Мадрид произвел на Кустодиева мрачное впечатление:

     "Иберия", писал он зимой 1862 года, "не имеет снегу, ни великих морозов, среди дня имеет летнее солнце; но зато в той же Иберии у дворца королевы замерзают часовые, замерзают любимые собачонки в спальнях королевы; сеньоры и сеньориты ужасно мерзнут от холода, - заставляют и меня замерзнуть, так что я с сожалением теперь вспоминаю академическую спальню первого номера. Что, не верится? И я бы не поверил, если бы не видел … В этом отчасти виновата природа, хотя отчасти виноваты и испанцы, поставившие город на таком месте. Но уж это вина тупоголовых испанцев, что они не принимают никаких порядочных мер против холода. В Мадрите по крайней мере пять месяцев нужно топить комнаты, потому что на горах бывает снег, который при малейшем дуновении ветерка наделяет Мадрит страшным холодом, а испанцы не имеют в своих домах ни каминов, ни печек. И как же они избавляются от холода? Испанцы ходят в своих классических копах, - это плащи довольно короткий с широкими полями, из которых одну испанец всегда закидывает на плечо. Воздух под этими копами гуляет свободно, и испанец дрожит от холода. Выйдя в 9 часов утра увидишь, как испанцы в своих живописных копах бегут на Puerta del Sol - Ворота солнца, где довольно пригревает солнце, и где испанцы пригреваются возле так называемых брасер (это жаровни с горящими углями) за кварту, за две, а побогаче за целый реал … Мадрит битком набит жителями, так что квартиры здесь неимоверно дороги. А поди вечером по улицам Мадрита, ни в одном окошке шести- семиэтажных домов Мадрита не увидишь огонька. Это значит, что в домах Мадрита нет возможности сидеть от холода и жители их отправились в теплые места. От 5 до 12, 2 или 3 часов ночи забиты бывают кофейныя без различия мужчинами и женщинами, которыя по целому вечеру просиживают за одним стаканом кофе и дышат спершимся, хотя и теплым, воздухом кофейным. Театры служат для той же цели … Кушанья испанцев безвкусны, так что наш академический обед самой королеве показался бы небесною амброзией. И едят они всякую всячину; мне уже самому случалось раза два есть жареных воробьев и лягушек. Говорят, что в Мадрите едят кошек и крыс, благодаря чему жители Мадрита не страдают от крыс". Справедливости ради, необходимо отметить, что впоследствии о. Констатин изменил мнение об Испании и испанцах - спустя несколько лет после отъезда из Мадрида, в Карлсбаде, о. Константин c восторгом отзывался об этой стране. На протяжении своего пребывания в Испании о. Константин регулярно публиковал свои "Письма из Испании" в журнале "Православное Обозрение".

     Общий объем "Писем" составляет более 250 страниц. О. Константина интересовало буквально все: прошение архиепископа Бургоса об отмене боя быков, отношение испанского правительства к новому итальянскому королевству - казалось, ничто из происходящего в Испании в те годы не оставалось незамеченным русским священником. Особый интерес представляют путевые заметки о. Константина - "Поездка в Толедо", "От Мадрита до Лиссабона", "Бадахос", "От Мадрита до Валенсии". 
 
     О. Константин самостоятельно овладел испанским языком (к середине 1863 г. он уже свободно говорил на кастильском наречии), благодаря чему русский читатель мог узнать об Испании из первых рук.

     Из всех дальних поездок о. Константина лишь одна - в Португалию - была обусловлена пастырской необходимостью. "В Лиссабоне часто бывает настоятельная нужда в православном священнике. Кроме членов нашего посольства и семейства нашего генерального консула в Португалии, имеющих постоянное пребывание в Лиссабоне, довольно живыя торговыя сношения России с Португалией заносят туда много русских, которым иногда приходится оставаться там подолгу, а часто и умирать … Наш генеральный консул в Лиссабоне, живущий там уже давно, передает на этот счет довольно поучительные факты.

     Ему не раз случалось видеть, с какою скорбию и даже отчаянием русские матросы отдавали последний долг своему умершему товарищу, без всяких религиозных обрядов, с одним, везде сопутствующим русскаго, крестным знамением; не раз случалось, что русския торговыя суда с экипажем, состоящим из одних русских, приходили в Лиссабон как раз ко дню Пасхи; матросы искали здесь православной церкви и православного священника, чтобы встретить по русскому обычаю великий христианский праздник, и не хотели верить, когда им говорили, что здесь они не найдут ни того, ни другаго.

     Число русских в Лиссабоне увеличивается нашими путешественниками, отправляющимися обычно на принадлежащий Португалии остров Мадеру, для лечения от грудных болезней; иногда еще не доезжая до Мадеры, а иногда на возвратном пути с острова на перепутьи в Лиссабоне им приходится искать того, чего ищет всякий верующий, когда видит, что нет больше средств к излечению его опасной болезни".

     Став священником, о. Константин стал прилагать еще больше усилий к изучению истории и политики Испании. "Меня бы ряса должна заставить остановиться на специальности рясы - богословии; но увы! Специальность рясы так жадна, что хочет обнять всё... Но здесь только по праздникам, и то на короткое время, ряса напоминает мне, кто я такой; в другие дни я - сюртучник … Не останавливаясь на прямой моей специальности, я не останавливаюсь ни на одной. Если угодно, я работаю и для русской истории; я отыскал здесь депеши дука де-Лирия, бывшего послом в Москве при Петре II и Анне Иоанновне. Есть еще в русском переводе Языкова Записки дюка Лирийскаго, впрочем неполном. Депеши эти я пересмотрел и перевел с испанского на русский язык … Мои письма в Православное Обозрение производят некоторое впечатление на нашу братию по Волге и на Москве. К сожалению, мне кажется придется прекратить их в наступающем году, потому что они составляют такую хлопотливую вещь, что вы не можете вообразить".

     Деятельность о. Константина получил признание Испанского научного сообщества: "Я имею честь быть здесь членом здешнего ученого общества "Атеней", центра здешнего образования. Мои друзья здесь (а вы знаете, что на западе значение слова друг, freund, ami, amigo гораздо шире нашего) даже испанские министры и экс-министры, например, здешний министр финансов Фигероль, бывший профессор, мой amigo и собеседник. Так видите, до какого блага я дожил: министры - друзья. Но друзей в русском смысле слова у меня нет и не могу привыкнуть ни к Испании, ни к испанцам. "Атеней" - это мое убежище: общество имеет хорошее помещение, получает множество английских, французских, итальянских, американских и все испанские газеты и журналы, несколько немецких газет, имеет порядочную библиотеку, всегда открытую, имеет кафедры для публичных лекций. Здесь множество членов-священников; здесь можно иметь знакомым весь эминентный мир и знать о всем".

     Особую горечь у о. Константина вызывали отзывы о России в европейской прессе: "Боже мой, как вся Европа озлоблена против России! Вы всего этого может быть не знаете. Журналистика преследует русских самыми жестокими, самыми жесткими эпитетами. И это почти в каждом номере почти всякой газеты. Возьмите какой угодно нумер какой угодно газеты испанской или французской, - вы встретите о России самыя безотрадныя выражения. Я получаю на дом газету La Discussion и возьмем на пробу нынешний нумер. В каждом номере, заметьте, известия начинаются Польшей, - и вот чем начинаются эти известия ныне: "Россия скандализирует мир. Ея генералы во всем поступают противуестесственно. Законы Божеские и человеческие попираются. В этих полудиких татарах нет ни уважения к власти, ни уважения к собственности, ни уважения к совести" и т.д. Я не имею под руками русских газет и журналов, и не могу судить по фактам, сообщаемым теми и другими газетами: но считаю вполне верным, что в криках западных народов наибольшее место занимает какая-то слепая злоба, слепая ненависть к России. Это тем более вероятно, что в то же время ни одна почти западная газета ничего не говорит против Наполеона III, который ведет пребезсовестную и преподлейшую войну в Мексике, ни одна газета не говорит ничего против Англии, которая безсовестно навязывает Греции короля".
 
     В 1870 году о. Константин получил новое назначение - в Ирем (близ Пешта), где была устроена церковь на месте погребения дочери императора Павла I 18-летней Александры Павловны . Кроме того, в ведении о. Константина были две другие церкви - в Карлсбаде и в Праге. В 1875 году, во время поездки в Милан, о. Константин заболел тифом. Он умер в Иреме 6 августа того же года, и был похоронен на кладбище близ церкви.