«Внимание: фальсификация» (http://ruskline.ru/analitika/2010/04/16/vnimanie_falsifikaciya/). Под таким интригующим заголовком выплыл в Интернет очередной текст отца Владимира Василика, посвящённый двухтомнику «История России. ХХ век» – точнее сказать, лишь двум главам второго тома (1939 – 2007 гг.). В начале своего доклада петербургский филолог поручился, что эти главы стали для него «предметом изучения».

 

Диакон Василик, по обыкновению, не ознакомился с трудом в целом. Это сложно: два толстых тома сразу не освоишь. Но хотя бы в общих чертах критик, тем паче филолог по образованию, ведь должен представлять себе авторскую концепцию. И тогда он не сможет делать абсолютно неадекватных заявлений, будто, по мнению авторов и редактора, «все беды России начались с большевиков». Это и есть нежелание (или неумение) видеть «противоречивость исторического процесса». Нисколько не оправдывает наша великая победа в Отечественной войне 1812 г. безумие аракчеевщины и военных поселений (впрочем, пример с Аракчеевым выдаёт опять-таки плохое знакомство диакона из Петербурга с концепцией профессора из Москвы: как А. Б. Зубов относится к Аракчееву и вообще к эпохе Александра Первого можно посмотреть здесь: http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2006/7/zu9.html). Точно так же и победа русского народа в войне 1941 – 1945 гг. ещё не делает закрытым вопрос о средствах, которыми достигалась эта победа.

 

Прежде всего, предвзято и необоснованно утверждение критика, будто авторскому коллективу чужд «народный характер войны за жизнь русского народа и иных народов России». Уже при начале повествования о военных действиях на территории СССР сказано: «…первые дни войны явили не только примеры бездарности высшего командования, массового разгрома советских армий и миллионных сдач в плен, но и беззаветное мужество и героизм советских солдат, уже с гордостью начинавших называть себя русскими, вне зависимости от их национальной принадлежности» (с.51). Сразу же и довольно подробно рассказывается о героической обороне Брестской крепости как о «наиболее ярком примере воинской доблести» (с.51). В завершение этого очерка отмечено: «Были примеры беззаветного мужества и героизма и на других фронтах» (с.53). «Под Москвой советские солдаты сражались мужественно. Наиболее известными являются два подвига: Зои Космодемьянской и 28-ми гвардейцев-панфиловцев» (с.56). О несчастной Зое Космодемьянской говорится вовсе не «сквозь зубы», как выдумывает Василик; в поле зрения авторов – не только её несомненный подвиг, ретушированный сталинской пропагандой, но и такая же героиня, забытая разведчица Вера Волошина (с.56–57). Глубину и силу милосердия, доброты и огромного мужества немногих уцелевших ленинградских блокадников, по убеждению авторов, «трудно представить» (с.60). Пусть объяснит нам диакон Василик, где в этих словах «дискредитация» и «развенчание», как он пишет, «подвигов простых русских людей». Несколько страниц в книге посвящено пространному описанию «упорства и бесстрашия советских солдат и офицеров» (с.80–83) во время Сталинградской битвы. Специальный очерк отводится на рассказ о подвиге знаменитого Александра Матросова (с.84–86) – разумеется, в духе новейших изысканий, снимающих густой слой пропагандистской пыли. Всё это диакону Василику показалось неубедительно, и его, видимо, возмутило указание на то, что «о боевых товарищах Александра, сделавших не меньше его, но оставшихся в живых вследствие большего военного опыта, не было сказано ни слова» (с.86). Право, претензии за столь избирательный подход к героям Отечества стоило бы предъявлять не историкам, а правителям советского государства.

 

Патетические возгласы отца Василика уходят в пустоту. Создаётся впечатление, что почти всё, что батюшка критикует, он читает в сердцах. И от его воспалённого внимания ускользает то, что написано в книге чёрным по белому: 6 миллионов гражданского населения уничтожили немцы в ходе войны (с.184). Сомнению авторов двухтомника подвергается не оккупационная политика в отношении к мирному населению, а советская информация об этой политике, целью которой была – не историческая правда, а пропаганда. Всё, что твердит диакон Василик про практическое приложение гитлеровского расизма в годы войны, – подробно прописано авторами на стр. 103–104. В завершение раздела совершенно чётко сказано о «бесчеловечной политике Гитлера», «сплотившей народ на защиту отечества», что стало «одной из важных причин победы» (с.187). Чуть ранее нацистские оккупанты, в сравнении с коммунистами, охарактеризованы как «менее дикие и лучше образованные», однако «столь же жестокие и беспринципные, но ещё более методичные и расчётливые» (с.92).

 

Да, безусловно, авторы двухтомника далеки от безграничных восторгов по поводу советских побед на фронтах Второй мировой. Это происходит у них не от антипатриотизма и тайного (или явного) «пятоколонства». Просто есть горечь Победы. И она состоит не только в страшных, во многом и поныне достойным образом не почтённых жертвах. Она состоит в том, что именно за счёт Победы коммунистический режим в России сумел придать себе и патриотические, и легитимные черты. Но это было и есть не что иное, как паразитирование антинародной власти на народном теле. Такова зубовская концепция. И она в значительно большей степени традиционно русская, чем все просоветские лозунги  отца Василика. Потому что «быть враждебным к нацизму и вместе с тем сохранять непримиримость к большевицкому режиму несмотря на русско-советские победы» (с.44) – это была позиция и Антона Карташёва, и Семёна Франка, и Ивана Ильина. Предложенное Зубовым обобщение исторического подхода и опыта этих людей, несомненных носителей русского православного духа, батюшка из Петербурга расценил как «расшатывание русской ментальности». И не случайно: историософские экзерсисы Нарочницкой, к которым адресует отец Василик, сейчас востребованнее, чем ильинские «Наши задачи» или хотя бы сборник политических статей философа «Гитлер и Сталин» (М.: Русская книга, 2004). И если заглядывать хотя бы изредка в сочинения этих авторов (а не только в В. В. Кожинова, всемастных евразийцев да Александра Зиновьева, которого и знают-то по не самой удачной его фразе про «коммунизм и Россию»), отметать соображения о «двух кровавых лживых тираниях» оснований будет гораздо меньше.

 

Но нет: репутация Сталина в его грызне с троцкистами или в геополитической схватке с Гитлером важнее диакону Василику, чем доброе имя России и честь свободного гражданина. Ему абсолютно неинтересно, что «многие эмигранты, – как выведено в “Истории…”, – пережили советскую агрессию против Польши, Прибалтики и Финляндии как личное оскорбление своего национального чувства» (с.29) и что «сами англосаксонские демократии, объявив Сталина своим союзником, не могли не заронить сомнения в своём принципиальном либерализме в души тех, кто на себе познал сущность большевицкой тирании» (с.113). 

 

Берясь за власовскую тему, диакон Владимир Василик прибегает к излюбленному им методу усечённого цитирования. Он приводит фразу на стр. 168 второго тома «Истории России», посвящённую власовцам: «Они жаждали правды после лжи большевицкой пропаганды». На этом месте цитата обрывается, и диакон Василик оповещает читателей, что критикуемые им авторы «мило забывают о той лжи, которую генерал Власов и его пропагандисты вливали в сознание русских людей». Процитируем текст полностью: «Они жаждали правды после большевицкой пропаганды и мира после кошмара подсоветской жизни, но нацистская Германия дала им другую ложь вместо правды и вместо кошмара ГУЛАГа ужас братоубийства на стороне врага» (с.168). Об идеологии РОА специально говорится в отдельном параграфе (4.2.32), где отмечается среди прочего, что «Власов за независимые и патриотические выступления на оккупированных территориях был посажен под домашний арест» (с.155), но что уже «в конце 1944 г. все власовские мероприятия безнадёжно опоздали» (с.156).

 

Как можно видеть, диакон Василик в очередной раз «мило» – не мило, а совершенно безобразно – выпустил из анализа текста всё, что не вписывается в его псевдокритический ролик.

 

На самом деле подход и авторов, и редактора «Истории России» к вопросу о коллаборационизме – антиномичен. «Трагично было, защищая Россию, ковать кандалы твоим детям под сталинским режимом; трагично было, воюя против Сталина, ковать такие же кандалы – под гитлеровским» (с.113). «У многих солдат РОА была и вера, и смелость, но сам их выбор… не сулил ничего, кроме уязвления совести и разочарования в собственном выборе» (с.168). И тем не менее, отказ авторов книги видеть во Власове «своекорыстного изменника» (с.169) ещё не есть целенаправленная фальсификация. Сам А. Б. Зубов, кстати, в начале 2010 г. высказался о личности генерала весьма резко:  «Конечно, по отношению к режиму – предательство, присяга коммунистам, целование красного знамени. По отношению к России – открытый вопрос. Это ошибка, безусловно, потому что если Власов надеялся на Гитлера, конечно, он был полный дурак, потому что на Гитлера надеяться было нельзя… И самое трагическое даже не то, что выбора не было, а то, что никто не захотел воспользоваться выбором, который всё же был выбором, который сделал в Германии граф Штауфенберг. Вот этого в России никто не сделал, никто же не стал, если использовать известную притчу Корнея Чуковского, никто не стал таким воробьём, который склевал тараканище. Жуков, Рокоссовский – все покорно склонили свои головы. Так что на самом деле это вопрос, на который нет ответа, у нас не нашлось достойного человека, который бы мог, победив Гитлера, угробить Сталина. И вот в этом –  великая трагедия России» (http://www.svobodanews.ru/content/transcript/1921084.html).

 

Сборник же третьесортной исторической публицистики, рекомендованный диаконом Василиком в докладе по зубовскому двухтомнику, – несёт, судя по росписи содержания, не «правду о генерале Власове», а полные передержек и брани писания авторов, отметившихся на «народной» Русской линии летом 2009 г. всё той же предвзятостью и идеологическим чтением между строк. Об их некомпетентном разоблачительстве и даже, стыдно сказать, малоуместном стёбе (священник Шумский, профессор Светозарский) мне уже доводилось писать, непосредственно полемизируя с отцом Василиком (см.: http://www.bogoslov.ru/text/484438.html). Уровень полемики можно оценить по лишённому всяких ссылок сообщению моего оппонента, сделанному им в те дни православно-патриотическому Интернету: «По некоторым сведениям… Власов занимался педофилией» (http://rusk.ru//st.php?idar=105831).

 

Спекуляции диакона Василика вокруг военных потерь Советского Союза я бы оставил без внимания, поскольку не являюсь ни статистиком, ни военным историком. Мне достаточно очевиден, однако, произведённый критиком выбор источника: написанное «советским и российским военным историком» заведомо правдивей для критика, чем заведомая же, по его мнению, «фальсификация» сорока двух профессиональных историков России и Зарубежья, приводящих свои цифры также с «использованием официальных данных» (с.186) и честно заявляющих об их неполноте. Диакону Василику, видимо, легче оттого, что по его подсчётам – четырёх миллионов (из более чем двадцати) мы, вопреки зубовскому коллективу, не теряли. Как будто сия математическая комбинация над усопшими снимает со сталинской власти ответственность за прочие миллионы и за последствия всех потерь.

 

С точки зрения ответственного редактора двухтомника, – нет, не снимает: «…высшими ценностями являются жизнь, свобода и достоинство человека, в которых проявляется его божественный образ. Народ создаёт государство для упрочения этих ценностей, для их развития, а отнюдь не для бессмысленного расползания своей страны по карте мира. Если режим, установившийся в стране, губит жизни, отбирает свободу и попирает достоинство… – то зачем он нужен?» (с.187).

 

Христианская позиция отца Василика – иная. И не слишком далеко уходя от «осторожно фальсификации», он признался в другом месте, какое социальное богословие ему ближе: «…св. патриарх Никифор после гибели Льва Армянина, своего гонителя, иконоборца, с прискорбием заметил, что государство потеряло нечестивого, но великого правителя. Церковные историки честно писали о военных достижениях императоров- иконоборцев, которых, кстати, не анафематствовали на Вселенских соборах, хотя честно называли их нечестивцами и гонителями» (http://ruskline.ru/analitika/2010/04/12/pro_domo_suo_ili_otvet_igumenu_petru_mewerinovu/?p=1#comments).

 

Впрочем, даже в этом диакон Василик не хочет следовать за дорогими его сердцу ромеями: собственные «нечестивцы и гонители» названному правилу – да не подпадают. Неудивительно, что все идеологические интенции, черпаемые из печально известной Декларации митрополита Сергия 1927 г., как и из других компромиссных документов Патриархии, неволивших Русскую Церковь всё советское время, видятся ему плодом «абсолютной независимости» и принимаются за столбовую дорогу христианской государственности.

 

Это, что называется, возражения по содержанию. Теперь стиль. Диакон Василик приписывает авторам возможные, с его точки зрения, ярлыки, и начинает сдирать эти ярлыки, почему-то считая такой метод – полемикой. «Скандально известный Кирилл Александров». Поведал бы нам во всеуслышание отец диакон, где и когда петербургский историк «оскандалился». Подробно документированные труды его, посвящённые власовскому движению, написанные с редкой дотошностью, требуют разбора, по крайней мере, столь же дотошного. И профессор Андрей Борисович Зубов сделал себе имя не «скандальными выступлениями», а профессионально выстроенными лекциями по истории религий, читанными, начиная с ранних постсоветских лет, в разных вузах и заслужившими признательность (без преувеличения) нескольких поколений слушателей.

 

А вот «политико-идеологическая предвзятость» самого отца Василика с соавторами отлично известна. Не надо самодовольно выдавать её за «реализм». Ибо как «изучают» комментаторы «Русской линии» тексты, заслуживающие, по их мнению, нелицеприятной критики? – Таковые подвергаются не анализу, а идеологическому разносу. Версии, противоречащие советскому ура-патриотизму со всегда звучной сталинистской ноткой, активно разоблачаются здесь чаще всего как намеренная ложь и «заказуха». Таким именно образом, лишённым полноты аргументации и толики деликатности, диакон из Петербурга уже «прочёл» недавнюю книжку протоиерея Георгия Митрофанова «Трагедия России» (СПб., 2009). Вот и теперь: тема для «изучения» близкая – и методы те же. Кстати сказать: воскрешение закрытой на короткое время «Русской линии» началось почему-то с републикации подзабытых статей из прежнего инвективного блока (со злоехидства по адресу игумена Петра (Мещеринова) http://ruskline.ru/analitika/2010/04/12/pro_domo_suo_ili_otvet_igumenu_petru_mewerinovu/).

 

Но что за мода начинать полемику с намёка на донос – дескать, Зубов считает избрание нынешнего Патриарха «нелегитимным». Впрочем, для отца Василика, если судить по его текстам, – всё, что в нашей истории случалось, то без оговорок и легитимно (кроме, пожалуй что, февральской революции). И «странным и диким» покажется после этого слышать из уст православного священнослужителя – не столько сентенции о законности власти коммунистов, сколько историософические парадоксы: «Мы отказались от своего призвания.

 

Не захотели кормить бывшие сов. респубики и третий мир» (http://ruskline.ru/analitika/2010/04/12/pro_domo_suo_ili_otvet_igumenu_petru_mewerinovu/?p=0#comments).

 

Наконец, формальность. Опус о пресловутом «эффективном управленце», давно пошедший в школы под государственным грифом, не вызвал бы, думаю, критической аллергии у советофильствующего батюшки. Но на основании чего, интересно знать, диакон Василик заключает, что разбираемый им двухтомник есть «учебник для ВУЗов»? Авторы труда уже имели случай сообщить: «…книга “История России. ХХ век” под редакцией А. Б. Зубова не является учебником для ВУЗов и, соответственно, не содержит рекомендации Министерства образования. Это, с формальной точки зрения, научно-популярное издание» (http://www.urokiistorii.ru/current/view/2009/10/uchebnik-filippova).

 

Вот и получаются, всё время получаются у петербургского диакона «удивительные вещи». Но, кажется, удивления было бы меньше, если бы больше было детальной работы с источником, совсем далёкой от выдёргивания цитат из контекста, заклинаний про план Даллеса и воплей вроде: «у нас хотят украсть победу!», «это курс на развал РФ!».

 

Я согласен с диаконом Василиком в одном. Да, действительно, «вся история советского государства» есть, как он невольно выразился, «череда кровавых преступлений», – а уж насколько она была «непрерывна», об этом и должны писать историки. Поразительно, что всех 90-х годов России не хватило на эту систематическую историографию. И когда делается первая попытка, причём довольно солидная, если учитывать и объём, и тематический охват труда, и профессиональный авторский коллектив, – ей, в качестве объективной критики, противопоставляются пронафталиненные шедёвры идеологической работы советских чиновников разных ведомств, выполненные в годы от 1943-го до 1990-го.

 

Диакон Владимир Василик любит украшать свои сочинения стихотворными виньетками. По сложившейся полемической традиции – отсылаю его к аутентичному тексту («Трагедия России. ХХ век. 1939 – 2007», с.  45), цитирующему стих Вл. Набокова:

 

Каким бы полотном батальным ни являлась

советская сусальнейшая Русь,

какой бы жалостью душа ни наполнялась,

не поклонюсь. Не примирюсь

со всею мерзостью, жестокостью и скукой

немого рабства – нет, о нет,

ещё я духом жив…