Глава двенадцатая

Эпизод первый

Третья Среднеазиатская экспедиция с участием Николая Константиновича была проведена в период с июня по ноябрь месяц 1879 года. Отвлекаясь от её научного значения, обратимся к участию в её составе уроженца Индии Рамчандра Баладжи.

Их первая встреча произошла во второй половине апреля 1879 года в Самаре, куда индус прибыл после года проживания в Петербурге. За несколько месяцев до их знакомства в Канцелярию Министерства иностранных дел России поступила датированная 2 октября 1878 года секретная телеграмма за подписью Действительного статского советника посла России в Персии И.А. Зиновьева. В ней сообщалось, что Рамчандр Баладжи вместе с другим «индийцем», покинув Тегеран, направился в Баку. В Тегеране он продавал медицинские снадобья и врачевал. Далее автор секретной телеграммы рекомендовал не доверять упоминаемому лицу до момента сбора более полной информации. Повод – утверждение индуса о родстве с легендарным антибританцем Нана-Сахибом. Дипломат уточнял, что «одно это уже может характеризовать его как авантюриста». Хорошо зная историю героя народного сопротивления британской колонизации Индии, «вполне может быть, что Рамчандр Баладжи в своих, пока ещё непонятных целях, станет манипулировать добрыми чувствами, которые многие в России испытывают к Индии и индусам».

После полученной телеграммы Рамчандра Баладжи тщательно изучает российская контрразведка, но ничего предосудительного в его действиях и биографии не находит. Он на самом деле племянник Наны Сахиба, но совершенно не авантюрист. Более того, в петербургское общество вошёл легко, зарекомендовав себя персоной хорошо воспитанной и образованной. Развеялись подозрения и о его агентурной деятельности в пользу Великобритании.

Одним из значимых итогов его настойчивого расширения круга знакомых в Петербурге стало уважительное отношение к нему учёного П.П. Семенова-Тян-Шанского, историка-востоковеда В.В. Григорьева, директора департамента Министерства иностранных дел, тайного советника барона фон дер Остен-Сакена и редактора «Московских ведомостей» Каткова. Именно они и привели массу доказательств в пользу Рамчандра Баладжи в период его проверки.

Через несколько десятилетий российский историк М.И. Салоникес дал Рамчандру Баладжи следующую характеристику: «Жизненная дорога [его] определилась, ясность цели – независимость Индии вселяла силы и, казалось, ничто не могло его остановить. Вредить англичанам везде и всюду – таков отныне девиз потомка магараджей. И если сильные европейские державы раздирают противоречия, то слабые азиатские страны должны быть едины в своём отпоре колонизаторам».

По понятным причинам, пребывая в России, своих истинных целей патриот-индус никому не демонстрировал, играя популярную в ту пору роль романтично-любознательного исследователя-путешественника. И эта роль вполне ему удалась.

Эпизод второй

5 апреля 1879 года граф Н.Я. Ростовцев получил от историка-востоковеда В.В. Григорьева письмо следующего содержания:

«Милостивый государь граф Николай Яковлевич, я передал приглашение Ваше г-ну Рамчандра Баладжи и он предстанет перед Вашим сиятельством. Повторяю мою усерднейшую просьбу пристроить его к экспедиции великого князя. Не сомневаюсь, что это будет полезно для дела. Рассчитываю на ваше доброе сердце и любовь к России».

Это письмо не случайно поступило к графу Ростовцеву. Главный распорядитель дел Николая Константиновича, он, как и ранее в 1877–1878 годах, постоянно находился при великом князе и в 1879 году участвовал в организации его экспедиции.

С рекомендацией об участии Рамчандра Баладжи в экспедиции к Николаю Константиновичу обратился и П.П. Семенов-Тян-Шанский, указывая на глубокую заинтересованность своего протеже в практическом развитии идеи великого князя относительно реки Амударьи, Аральского и Каспийского морей. Несомненно, учёный подразумевал дешёвый водный путь в глубины Средней Азии, что было бы экономически выгодно для России. Но вряд ли он пред- полагал, что в этом случае Империя прочно утвердившись на границах региона, в непосредственной близости от Индии, будет со- действовать активизации её народно-патриотических сил против британской колониальной политики.

Эпизод третий

В Самаре Рамчандр Баладжи знакомится и с губернатором города А.Д. Свербеевым, который позже в воспоминаниях отметил высокий уровень образования индуса, его знание истории, европейских языков и немного русского. И что особенно интересно, «высказывавшего полезные для России мысли».

Обсуждал ли Рамчандр Баладжи с новыми петербургскими и самарскими знакомыми, да и с великим князем Николаем Константиновичем, свои патриотические настроения относительно Великобритании? Документального ответа на этот вопрос нет, но это не исключает его откровений на эту болезненную тему. Николай Константинович великолепно владел английским языком, знал британских авторов, имел склонность к английской моде, но англофилом никогда не был.

Эпизод четвёртый

Судя по заключительному этапу работы экспедиции, индус, благодаря своей эрудиции и исследовательским порывам, имел серьёзное влияние на великого князя. Последний период исследований проходил по нижнему течению Амударьи, охватывая некоторую часть владений Хивинского ханства. Встретившись с хивинским ханом Мухаммед Рахимом, Николай Константинович убедил его в выгоде разрушения плотины на реке, что позволит повернуть её воды на запад к Каспийскому морю. Взамен по-царски щедрое обещание – земли, напоенные амударьинской водой, станут частью Хивинского ханства. К общему разочарованию разрушение плотин из-за низкого уровня воды реки к ожидаемому гидротехническому результату не привело.

Для Рамчандра «сделка» великого князя и Хивинского хана име- ла сложные последствия. Туркестанский генерал-губернатор К.П. фон Кауфман, узнавший о «недопустимых переговорах» великого князя и Хивинского хана, заподозрил Рамчандра во влиянии на Николая Константиновича в собственных антибританских целях.

«Сделка» с хивинцем имела последствия и для Николая Константиновича. Вернувшись в Самару, Николай Константинович в мае 1880 года садится за написание подробной Записки на имя Министра императорского двора А.В. Адлерберга. Некоторая её часть – о построении Среднеазиатской железной дороги. Записка была изучена, но реакцией на неё стало Высочайшее повеление всем российским издательствам – не принимать никаких статей от великого князя Николая Константиновича. Главная причина – принадлежность их автора к Императорскому Дому и некоторые тезисы относительно свободы Индии, которые могли быть восприняты англичанами как новые политические ориентиры России в её дипломатическом противостоянии Великобритании по среднеазиатской теме.

Напомню – по результатам трёх экспедиций (1877, 1878, 1879 гг.), инициированных Николаем Константиновичем, в разные периоды уже были изданы отдельные брошюры:

«Пески Кара-Кум по отношению к среднеазиатской железной дороге». – Оренбург, 1878;

«О выборе кратчайшего направления среднеазиатской железной дороги». – СПб., 1878;

«Аму и Узбой». – Самара, 1879.