Формы для молитвы  

 

Это - не день.

Это - лунная тень.

Ночь глубока,

До рассвета - века.

Кто видел, как тени растут,

Тот знает и счет минут.

Тому, кто встречает восход

- Тысяча лет не в счет.

(Симеон Афонский)

 

Деревянными аплодисментами в конце первой части ночной симфонии ритмично застучала монашеская колотушка. «То-таллантос!...» - монастыри разные, а стучат одинаково. Просыпалось нетрудно. Утренний туалет и одевание в черные доспехи подрясника и рясы заняли совсем немного времени. Оглядел себя сверху и донизу: нелепо выглядывают из-под черной священнической материи серые китайские кроссовки. Одернул рясу – кроссовки стыдливо скрылись. Здесь, на Афоне, отдаешь предпочтение не соблюдению стиля в одежде, а практичности. Если подошва в обуви тонкая, много не походишь, если гладкая – на ногах можешь не устоять. И  верхняя часть обуви тоже должна соответствовать требованиям плотности и воздухопроницаемости. Мозоли на ногах могут превратить паломничество в муку и, потом, кто знает, будет ли еще один шанс побывать здесь, в уделе Божьей Матери и все исправить. Так что, по всему выходит, обувь очень важная часть гардероба паломника. Кроссовки, пожалуй, то, что нужно для путешественников. У монахов не так. Ходят они, кто в сапогах, кто в ботинках, кто в резиновых галошах, а кто и в туфлях. В общем, не придают значения ни одежде, ни обуви, разве что носкам. Мы в этом убедились позже, когда, оставляя гостинцы в монастырях, в которых мы находили ночлег, дарили инокам новые носки, и эти дарения никогда не отвергались, а наоборот, приветствовались.

 

Собравшись все вместе, мы направились на молитву. Храм внутри не освещался, горели только одинокие звезды лампад в космосе огромного собора освященного в честь святого апостола Андрея. Пока глаза привыкали и начали различать интерьер храма, мы стали в стасидии недалеко от входа. Через несколько минут удалось рассмотреть, что немногие молитвенники (на службе присутствовало не более 15 человек), как бабочки, стремятся на свет светильника левого клироса. Я и сам сначала прошел вперед и стал за спинами чтецов. Но тут возле меня очутился Валера, и я потерял благодатное уединение. Очень остро воспринималось всякое человеческое движение в этом огромном храмовом пространстве. И тогда, пройдя через центр на  противоположную сторону, наконец, обрел потерянное ощущение тишины. Акустика собора превосходнейшая. Я прекрасно слышал негромкое чтение и пение  слева, хотя до чтеца расстояние не менее 20 метров от приютившей меня формы. Рядом не было никого из человеков. До Неба можно было дотянуться кончиками пальцев!

 

Я поерзал в стасидии. Открыл и закрыл сиденье, как в актовом зале, раздался скрип и стук деревянной доски в темной пустоте. Проверил соседнюю форму – тихо, неслышно откинулось сиденье. Перешел туда.

 

Стасидии являются гениальным изобретением монашеского ума. Русские эту замечательную конструкцию, облегчающую долгие бдения, называли «формой». И очень точно назвали. Она помогала молящемуся человеку сохранять вертикальное, нескрюченное положение тела. Позвоночник не перегибался, и нервные окончания не защемлялись, что весьма важно для долгой молитвы. А выглядит такая конструкция следующим образом: высокое, в рост среднего человека, деревянное кресло с изогнутыми, множеством рук отполированными подлокотниками. При откидывании сиденья вверх остается узенькая полочка (сантиметров 15) и этого достаточно, чтобы в положенное богослужебным уставом время не сесть, а слегка  опереться ягодицами об эту полочку. Монахи такое положение называют: «Сидеть на верхнем этаже». А если отложить сиденье вниз, на так называемый «нижний этаж», то можно очень удобно усесться и даже поставить стопы на торчащие внизу палочки-подножки. Но сидение на нижнем этаже чревато дремой или даже сном. На молитве не следует отвлекаться на ощущения усталых конечностей, иначе душа не воспарит «гор̀е», а придавленная телом будет с нетерпением ожидать окончания службы. Соразмерность богослужения – это, пожалуй, миссионерская задача! Но у нас иногда внешнему последованию придают сакраментальный смысл, и бывает так, что для неподготовленных прихожан нарочито удлиняют дьяконскими «глоссолалиями» на ектеньях службу. И непонятно тогда, что это – Богу служение или Бога служение? Торжественность торжественностью, а «милость важнее жертвы». Но это опять же вопрос спорный, да не полетят в меня молнии разгневанных коллег!