Сразу скажем, на Кипр мы попали случайно. Пропало лето без отпуска, но в самом его конце обстоятельства заставили досрочно смакетировать очередной номер «Истины и Жизни», устроились вдруг и другие дизайнерские дела, не отпускавшие из знойной Москвы. Не уехать ли куда-нибудь «на недельку до второго?». Если не в Комарово, то, может быть, по Волге или в Крым? «Езжайте на Кипр,—предложили нам в первом же турагентстве. Есть дешевая горящая путевка на десять дней. Виза не требуется. Только вылетать надо немедленно».

То, что мы не просто курортники, а хочешь-не хочешь—паломники, обнаружили, когда узнали, что наш самолёт приземляется в аэропорту библейского города, основанного внуком Ноя. Китион—назывался он раньше, теперь—Ларнака. И первым епископом его был не кто иной, как Лазарь Четверодневный, проживший здесь ещё тридцать лет после чудесного воскрешения его из мёртвых.

И вот мы в отеле с видом на море. А море, Боже мой, какое море голубое! И какое прозрачное! Солнечные лучи пронизывают водную толщу, отражаются от песчаного дна, колышутся бесконечной солнечной сетью в голубом тумане морской бездны. Лазурь и золото!

А какой невиданной красы деревья на берегу! Пальмы, кипарисы, эвкалипты. А все остальное, благоухающее желтыми, синими, ярко-красными цветами,—это что такое? Невообразимая роскошь и разнообразие. Сколько же фантазии у Творца всего этого! Слава тебе, Господи, слава! Мы паломники к красоте творения Твоего!

это люди. Искренность, сердечное радушие светятся в глазах киприотов. Вот, пожалуй, главное впечатление от Кипра. В первый же день зашли в маленькую таверну. Хозяин по имени Саввас, угостив нас, достал вдруг большую, похожую на домру, инкрустированную перламутром базуки. И стал петь нам красивым, глубоким голосом греческие песни. Грустные и весёлые, но одинаково трогающие сердце…

Люди и песни здесь действительно чудесные, а жизнь тихая и безопасная. В рекламном проспекте о Кипре написано: «Криминогенность на острове можно считать нулевой». По дороге как-то догнал нас на мопеде рекламный агент другого отеля, пригласил на презентацию, усадил в тут же притормозившее такси и повёз на другой конец города показывать пятизвёздочный рай. «А как же ваш мопед?»—спросили мы агента, оставившего казённую технику прямо на обочине дороги. «А что с ним будет?—ответил он. На Кипре же не воруют». Стали и мы, уходя на время с пляжа, оставлять там свои вещи. И в самом деле, никто их не трогал. Однажды наши сумки остались одиноко лежать на пустынном пляже до самой темноты, когда убрали все зонтики и шезлонги…

Увы, нет рая на земле. Поразительно, но святая земля Кипра напоминает Святую Землю Израиля не только ландшафтом. Через весь этот райский остров, змеясь, ползёт колючая проволока. Она отделяет оккупированную Турцией в 1974 году северную часть Кипра. Самую богатую, славившуюся и курортами и святынями, теперь разоряемыми. Сама столица Кипра—Никосия—тоже разделена на две части. Тридцать семь процентов территории острова захвачены турками. Еще три процента занимают английские военные базы. Мы проезжали сквозь одну из них—другой дороги не было. «Фотографировать нельзя»,—предупредили нас. Да что там фотографировать? Колючую проволоку аккуратного британского дизайна? Позорное свидетельство человеческих страстей, вражды и глупости?

Паломнический пафос охватил и нас, когда мы отправились на экскурсию в древний город Пафос—первый город, признавший христианство. Кипр был провинцией Священной Римской Империи, когда в 45 году н.э. в тогдашней столице острова восседал первый проконсул Сергиус. Он был обращён в христианство апостолом Павлом и стал первым христианским правителем в мире.

Здесь сохранились настоящие первохристианские катакомбы. По крутым ступеням спускаемся вниз, налево и направо—пещеры-часовни с бедным убранством и восковыми свечами, воткнутыми в песок. Еще ниже, в тёмной прозрачной глубине,—источник святой Соломонии. Святая вода его помогает при болезнях глаз. А перед входом в катакомбы—«Древо желаний», всё увешенное разноцветными гирляндами платочков.

Неподалёку—ослепительно белая колонна апостола Павла. К ней он был привязан во время истязаний, с которых началась его проповедь христианства здесь. Время, ладони и губы паломников отполировали её и превратили в маленький гладкий обрубок.

Главной христианской достопримечательностью Кипра считается монастырь Киккос. Он расположен в горной части острова, рядом с вершиной под названием Олимп. Путь к Киккосу—крутой серпантин с древними скалами с одной стороны, иногда вплотную подступающим к окнам автобуса, и бездонными пропастями, начинающимися, кажется, прямо под колёсами,—с другой стороны. Склоны гор покрыты кедровыми деревьями, елями, живописными итальянскими соснами. Елей на Кипре немного, их здесь берегут и на Рождество украшают дома «ёлками» из кипарисов. По дороге нам показывают деревья харупи, называемые «хлебом святого Иоанна». В глубине длинных коричневых стручков, растущих на них, скрываются капли душистого мёда, которым и питался Иоанн Креститель в пустыне. Показываются и так называемые «Иудины деревья», цветущие всегда в дни Пасхи. А на Вербное воскресенье в церковь ходят с ветками олив, оставляют в храмах на сорок дней, а потом окуривают ими свои жилища. Масличные ветви украшают и государственный флаг Кипра.

Киккос спрятан высоко в горах. Но он не выглядит слишком суровым. Стены его украшены яркими, свежими мозаиками, сияющими на солнце. Однако у входа возникает неожиданное препятствие—полиция, которая проверяет длину юбок у женской половины туристов. Не прошедшие визуальный контроль обладательницы мини-юбок берут напрокат на время посещения обители макси-юбки, услужливо предлагаемые тут же, за углом.

В монастыре мы познакомились с единственным русскоговорящим монахом. Это отец Георгий из Румынии. Русский язык он изучал ещё в школе. На вид ему не больше 50, оказалось—60. Мы подарили ему несколько номеров нашего журнала, которые ему очень понравились. «С удовольствием почитаю»,—сказал иеромонах, полистав «Истину и Жизнь». В келье у него кондиционер и телевизор. «А послушание у вас какое?»—поинтересовались мы. «Да вот за вами, туристами, присматривать»,—добродушно ответил он. Поговорили и о нашей Русской Православной Церкви. «Нет,—возразил нам отец Георгий,—Церковь ваша не слабая, она очень даже сильная—сколько у нее новомученников в ХХ веке!». Что правда, то правда.

Монастырь Киккос называется Царским в связи с личным вкладом в него византийского императора Алексия Комнина. Вклад этот, однако, был весьма своеобразным. За то, что тродосский отшельник Исайас исцелил больную дочь императора, тот обещал не только пожертвовать средства на строительство монастыря, но и отдать редкостную богородичную икону, писанную апостолом Лукой при жизни Богоматери. Денег император не пожалел, а с иконой расставаться ему очень не хотелось. Он приказал изготовить искуснейшую копию и дал Исайасу выбрать. Тот, помолившись, увидел, что на одну из икон села пчёлка, и выбрал оригинал. Теперь эта пчёлка—на гербе монастыря. А раздосадованный император повелел закрыть всю икону, включая лик Богоматери, золотым окладом—раз сам он не сможет больше его видеть. Так, согласно воле дарителя, эта икона продолжает оставаться закрытой уже девять веков. Её даже в окладе не дают фотографировать. Но щедрые подношения в виде журналов «Истина и Жизнь» и ходатайство отца Георгия совершили еще одно чудо—нам разрешили сделать пару снимков. Большая часть императорской иконы закрыта драгоценной пеленой, по которой вышита небольшая прорись образа. Считается, что апостол Лука сделал три прижизненных изображения Богоматери. Одна икона находится в Греции, другая у нас—знаменитая Владимирская, эта, кипрская,—третья.

В иконостасе монастырского храма ещё одна богородичная икона. Она русского происхождения, попала сюда, в Киккос, в XV веке. В начале марта этого года в течение недели она мироточила. Потом в автобусе наш экскурсовод—пожилая болгарка—подтвердила: «Пятого марта приезжаю в Киккос, а мне говорят—иди скорей, смотри—Богородица плачет. Я археолог по образованию, в иконах разбираюсь. Ну, если бы это был стык досок или шпонка рядом, можно было бы подумать, что это смола. А тут ведь на гладком месте. А главное—благоухание какое было!».

Но о чём плаката Богородица—никто не знает.

Неподалёку от Киккоса—небольшая деревушка, от которой хорошо просматривается оккупированный северный берег острова. В ней недавно построена маленькая часовня с огромным, просто гигантским, белоснежным крестом—«чтобы оттуда, из оккупированных территорий, видели, что это земля христианская».

Чуть ниже—ещё один монастырь—Троодитисса. В мае его закрыли для посещения туристов. Так большинством голосов решило общее собрание насельников обители. Проезжая мимо, мы увидели пожилого монаха, который радостно помахал нашему автобусу рукой. Наверное, он из тех, кто голосовал против.