Сегодня не только в России, но и в других странах часто звучит такая мысль: православный – значит русский. Между тем, православие всегда было и остается вселенской религией. Это значит, что не только славянские народы, не только Греция и Македония унаследовали эту традицию. Православие распространено во многих странах, в разных частях света. И встреча с православными людьми порой может произойти в самой глубинке... Британии или Германии. В небольшом баварском городе Вюрцбурге наш корреспондент Алла Митрофанова беседует с кубинцами Франциско и Моникой, прибывшими из Гаваны, которые воспитывают четверых детей и являются прихожанами местного православного храма Благовещения Пресвятой Богородицы.

     Моника наполовину кубинка, наполовину чешка. С пятого класса посещала русскую школу в Гаване. Ее родители учились в Москве, там они познакомились. Через них, через чешских знакомых Моника много общалась с русскими. В родительском доме всегда оставалась связь с русской культурой. В их семье было трое детей.

     Франциско родился на Кубе, у его родителей испанские корни. В их семье было пятеро детей. Франциско врач по профессии, он выиграл грант по программе поддержки молодых специалистов ДААД. Семья переехала в Германию в 1994 году. Моника, старшая дочь (10 лет), родилась на Кубе. Франциско (8 лет), Мария (5 лет) и Изабель (4 года) появились на свет в Германии.

     На Кубе семья Гонцалес была в католической церкви. В Германии Франциско принял православие, в этой вере крещены все их дети.


"Я ЭТО ПЕРЕЖИЛ..."

     Приход в православие Франциско напоминает страницы истории Древней Руси – как по наказу князя Владимира послы выбирали веру. Попав в древнем Константинополе на православное богослужение, те были так потрясены его красотой, что не знали, на земле они или уже на Небе. Нечто похожее испытал и Франциско. Его супруга Моника пока не приняла православие, но готовится сделать это. Всех детей в семье Гонцалес крестили в православном храме.

ФРАНЦИСКО:
     Первая православная служба, на которой я присутствовал, была литургией в греческой церкви в Гамбурге. Меня потрясло абсолютно все: убранство храма, длительность богослужения и его глубина, хотя я практически ничего не понимал. Я стал приходить снова и снова: меня как магнитом тянуло в православный храм. Очень важны были для меня и разговоры с православными – до богослужения и после. Я стал брать книги домой, искать ссылки в интернете. Я не просто получал информацию – все пропускал через себя.

МОНИКА:
     Очень хорошо помню, каким муж вернулся после православной литургии. Он находился под таким сильным впечатлением, что сказал мне: "Ты должна это увидеть! Ты должна быть там, в храме, рядом со мной!" – и я поняла, что это действительно очень важно.

     Живя на Кубе, мы оба принадлежали католической церкви. Когда мы были студентами, у моего мужа возникали проблемы с коммунистическим режимом – из-за того, что он был верующий. Ему, к примеру, запрещали учиться на медицинском факультете. Чтобы добиться разрешения, пришлось даже обращаться в Правительство. Наверное, скажи нам кто-нибудь в те дни, что пройдет время и наша жизнь так перевернется, мы бы не то что не поверили – но и не поняли бы сути переворота.

ФРАНЦИСКО:
     Вы знаете, на Кубе узнать что-либо о православии практически невозможно. Там практически никто не знает, в чем разница между католичеством и православной верой. И самый первый опыт узнавания был у меня в Канаде, на медицинском конгрессе. В самолете я познакомился женщиной из Великобритании, которая была православной и очень многое могла рассказать. Я буквально загорелся. По возвращении я пытался узнать как можно больше, но никто не мог ничего точно сказать. Поэтому основное мы узнали уже здесь, в Германии. Мы заинтересовались всерьез...

МОНИКА:
     Мы пришли вместе в русский храм. Была удивительная семейная атмосфера (хотя, что удивляться – сколько там было семей с детьми!), нас очень хорошо приняли. Мне понравилось то, что в Литургии участвуют и дети, и это совсем не так, как в католической церкви. Дети погружены в богослужение. Хотя внешне это и не очевидно, но чувствуется, что они не просто пришли и заняли свое место в храме, они соучаствуют, наравне со взрослыми.

ФРАНЦИСКО:
     Чуть позже мне удалось побывать в русском православном монастыре. Это глубоко меня впечатлило – то, с какой любовью люди относятся друг к другу... Не могу это описать. Похоже на то, когда говорят о Царствии Небесном: понять умом невозможно. Но я это пережил... Хорошо помню литургию в монастыре: было пять утра, потом перерыв, опять богослужение... Было ощущение прозрачности этих часов.

МОНИКА:
     Конечно, наш приход в православие – не сиюминутное решение. Это был длительный процесс. Мы много читали, говорили с людьми этой конфессии, расспрашивали. В католической церкви мы никогда глубоко не задумывались о догматических различиях внутри христианских конфессий. Теперь мы стали задаваться такими вопросами, искать на них ответы, много размышляли. Постепенно мы поняли для себя, что православие гораздо глубже. Но этого не видно с первого взгляда, это – в личных переживаниях каждого человека. Поначалу мы могли только наблюдать, приглядываться – к людям, к самой службе... Это были сильные впечатления. Каждую литургию будто переживаешь заново. Наверно, я никогда не смогу сказать, что все в этом богослужении для меня ясно и понятно.


МНОГОДЕТНОСТЬ – НЕ ПОРОК?

     У Франциско и Моники четверо детей. В России первая реакция на многодетность чаще всего негативная: "Нищету плодите!" Конечно, ситуация в Германии иная, и столь острых материальных проблем перед многодетными родителями там не стоит. Но и легкой жизни тоже не выходит. Почему Франциско и Моника выбрали для себя такой путь?

МОНИКА:
     Я всегда знала, что у меня будет много детей, Франциско тоже хотел этого. У его родителей было пятеро детей, у моих родителей – трое. Я хорошо представляю, что это значит – иметь братьев и сестер. Cужу по себе: какие воспоминания остались у меня о моем детстве, о моих братьях и сестрах. Нас было трое и, конечно, нам было сложно куда-то всем вместе выйти, постоянно приходилось учитывать финансовое положение. У нас было гораздо меньше игрушек, чем сейчас у моих детей. Но у меня было потрясающее детство! Мы все время что-то придумывали, фантазировали, вместе играли, таскали повсюду с собой младшего брата. Эти воспоминания всегда со мной. И с братом, и сестрой у меня до сих пор очень тесная связь, хотя я в Германии, брат в Испании, а сестра на Кубе. Мне очень хотелось подарить своим детям ту радость, что была в те годы у меня, а для этого в доме должно быть много детей. Я надеюсь, что сделала их счастливыми. Хотя бы потому, что старшие уже выразили желание стать многодетными родителями.

     Конечно, забот у нас полно. Моему мужу приходится много работать. Мне – много заниматься с детьми, особенно сейчас, когда старшие пошли в школу. Общество, со своей стороны, тоже неблагосклонно к многодетным семьям. Мне говорят: "Четверо детей?! Как ты справляешься?" Я отвечаю: "Наверное, я бы не справлялась, если бы делала это без любви". Мне это просто доставляет удовольствие. Конечно, это не значит, что на своем личном дальнейшем развитии я поставила крест. Это значит только то, что пока дети маленькие, я буду дома с ними. Сейчас мне уже гораздо проще: когда Моника, наша старшая дочь, была одна, я совсем не могла оставить ее без присмотра, а теперь у меня даже есть время, чтобы читать книги, потому что дети играют вместе и я могу быть спокойна. Я горжусь своим сыном (это второй ребенок) – как хорошо он умеет следить за младшими! Если я разговариваю с кем-то в школе или занята дома, он всегда внимательно наблюдает, где они, что делают, не опасно ли это. И это нечто само собой разумеющееся.

     Не знаю, как в России, но здесь, в Германии, можно совмещать уход за детьми с получением, например, образования. Первую часть дня дети в школе или в детском саду – это время, которое я могу потратить на себя. Могу учиться, читать... Не работая по специальности в течение нескольких лет, я все же могу потом вернуться в профессию, подтвердить свою квалификацию. Мой муж подыскивает мне работу так, чтобы я была занята только в первой половине дня. Карьера, конечно, нужна. Но мне кажется, она хороша только тогда, когда вокруг есть родные люди, для которых ты живешь. Если этого нет, то к чему все достижения? С чем ты останешься после того, как уже не сможешь работать? У меня перед глазами пример моей мамы. У нее была блестящая карьера. Она знала пять языков, работала в кубинском департаменте по экспорту и импорту в Гаване (это очень престижное место). Но когда она решила, что семья для нее – на первом месте, она оставила все и стала заниматься только домом.

     Мне доставляет огромное удовольствие видеть, как растут мои дети, как они играют друг с другом, спорят, потом договариваются, задают мне вопросы, помогают мне. Каждый новый день у нас не похож на предыдущий. Это никогда не может наскучить или надоесть. Моя задача – передать им то ценное, чем живем мы с мужем, воспитать их в нашей вере. Это самое сложное, что вообще есть. Быть космонавтом, наверное, легче, чем воспитывать детей.

     Если говорить все-таки о самом сложном... Пусть мой муж не обидится на меня, я расскажу одну историю из его детства. Когда он еще был маленьким мальчиком, он мечтал о джинсах и очень просил своего отца купить их ему. В то время на Кубе джинсы были роскошью даже для семьи с двумя детьми, а их было пятеро. И отец сказал ему: "Я не могу купить тебе джинсы, потому что у тебя есть братья и сестры. Постарайся это понять". Тогда мой муж не понял этого, а понял спустя много лет. Я очень надеюсь на то, что мои дети смогут понять. Им очень непросто: возвращаясь с каникул, они слышат рассказы сверстников о том, как те отдыхали на Майорке, о других потрясающих вещах, которые они видели. Конечно, это здорово. И всем нам тоже бы этого хотелось. И, наверное, самое сложное – объяснить детям, что важно не только это. Смысл жизни не замыкается на летнем отдыхе где-нибудь на юге Испании. Сейчас ты получаешь нечто гораздо более важное для своей жизни. Даже если ты и не поедешь куда-то на каникулы сейчас, ты потом будешь гораздо богаче. Когда ты вырастешь, с тобой будут воспоминания о твоей семье, о твоем детстве – у тебя будут твои братья и сестры. Я надеюсь, что мои дети меня понимают. Им здорово повезло, что они не одни.


СТРАХОВКА ОТ ОТЧАЯНИЯ

     Франциско и Моника воспитывают своих детей в православной вере. В чем же они видят особенности такого воспитания?

МОНИКА:
     Вообще я считаю, что для воспитания детей вера просто необходима. Так я могу многое им объяснить, ответить на жизненно важные вопросы, которые они мне задают. Например, моя старшая дочь очень рано стала спрашивать меня о смерти. Это и взрослому-то человеку трудно принять, а как объяснить ребенку?.. В этом смысле верующий человек, пожалуй, застрахован от отчаяния. И вот после того, как мы с ней поговорили, она стала интересоваться церковной жизнью, церковной историей. Когда стали появляться ее братья и сестры, перед ней встал вопрос рождения: "Неужели они так просто приходят к нам и все?" Мы с мужем стали объяснять: "Вы, наши дети, приходите в этот мир, потому что Господь посылает вас нам, Вы не просто биологические существа, вы – дети Божии, в вас есть Его частичка, есть душа. Вы – наши дети, и вы пришли к нам не случайно, а потому, что мы очень этого хотели. Вы – самое важное, что у нас есть". Я считаю, что такие вещи нужно обязательно объяснять, и именно родители несут ответственность за то, как дети это поймут.

     Или, например, у нашего сына бывали детские кошмары. Он просыпался и говорил, что ему страшно. Я успокаивала его, как могла, говорила, что это просто дурной сон. Однажды он спросил про икону Богородицы, которая есть в нашем доме, можно ли повесить ее в его комнате. Я сказала: "Да, конечно". Теперь он чувствует себя гораздо увереннее и спокойнее. Перед тем как лечь в постель, он целует икону, мы вместе молимся. И у него больше нет кошмаров. Это простое детское доверие очень ему помогает.

     Конечно, с каждым человеком может случиться духовный кризис, и с моими детьми, наверно, тоже. Я надеюсь, что если такое произойдет, вера поможет им это преодолеть. Я хочу видеть их счастливыми. Им предстоит расти, получать образование. Скорее всего, они будут жить в Германии. Это значит, что какие-то конфронтации все равно неизбежны. И может быть, через этот самый духовный кризис они в какой-то момент вновь обретут веру, вернутся к тому, от чего ушли. Вера будет поддерживать их всю жизнь, вера поможет обрести покой, выстоять. В этом я убеждена.


Статья опубликована в 2(19)-м номере журнала "Фома"