Вечер в святой обители

 

Каменные плиты под ногами, высокие стены – надежное убежище для измученной души. Мимо нас проходили люди, монахи – жизнь шла своей чередой. Мы видели движение внутри монастыря как нереальную картинку, которую нам показывают через стекло. Еще вчера мы были очень далеко от этих благословленных мест - сегодня участники жизни Святого Афона. Бог к нам ближе, чем собственное дыхание! Эта истина переставала быть только умозрительной. Я начинал чувствовать это, и сердце замирало, удары его становились тише. Каждый человек сам составляет маршрут своей жизни.

 

Каждый на этом пути встречает все признаки выбранной дороги. И по одним этим признакам можно предположить, что будет за следующим поворотом судьбы. Меня поражало то, что путь, по которому я иду, привел в это святое место. Если я не запутаюсь в своей воле и сумею различить тихий голос Божий в сердце, то, возможно, в душе что-то поправится, изменится, и я чем-нибудь сгожусь для Неба.

 

В архондарике, на втором этаже монастырского гостиничного корпуса, по стенам висели картины и чьи-то портреты. Здесь достаточно многолюдно. Мы поставили рюкзаки  у стены и расположились тут же. Нас заметили. Подошел монах Феодох. Попросил меня проследовать за ним в комнату, где за конторкой черноризец в очках взялся еще раз записывать со слов переводившего с русского языка отца Феодоха сведения о нас. Мне сделали замечание, что всегда следует звонить и договариваться, прежде чем идти к ним в монастырь. Но замечание было выражено очень доброжелательно и не задевало моей гордыни. После этого братья извинились, что ужин уже прошел, но они постараются нас чем-нибудь покормить. Были еще вопросы про Путина и Лукашенко. Я уже не удивлялся и плохо запомнил, о чем мы тогда говорили.

 

Процедура оформления, наконец, закончилась. Нас провели на 3-й этаж.

 

– Ваша комната 301. – Это касалось меня. – Здесь келия для священников. Положите вещи и спускайтесь на ужин.

 

– Спаси, Господи!

 

Моих спутников повели к двери с номером 302. В комнате-келии было три аккуратно застеленных кровати, и на полу у каждой стояли домашние тапочки. На прикроватной тумбочке уютно горел ночничок. Где я? На Афоне?! В знаменитом монастыре Ватопед?! Не укладывается в голове. Слава Великому Господу Богу!

 

Положив вещи и переобувшись, я заглянул к ребятам. Ого! У них просто апартаменты. Старинный диван, канделябры, древние каминные часы, портреты уважаемых игуменов, балкон – все это создавало особое впечатление провала во времени. 

 

– Отец Николай! – Игорь ликовал. – Это же просто царские хоромы!

 

Я тоже был под впечатлением и поэтому разговаривал только междометиями: «Ого! Ух, ты!» – и все в таком роде. Спустились на этаж ниже. Нас провели в комнату для трапезы. Там на всю длину стоял стол, устеленный белоснежной скатертью и заставленный едой. У входа – старинный буфет с посудой, словно дворецкий, застывший в ожидании распоряжений дорогих гостей. И опять портреты незнакомых нам иерархов.

 

Ужин был великолепен: жареные холодные баклажаны с чесноком, соленые оливки, сладкие большие помидоры, сыр, вода в кувшине, афонский хлеб, узо и аппетит, который мы сегодня хорошенько нагуляли. Мы вновь переживали особую радость, можно сказать, счастье.

 

Маленькие афонские рюмочки оторвались от стола и взлетели вместе с нашим восторгом.

 

– Братья! Слава Великому Господу Богу! – этот тост был настолько исчерпывающим, что к нему ни у кого не возникло желания что-либо добавить. Только Игорь с чувством сказал: «Да!». Мы ели и болтали. Как дети! Пускай это мгновение еще продлится!

 

На нашем третьем этаже были все удобства современной цивилизации. И нас это не угнетало, а, наоборот, радовало. Тёплая вода душа смыла солёный пот и усталость такого насыщенного и интересного дня. Я заглянул к ребятам. Вечерние молитвы читали сообща. Игорь, человек весьма опытный, экономя время и силы, уже лежал под одеялом. Пока все были в сборе, поделились впечатлениями от пережитого и обсудили перспективы завтрашнего дня:

 

– Ну, мы сегодня и дали! – раздался из-под одеяла голос Игоря.

 

– Да, для первого дня, многовато, – согласился с ним Георгиевич. – Без акклиматизации…

 

– Ничего, завтра отдохнем! Отсюда на маршрутке до Каре и потом поедем в Иверон, а там посмотрим. Если будет транспорт, то рванем в Лавру Святого Афанасия. – Мне, сидящему на старинном диване, сытому, чистому и довольному, было все ясно и просто. Излишняя самоуверенность всегда наказуема. Это объективный закон бытия. Мы думали расслабиться на следующий день, отдохнуть, так сказать, но в итоге закрепили достигнутый результат по физической нагрузке. Только это будет завтра. И нам многое еще было невдомек. Наша духовная жизнь только начиналась. А Пречистая премудро устраивала нам афонское воспитание.

 

Георгиевич пошел принимать душ.  Игорь углубился в себя и подушку, и очень скоро был восхищен в страну  грез. Мы с Валерой уселись на небольшом балкончике, который нависал над маленьким храмом. Было совсем тихо. В детстве в темной комнате, просвечивая фонариком через продырявленный мамин зонтик, я, затаив дыхание, смотрел на импровизированное ночное небо. Путешествуя среди звезд вместе с Незнайкой и Пончиком Носова, на луну, совсем не думал, что меня накажут за порчу домашнего имущества.

 

Небо над нами было маминым зонтиком. И она, моя нестареющая мама, была где-то совсем рядом. Я никогда не переживал потерю родителей после их смерти. Я чувствовал их заботу и близость всегда. У человека неверующего жизнь, в конце концов, превращается в трагедию. У христианина – смерти нет. Есть только один повод переживать – склонность ко греху, и несовершенная любовь к Богу.

 

Сладко молчалось. Мириады звезд над монастырскими крышами смотрели на нас. Столько же голосов цикад в ночном пространстве славило Творца. «Всякое дыхание да хвалит Господа»!  

 

Вскоре к нам присоединился Георгиевич. Спать не хотелось. Не то чтобы совсем не хотелось, а жалко было расставаться с сегодняшним днем.

 

В комнате меня ждало еще одно важное дело. Я вел дневник путешествия по Афону, и мне следовало сделать записи об уходящем дне.