. Внизу каждого листа имеется известная подпись-монограмма, а также название английского города, где рисунок был исполнен. Это скорее шаржированные портреты лошадей, так как всадники изображены статично и отличаются друг от друга лишь различными военными формами и атрибутами. Зато животные показаны в движениях, различных позах, подчас даже с характерными «очеловеченными» выражениями глаз.

После возвращения на родину новая страсть увлекла Николая Павловича – он захотел научиться искусству гравирования. Первые уроки дал великому князю О.А. Кипренский. «Живописец Кипренский взял все нужное у гравера Уткина, начертил на приготовленной доске, для примера, одну фигуру, и Великий Князь Николай Павлович также нарисовал гравировальной иглой солдата…» (3), – вспоминал М.А. Корф. Впоследствии великий князь значительно преуспел в технике офорта и даже создал серию гравюр «Обмундирование российских войск» по рисункам своего любимого художника А.И. Зауервейда. Большинство подобных работ будущего императора хранится в ГА РФ. Тема военного обмундирования – одна из любимых в рисунках будущего императора. «С самого детства он уже высказывал преобладающий в нем вкус: видели как он носил ружье, взмахивал шпагою, бил в барабан, все это он делал с тех пор как только мог ходить и владеть руками. Это было как бы военное призвание, которое так сказать, росло вместе с ним» (4). Николай хорошо запомнил эпизод из своего детства, когда отец подарил ему пачку гравюр с изображениями военных мундиров, и впоследствии в большом количестве приобретал подобные изображения.

Он всегда тщательно и безупречно вырисовывает детали обмундирования: обшлага, петлицы, воротники, демонстрируя при этом безупречное знание военной формы. В 1829 году, уже будучи императором, он с видимым удовольствием создает серию акварельных рисунков-фантазий на тему итальянской гвардии и шуточную серию карандашных рисунков, изображающую женщин в парадной кирасирской форме.

Стены императорских кабинетов были увешаны военными сценами, портретами сослуживцев-генералов и любимыми английскими карикатурами. На праздники он любил дарить сыновьям оружие, солдатиков, модели крепостей, пушек, полковые истории, картины и гравюры на военные и морские сюжеты и даже в альбомы императрицы часто рисовал солдат и всадников.

Вместе с тем, император был большим поклонником «высокого» искусства и с большим азартом занимался коллекционированием. Коллекции Виллема II, маршала Сульта, Д.П. Татищева, галереи Барбариго, шедевры которых украшают Эрмитаж, были приобретены по его приказанию. Путешествуя за границей, он посещал мастерские художников, заказывает и покупает скульптуру, бывает на раскопках и художественных аукционах (5). Не желая ни в чем уступать Европе, он задумывает построить в Петербурге общедоступный музей по самому последнему слову музейной техники. Новый Эрмитаж – его детище, его гордость, его вклад в нашу культуру. Посетив его в последний раз незадолго до смерти, и окинув своим «инспекторским» взором величественные и поистине великолепные залы, император с удовлетворением заметил: «Да, это действительно прекрасно».

Примечания