Россия в красках
 Россия   Святая Земля   Европа   Русское Зарубежье   История России   Архивы   Журнал   О нас 
  Новости  |  Ссылки  |  Гостевая книга  |  Карта сайта  |     
Главная / Европа / Франция / МИР ПРАВОСЛАВИЯ / Парижский общественный деятель призывает экзархат Русских Церквей в Европе начать объединение с Московской Патриархией.

ПАЛОМНИКАМ И ТУРИСТАМ
НАШИ ВИДЕОПРОЕКТЫ
Святая Земля. Река Иордан. От устья до истоков. Часть 2-я
Святая Земля. Река Иордан. От устья до истоков. Часть 1-я
Святая Земля и Библия. Часть 3-я. Формирование образа Святой Земли в Библии
Святая Земля и Библия. Часть 2-я. Переводы Библии и археология
Святая Земля и Библия. Часть 1-я Предисловие
Рекомендуем
Новости сайта:
Новые материалы
Павел Густерин (Россия). Дмитрий Кантемир как союзник Петра I
Павел Густерин (Россия). Царь Петр и королева Анна
Павел Густерин (Россия). Взятие Берлина в 1760 году.
Документальный фильм «Святая Земля и Библия. Исцеления в Новом Завете» Павла и Ларисы Платоновых  принял участие в 3-й Международной конференции «Церковь и медицина: действенные ответы на вызовы времени» (30 сент. - 2 окт. 2020)
Павел Густерин (Россия). Памяти миротворца майора Бударина
Оксана Бабенко (Россия). О судьбе ИНИОН РАН
Павел Густерин (Россия). Советско-иракские отношения в контексте Версальской системы миропорядка
 
 
 
Ксения Кривошеина (Франция). Возвращение матери Марии (Скобцовой) в Крым
 
 
Ксения Лученко (Россия). Никому не нужный царь

Протоиерей Георгий Митрофанов. (Россия). «Мы жили без Христа целый век. Я хочу, чтобы это прекратилось»
 
 
 
 
Кирилл Александров (Россия). Почему белые не спасли царскую семью
 
 
Владимир Кружков (Россия). Русский посол в Вене Д.М. Голицын: дипломат-благотворитель 
Протоиерей Георгий Митрофанов (Россия). Мы подходим к мощам со страхом шаманиста
Борис Колымагин (Россия). Тепло церковного зарубежья
Нина Кривошеина (Франция). Четыре трети нашей жизни. Воспоминания
Протоиерей Георгий Митрофанов (Россия). "Не ищите в кино правды о святых" 
Протоиерей Георгий Митрофанов (Россия). «Мы упустили созидание нашей Церкви»
Популярная рубрика

Проекты ПНПО "Россия в красках":
Публикации из архивов:
Раритетный сборник стихов из архивов "России в красках". С. Пономарев. Из Палестинских впечатлений 1873-74 гг.

Мы на Fasebook

Почтовый ящик интернет-портала "Россия в красках"
Наш сайт о паломничестве на Святую Землю
Православный поклонник на Святой Земле. Святая Земля и паломничество: история и современность

Никита Кривошеин. Интервью на "Радио Свобода".

     Москва. 13 сентября 2005 года. Один из учредителей Движения за поместное Православие русской традиции в Западной Европе, парижский переводчик и журналист Никита Кривошеин считает, что западноевропейскому православию необходимо начать процесс объединения с Московским патриархатом.

     Я бы мог только мечтать о том, чтобы архиепископия русских церквей в Западной Европе под омофором (юрисдикцией - "ИФ") Константинопольского патриарха последовала примеру Зарубежной церкви", - сказал Н.Кривошеин в эфире "Радио Свобода".

     Задачей движения, членом которого он является, Н.Кривошеин считает сохранение русских корней западноевропейского православия, которому в архиепископии Константинопольской юрисдикции ныне угрожает "уход в импровизацию и в никуда".

     Альтернативой "самоубийственно пагубному обновленчеству" мог бы стать положительный ответ архиепископии на "обращение к ней патриарха Алексия от 1 апреля 2003 года" о воссоединении разрозненной русской церковной диаспоры на Западе, считает парижский общественный деятель.

     Комментируя при этом переговоры Зарубежной церкви со Священным Синодом Московского патриархата, он заявил, что "это абсолютно естественная вещь".

     Н.Кривошеин, который в конце 1950-х годов был политзаключенным в России, отметил, что целью переговорного процесса является "не поглощение", а "обдуманное возвращение Русской зарубежной церкви в лоно Матери-Церкви при гарантиях соблюдения ее административной самостоятельности".

ИНТЕРФАКС
 
 
"Радио "СВОБОДА":

"Никита Кривошеин. О России и русском Зарубежье"
 
 
     Михаил Соколов, ведущий : Сегодня в нашей студии гость из Парижа Никита Кривошеин, переводчик, журналист, в 1957-60 году - политзаключенный ДубровЛАГа, член-учредитель движения "За поместное православие русской традиции в Западной Европе".

     В конце прошлой недели открылось новое здание солженицынской библиотеки "Русское зарубежье", и наш гость, Никита Игоревич Кривошеин, приехал в Москву из Франции тоже поучаствовать в этом событии.

     Мы поговорим о русской эмиграции и о ее восприятии современной России.

     Я хотел бы сказать несколько слов о семье нашего гостя.

     История ее описана Ниной Алексеевной Кривошеиной, урожденной Мещерской, в книге "Четыре трети нашей жизни", она издана впервые в основанной Александром Солженицыным Всероссийской мемуарной библиотеке в 1984 году, переиздана в 1999 году.

     И, Никита Игоревич, я так понимаю, что рукопись этой книги и другие документы вашей семьи теперь тоже в Архиве русского зарубежья, да?

     Никита Кривошеин: Спасибо за то, что вы меня пригласили и дали возможность открытого микрофона. Рукопись этой книги нами была вчера передана архиву. По возвращению в Париж мы, возможно, попытаемся как-то разобрать и упорядочить то, что еще у нас остается от архива Кривошеиных и Морозовых. От архива Мещерских, к сожалению, почти ничего не осталось. И, безусловно, надеемся сами это привезти и передать Фонду русского зарубежья.

     Для тех, кто нас слушает вне России, очень ответственно хотел бы сказать, что фонд, с которым мы давно общаемся, который замечательной курирует Наталья Дмитриевна Солженицына, которым очень хорошо практически руководит Виктор Александрович Москвин, стал наиболее правильным и надежным местом не гибели, не выкидывания, не исчезновения того, что хранится в чемоданах пожилых русских людей.

     Есть структуры, которые на это также претендуют и в Германии, и в Соединенных Штатах, но время разбрасывать камни, время собирать камни, и как бы ни повернулась ситуации в России, даже если допустить не желаемые никем из нас, пессимистические периоды ее развития, можно с уверенностью сказать, что этого уже больше никто не тронет, и это будет там. И это должно быть у молодых русских исследователей.

     Михаил Соколов: Никита Игоревич, хотел вас спросить еще в связи с историей вашей семьи, чтобы слушателям стало интересно и понятно. Ваша мама бежала из советской России в 1919 году по льду Финского залива, отец ушел с армией Врангеля. Кстати, на Гражданской войне погибли два старших брата. И оба ваших родителей были членами партии "младороссов"...

     Никита Кривошеин: Нет, только мать.

     Михаил Соколов: Мать все-таки, отец - нет. Но участвовали в движении Сопротивлении. Отец был узником Дахау, Бухенвальда.

     И вот в 1948 году семья вернулась в Советский Союз уже, в Советскую Россию, и Игорь Александрович Кривошеин был арестован, попал в ГУЛАГ.

     И, как мне кажется, для обычного слушателя, который не глубоко погружен в историю, эта тема - тема возвращения - показана, скорее всего, только в одном фильме "Восток - Запад", фильм российско-французский.

    Вы этот фильм о возвращенцах видели? Отражает он судьбу таких, как вы?

    Никита Кривошеин: Безусловно, да. Это фильм, который в значительной степени сценарно вдохновлен "Четырьмя третями..." К сожалению, у его авторов не хватило приличия дать хотя бы минимальную ссылку в титрах на то, откуда взялась эта мысль, но не в этом дело. Фильм, конечно, исторически, по духу и событийно правильный. Там есть одна принципиальная абсолютная неверность - репатриант становится членом партии. Это было абсолютно исключено, ни один репатриант никогда не мог стать членов ВКПБ и КПСС. Он мог хорошо жить, он мог продаться власти, он мог сотрудничать с органами, мог жить в Москве, публиковаться, но партбилет был для него исключен. Вот это - принципиальная неверность этого фильма.

     Михаил Соколов: Скажите, а как вы оцениваете число людей, которых на этой волне советского патриотизма после войны, например, удалось выманить, я бы сказал, в Советский Союз из той же Франции?

     Никита Кривошеин: На это сложно ответить, поскольку надо считать тех, которые были выманены... Кстати, есть французское издание автора Николя Жале, часть которого переведена в журнале "Иностранная литература" (это второй источник по репатриации), - "Заманенные Сталиным".

     Надо считать и тех, которые были физически заманены, и тех, которые кинулись брать советские паспорта, но уже после 1947 - начала 1948 года Советы перестали их пускать.

     Многие из них доживали с советскими паспортами до 1956 года, французские власти не хотели, чтобы они от них отделывались.

     Многие, как Яков Горбов, как князь Сергей Оболенский, эти советские паспорта - и о мере разворачивания "холодной войны" и информации, поступающей о сталинской СССР - скандально сдавали.

    Общее число трудно привести. Где-то около 5 тысяч приехало, не считая армянской репатриации. И, очевидно, около тысячи оставались там.

     Могу назвать замечательного французского писателя Сергея Самарина, который взял советский паспорт и также его потом отверг. Могу назвать сына писателя Леонида Андреева, Вадима Леонидовича, который взял советский паспорт и только перед кончиной сумел от него отказаться. Трудная статистика...

     Из этих пяти тысяч обредших "четвертую треть", то есть возвращение на Запад, очень мало.

     Михаил Соколов: Ну, вот в их числе и ваши родители. Вам все-таки в 70-е годы удалось вернуться в Париж.

     Никита Кривошеин: В 1971 году я вернулся в Париж, а моим родителям был ОВИРом города Москвы вручен заграничный паспорт 13 февраля 1974 года, в день ареста Александра Исаевича Солженицына.

     А до этого отцу намекали, поскольку он часть своего наказания в "шарашке" так называемой отбывал, встречался с Александром Исаевичем, и власть сочла за благо второй раз его не сажать, а тут же от него избавиться, благодаря чему и появилась эта книга.

     Никогда моя мать, живя в Москве, не дерзнула бы эти "Четыре трети..." перенеси на бумагу.

     Михаил Соколов: Да, книга очень подробная, и, собственно, она о многом рассказывает, о чем нельзя было рассказывать в Советском Союзе.

     У нас звонок из Петербурга. Георгий, пожалуйста, ваш вопрос?

     Слушатель: Здравствуйте. Я всегда питал особое уважение к переводчикам. В советское время они, кстати, гроши получали, хотя трудились немало. Дело в том, недостаточно знания языка, а нужен особый талант, чутье для адекватного художественного перевода. Я хотел бы спросить, что вы переводили? Спасибо.

     Никита Кривошеин: Я переводил очень мало литературы. Переводил мемуары Якира на французский язык, "Театр" покойного Андрея Амальрика, мемуары Озерова "С Туполевым в одной шарашке". Но это было для меня побочной деятельностью. Я никогда не мог жаловаться на трудные профессиональные условия, поскольку еще будучи в СССР стал переводчиком синхронным, и когда оказался снова во Франции, то эта профессия была в большом спросе, и мне Господь помог, в этом смысле очень повезло.

     Михаил Соколов: Вы работали, насколько я помню, и в ООН синхронным переводчиком.

     Никита Кривошеин: Я работал очень много в системе ООН, в спецучреждениях ООН, а последние 10 лет - в той международной организации, которая, очевидно, больше всего сделала для укрепления правовых основ в посткоммунистических странах, а именно - в Совете Европы.

     Михаил Соколов: Никита Игоревич, я хотел еще вернуться к теме такой идеологической. Иногда кажется, что в эмиграции уже было прожито все то, что проживается нынешней Россией, я имею в виду идейные споры, разные концепции, особенно политические.

     Вот это движение "младороссов", в котором участвовала ваша мать, оно пыталось соединить такое: приятие достижений советской власти с отрицанием коммунистической идеологии - такой, знаете ли, советский монархизм.

     Есть такое мнение, что нынешняя власть пытается что-то такое сделать подобное: прославлять достижения СССР, публично, как делает президент Владимир Путин, горевать по распад империи, пытаться вернуть унитарную государственность - такой вождизм без монархии. Даже Путин играет роль такого верховного правителя. В то же время не возвращается ни коммунистическая, ни царистская идеология. Как вам такой взгляд на настоящее, связанное с эмигрантским прошлым?

     Никита Кривошеин: Жителю Парижа, старающемуся как можно более пристально следить за событиями в стране, сложно отвечать на эти вопросы. Говоря о Владимире Владимировиче Путине, скажу, как я был поражен, услышав в последнем его обращении или послании (не знаю, как называется) к Федеральному собранию емкую, длинную цитату из Владимира Ильина, архив которого вчера был передан Фонду русского зарубежья.

     Михаил Соколов: Ивана Ильина или Владимира Ильина?

     Никита Кривошеин: Владимира Ильина. Цитата, которая вам по сердцу, о том, что государство не должно вмешиваться в жизнь и быть сведено к минимуму. В устах президента мне это очень понравилось. И это было очень неожиданно.

     Вот три дня, как я в Москве после четырехлетнего отсутствия, и взгляд этот, конечно, - взгляд гуляющего по улицам человека.

     Простите, если это или слишком поспешно или слишком дерзко, но я, возвращаясь к вашей идее царя и Советов, сейчас себе с трудом представляю настоящее Национальное собрание, какое заседает в Бурбонском дворце в Париже. Те передачи, которые я вижу из дома, скорее развлекательные, чем человекоправные.

     В "Письме к вождям" Александра Исаевича Солженицына никогда отрицательно (он сторонник местной демократии - демократии земской, демократии волостной, губернской) не говорилось, никогда не отвергал он - это тоже, может быть, тоже очень брутальное слово - некой авторитарности. По моему убеждению, - и убеждению, сложившемуся еще в те годы, когда я отбывал наказание как особо опасный преступник, в исправительно-трудовых лагерях ДубровЛАГ в Мордовии, - права человека, категория прав человека, категория основных свобод не обязательно связана исключительно с парламентским управлением.

     Что касается "младороссов", что касается "евразийцев", то надо попытаться себе представить желание выкинутых из страны, сбежавших из страны, спасая кожу, молодых, образованных людей, молодых офицеров, воспитанных в дворянских семьях, смысл бытия которых (это относится к моему отцу) состоял в служении, а они оказались вне служения. Будучи молодыми европейцами, они все-таки не были составной частью Европы, и им захотелось себе найти применение, им захотелось служить. И тут появились и "евразийцы", и "младороссы", и то, что в свое время называлось "нацмальчики" (Национально-трудовой союз), которым тоже следует отдать должное. Не фантазмы ли это?

     Михаил Соколов: Тем не менее, это было все использовано разными политическими силами, и советскими, и антисоветскими.

     Никита Кривошеин: Кроме НТС. "Евразийцы" признали власть советов и кончили очень печально: кто на Колыме, кто в сотрудниках Первого главного управления ГБ. То же можно сказать о руководителе "младороссов", который в последние годы своей жизни в Соединенных Штатах, безусловно, оказался связанным с советским спецслужбами того времени.

     Повторяю, это - желание служить и поразительные переодевания по Станиславскому, поразительная бутафория, поразительные мизансцены Сталина и его команды в 1942-43 годах, когда исчез Интернационал, когда вернулись погоны, когда открылись церкви, когда стала проводиться внешняя политика отвоевания заливов и воссоздания единой, неделимой. То, что эти люди дали себя... поддались убедительному этому переодевания, я думаю, понятно и, безусловно, простимо.

     Михаил Соколов: Еще один звонок у нас. Из Рязани Валентина, пожалуйста, ваш вопрос Никите Кривошеину?

    Слушатель: Здравствуйте. Я хотел бы сказать о том, что, конечно, в Фонде Солженицына вещи, по-видимому, очень серьезные, и моему поколению, видимо, не приходится до них добраться и почитать их.

     Михаил Соколов: Приходите в библиотеку на Таганке.

     Слушатель: С удовольствием. Но в то же время меня удивляет наивность вашего гостя, что он думает, что все так установилось здесь и это навеки останется. Один "случайный" пожар - и от этих ценностей ничего не останется.

     А вопрос у меня, не знаю, по адресу или нет. Меня вот уже лет 15 не то что мучает, а интересует вопрос о группе ростовской молодежной антисталинской, которая была, по-моему, в 1948 году или в 1949-ом посажена. Что-нибудь о ней известно? Была книжка - и на этом все.

     Михаил Соколов: Вы имеете в виду, наверное, все-таки воронежскую группу, в которую входил Анатолий Жигулин. Собственно, люди отсидели...

     Слушатель: И ничего после этого не слышно о них, как будто в воду канули.

     Михаил Соколов: Ну, умерли люди, к сожалению. А "Черные камни" - книга осталась.

     В тех лагерях, в которых вы были, кого-то встречали или нет, Никита Игоревич?

     Никита Кривошеин: Нет. Последние люди, которых я застал, это были студенческие посадки сталинские, которые начались в 1949 году.

     А что касается пожара, то и утром, и вечером сейчас по телевидению сейчас можно посмотреть, что происходит в Новом Орлеане. Иного "пожара" в настоящее время и даже, как я уже сказал, даже при неблагоприятном, не желаемом никем из нас развитии событий в стране (они представляются мне маловероятными, но нельзя это исключить), это то место, которое никому уже не захочется уничтожать.

     Михаил Соколов: Кстати, и в Париже бывают пожары, в последнее время много было. Но современные технологии, по крайней мере, которые есть, позволяют проводить копирование всех материалов, создавать резервные копии.

     Никита Кривошеин: Да, материалы очень хорошо защищены.

    Михаил Соколов: И дай бог, библиотека, кстати говоря, я надеюсь, будет активно сотрудничать еще и с ГАРФом (Государственным архивом Российской Федерации), где огромный фонд Пражского архива, и люди смогут там работать.

     Никита Кривошеин: И, как я слышал позавчера, государственный архив собирается, ведутся переговоры о передаче архива Национально-трудового союза.

     Михаил Соколов: В общем, это хорошее сообщение. Кстати, вас не удивило такое внимание нынешней власти к открытию этой библиотеки, архива? Был же глава кремлевской администрации Дмитрий Медведев.

     Никита Кривошеин: И даже намечался сам президент.

     Михаил Соколов: Ну, президент вам послание прислал. Это что, знак чего? Знак интереса к эмиграции как к политической силе или просто знак уважения к истории?

     Никита Кривошеин: На меня произвели за последние годы очень большое впечатление две услышанные мною речи от неожиданных людей.

     В 1992 году - от президента Ельцина в посольстве России во Франции. Это было первое его обращение к эмиграции, и в первый раз - это была импровизированная речь - прозвучал момент раскаяния и покаяния по отношению к содеянному, к нашим расстрелянным, к нашим убитым, к нашим замученные родственникам, к нашему ограблению и ограблению страной (и материальному, и страной).

     То же, как ни странно и приятно, прозвучало (я совсем этого не ждал) в выступлении господина Лужкова на открытии фонда - момент виноватости и желания... как сказал сам господин Лужков, время раскидывать камни и собирать камни.

     Я в этом вижу свершение надежд. Я не думаю и никак не могу себе представит какого-то политического расчета в том, чтобы собрать 15 человек и привезти из "недобитого сословия", говорить им красивые слова, - очень сомневаюсь, что это было бы результатом какого-то политического расчета.

     Михаил Соколов: Никита Игоревич, мне приходилось слышать такое мнение: если бы Ельцин в 1991-92 году призвал к участию во власти представителей Зарубежной России разных взглядов и разных волн (как это, кстати, сделала Прибалтика, Грузия, Армения), то моральная атмосфера во власти была бы иной.

     Никита Кривошеин: Можно только сожалеть о том, что то, что произошло в названных вами странах, в особенности в Чехии, в особенности в Венгрии, не произошло в России. В России не произошло декоммунизации, ни правовой, ни психологической.

     И вот третьего дня мы с женой посетили замечательную выставку коллекции Третьякова в Историческом музее, при Историческом музее - большая сувенирная точка, там масса китчей, масса туристических пошлых поделок. Но я там увидел довольно большого размера медальон в золотой окаемке, под стеклом, с ценой 800 рублей, и на нем был изображен - мне трудно удержаться от ненормативной лексики - Феликс Эдмундович Дзержинский, рыцарь русской революции.

     И я не удержался повысить голос и сказал: "Как вам не стыдно выставлять, показывать и продавать палача русского народа?" Это ужасно! В переходах метро я любуюсь на тарелках и на шарфах, на майках Иосифом Виссарионовичем Сталиным - и мне это отвратительно!

     Михаил Соколов: У нас есть звонки. Пожалуйста, Евгений из Воронежа, ваш вопрос?

    Слушатель: Добрый день. Я услышал, что кто-то спросил о группе студентов, арестованных в 1948 году в Воронеже. Так вот, мой свояк, муж моей сестры, был в этой группе. Их арестовали, он сидел на Колыме, бежал оттуда в каком-то году, поймали его на границе в Таджикистане, добавили еще 25 лет. Но в 1953 году их реабилитировали. Он закончил этот же университет, но в 80-е годы умер.

     Михаил Соколов: Евгений, если остались какие-то документы, воспоминания, мемуары, наверное, можно тоже в солженицынскую библиотеку это передать. Я думаю, что это примут с благодарностью. Спасибо вам за звонок. Елена Моисеевна из Москвы, здравствуйте.

     Слушатель: Здравствуйте. Я хотела задать господину Кривошеину такой вопрос. Если он знаком с выходящей у нас политологической литературой, каково его мнение о книге Игоря Чубайса "Разгаданная Россия"? И если нет, вернее, в любом случае - его собственный взгляд, какое направление политическое желательно для дальнейшего развития России, так сказать, от сегодняшней точки?

     Никита Кривошеин: Спасибо за ваш вопрос. Я с книгой Игоря Чубайса не знаком. Я внимательно читал его последние публикации в журнале "Посев", и многое из того, что он пишет, мне очень близко.

     Если говорить о том, какой бы хотелось видеть Россию, прежде всего не бедной! Увы, повторяю, после четырехлетнего отсутствия я могу, гуляя по улицам русской столицы, много видеть того, что меня огорчает, то есть бедность.

     Прежде всего небедной. Во-вторых, свободной. И в-третьих, - и это главное - правовым государством.

     Для меня не так важна формальная парламентская демократия.

     Конечно, законодательная власть должна быть. Конечно, законодательная власть должна быть самостоятельной.

     Но недавно я по русскому телевидению смотрел, как судят судьи, как судят городских судей Москвы за коррупцию и взяточничество.

     Михаил Соколов: Да, они махинациями с квартирами занимались.

     Никита Кривошеин: Если судьи идут на коррупцию, ни о чем не может быть речь - ни о ликвидации бедности, ни о гарантии прав, ни о настоящих свободах.

     Все должно быть на признании права. Сознание права было вытравлено Советами из русского народа. Из русского народа было вытравлено само правовое понятие собственности. Советские люди жили по принципу: ты здесь хозяин, а не гость, - тащи с работы каждый гвоздь. После этого возмущаются тому, как прошла приватизация. Нечего возмущаться. Это была ничья собственность, и в русских умах осталась ничья собственность. Человек не уверен в собственности даже на то место, в котором он живет. Только когда укрепится право, когда появится понимание закона, соблюдение закона, тогда Россия будет и небедной и свободной.

     А еще я бы очень хотел, чтобы Россия излечилась от унаследованного от товарища Сталина, от товарища Андропова имперского сознания, и это тоже будет помогать ликвидации бедности и укреплению свободы.

     Михаил Соколов: То есть вы хотите, чтобы Россия сосредоточилась на внутренних каких-то проблемах, а то, что на ее границах, вот эти фантомные боли, оставила, так?

     Никита Кривошеин: Трудно ответить какой-то одной формулой. То, что происходит на Кавказе, есть не у границ России, а внутри России. И, к сожалению, в отличие от Франции, которая мучилась годами с Алжиром, который также считался ее национальной территорией, в конце концов там исламизм разбушевался (не без помощи Советов, между прочим), и Франция смогла своих солдат и гражданское население посадить на пароходы и переплыть Средиземное море.

     Михаил Соколов: Французы об этом жалеют теперь?

     Никита Кривошеин: Конечно, нет. Наоборот, они жалеют, что этого раньше не было сделано.

     Михаил Соколов: У нас звонок из Петербурга. Сергей, пожалуйста, ваш вопрос?

     Слушатель: Добрый день. Я хотел спросить уважаемого гостя, как он смотрит на современный исход из России? Ведь - извините за такое сравнение - бегут, как мыши из горящего сарая. Смотрите, в Новом Орлеане уже 90 наших людей, и это молодежь в основном.

     Михаил Соколов: Они там на практике были.

     Слушатель: Я понимаю, но все же это практика с надеждой там остаться. А во-вторых, в Скандинавию едет каждый второй, так сказать, в разведку, как бы там остаться. Вот вся массовая волна в Прибалтике - тоже практически эмигранты.

     Михаил Соколов: В общем, четвертая волна эмиграции, Никита Игоревич. Видите их в парижской церкви Рю Дарю?

     Никита Кривошеин: Вы место назвали до того, как я собирался назвать. Дворы русских переходов в Париже и вообще в Европе, я уже не говорю об Испании, Португалии.

     И нашему собеседнику надо сказать, что не только из России это происходит, это происходит и из Украины, из Молдовы.

     Я возвращаюсь к тому, что я сказал, что хотелось бы видеть Россию небедной. Когда молодой специалист надеется на то, что его жалование, его оклад будет в Европе в 5, 6, 7 раз больше, молодому человеку, начинающему жизнь, очень трудно приписывать статью 58.1 А УК РСФСР "Об измене родине", и не надо этого делать.

     Многие эти молодые специалисты набираются в Соединенных Штатах и в Европе профессионального опыта и, пожив там лет 5-10, кто как, постепенно возвращаются в Россию. Это не политическая эмиграция, а это такая же эмиграция, как была в начале XX века в Соединенные Штаты.

     Михаил Соколов: Я ваш тезис приведу из одной из статей: "Русский народ, в отличие от армян, евреев и китайцев, долго не сохраняется в диаспоре". Значит ли это, что Россия не имеет своего влиятельного лобби ни в Европе, ни в Америке?

     Вот эти люди, которые уедут, они все ассимилируются и о России забудут.

    Никита Кривошеин: Хороший вопрос. И действительно, русский народ не диаспорный. Диаспорные народы очень яркие - армяне, евреи, китайцы, которые могут столетиями, тысячелетиями быть в конфессионально-этнической чужеродной среде и самосохраниться. Русские люди очень быстро идут на заключение межконфессиональных, межхристианских, конечно, браков, говорят, что они способы к языкам, очень быстро интегрируются.

     Но есть и очень утешительные моменты: среди приглашенных на открытие фонда было несколько человек - представителей третьего поколения первой эмиграции, людей православных, людей с Россией связанных.

     Но говорить о том, что это может быть каким-то российским, тем более современным лобби или опорой, трудно, несмотря на желание и всех этих людей, и, конечно, мое слабыми силами чем-то помочь упорядочению России, обустройству России. Вот пока речь идет об эмиграции...

     И, простите меня, чтобы я не забыл, это лучший русский, постсоветский документальный фильм об эмиграции - по книге Костикова "Не будем проклинать изгнание", фильм Михаила Димурова и Виктории Эпштейн.

     И если наши слушатели хотят лучше почувствовать русское зарубежье, призываю посмотреть его 26 сентября по телевизионной программе "Культура".

     Михаил Соколов: Кстати, вот что вам пишут. "Предлагаю поехать на юг России, и тогда вы убедитесь, что ничего не изменилось", - пишет вам Сергей из Воронежа. Видимо, имеется в виду, то советскость в значительной степени осталась. Но мы с этим ведь и не спорим, собственно.

     Никита Кривошеин: Мы с этим не спорим. Я скажу единственное, что сколько я знаю (я могу всего не знать), нет узников совести.

     Михаил Соколов: Ну, Ходорковский, знаете, для многих, это узник совести.

     Никита Кривошеин: Для многих.

     Михаил Соколов: Но не для всех.

     Никита Кривошеин: Не для всех. И "Международная Амнистия", которая все-таки какие-то критерии применяет, его к этой категории не причислила. Но узников совести таких, какими были мы, сейчас нет, все люди свободны. В Интернете пишут что угодно. Люди приезжают в Париж или полюбоваться Римом как угодно.

     А что Дзержинский и Сталин присутствуют, что Сталина водружают, ну, что же, по-моему, психиатрия очень правильно определила суть одного из самых худших типов психических заболеваний - это раздвоение личности. В этом раздвоении личности, увы, русский народ из-за отсутствия декоммунизации продолжает быть.

     Михаил Соколов: То есть он живет этим прошлым, в то же время его отвергая. Ну, это вполне возможно. Кстати говоря, я обратил внимание еще на одну рецензию, которую вы писали, - это альбом "ГУЛАГ" польского фотографа Томаса Кижнава.

     Никита Кривошеин: Да, замечательно! Прекрасный альбом!

     Михаил Соколов: Я не знаю, обращаете вы внимание или нет, если вы там смотрите российское телевидение, как-то эта тема сходит все-таки со страниц прессы, а тем более с экранов. У вас нет ощущения, что появляется такой новый ревизионизм? Вот в Германии иные историки отрицают масштаб Холокоста, преступления нацистов, а тут - то же самое.

     Никита Кривошеин: Я скажу: та же шизофрения. Когда я смотрю по русскому телевидению передачи во славу убийцы и палача генерала армии Судоплатова, мне делается тошно и больно. И противовесом в этом раздвоенном сознании появляются прекрасные исторические передачи Сванидзе, правдиво освещающие и объясняющие богоборческую суть большевизма.

     Михаил Соколов: Хотя я в защиту публикации мемуаров Судоплатова скажу, что все-таки это исторический источник. Там, конечно, наврано много, но и факты есть интересные.

     Никита Кривошеин: Простите, Михаил, я вовсе не против мемуаров. Я имел в виду документальный фильм, который был панегириком.

     Михаил Соколов: Ну, да, есть у нас такая тенденция. Даже на НТВ есть такая программа "Тайны разведки" , где прославляют разные подвиги чекистов, которые якобы были сделаны во славу отечества, а на самом деле, это преступление было, воровать идейных противников из Парижа, как это делалось с генералом Миллером...

     Никита Кривошеин: Воровать и убивать.

     Михаил Соколов: И убивать, конечно, это была их главная профессия. Я вот что еще хотел спросить, кстати говоря. Ваш отец был участником Сопротивления, были люди в эмиграции, естественно, которые поддерживали во время войны Власова, был НТС, который призывал не идти ни со Сталиным, ни с Гитлером. И вот буквально факт такой.

     В сегодняшней политической дискуссии, я вижу в Интернете, есть на территории одного из храмов в Москве памятник, там написаны имена "белых" участников Гражданской войны, или тех, кто был похищен ГПУ из того же Парижа, как раз Миллера и Кутепова, и тех, кто оказался на стороне нацистов и был выдан Сталину. Этот памятник подается как некий знак примирения. С другой стороны, звучат голоса и люди требуют этот монумент небольшой снести. Как вы к этой дискуссии относитесь?

     Никита Кривошеин: До того, как к вам приехать, я в замечательном ресторане Фонда русского зарубежья обедал за одним столиком с графом Николаем Толстым, автором книги "Жертвы Ялты". Вы знаете, о чем идет речь. Это те казаки, те власовцы, те военнопленные, те остарбайтеры, те перемещенные лица...

     Михаил Соколов: Да и эмигранты, кого прихватили тоже.

     Никита Кривошеин: ... совершенно верно, в том числе и отец писателя Варшавского, которые были насильственно выдворены в СССР англо-американцами.

     Мой отец был в Сопротивлении. Для многих русских Вторая мировая война была продолжением отчасти Первой мировой и желанием как-то избавиться от позора Брестского договора, была продолжением Гражданской войны и желанием расквитаться с рабоче-крестьянской красной армией.

     Для многих, не понимающих сути национал-социализма (и многие пошли сотрудничать не столько с Власовым, а прямо с немцами, но потом раскаялись), это было попыткой освобождения страны.

     Вторая война как внутриутробная борьба двух отвратительных сиамских близнецов, неразрезанных, не могли не привести к человеческим трагедиям и человеческим преступлениям.

     Мой отец был очень большой англоман, и он встал на позицию "моя страна права или не права", но раз идет это наступление, это для него было продолжением первой войны.

     Михаил Соколов: Знаете, в нынешней России есть тысячи памятников красным - улицы и так далее, и почти нет белым. Вот Колчаку, правда, памятник в Иркутске поставили. Нет и мемориала примирения.

     Вот сегодняшнее сообщение агентства "Интерфакс", что останки генерала Антона Деникина и философа Ивана Ильина перезахоронят в Москве 3 октября в некрополе Донского мужского монастыря.

     Как вам кажется, нужен все-таки такой памятник - мемориал примирения? В принципе, в Испании в результате гражданской войны был построен (кстати, силами лагерников-республиканцев) такой памятник, который был на самом деле памятником победы Франко, а потом превратился вот в этот мемориал. Это Долина павших, Долина скорби.

     Никита Кривошеин: Где все поименованы алфавитно, без указания той стороны, на которой они погибли. Об это надо мечтать. Надо надеяться, что это сбудется. Что касается переноса останков генерала Деникина и Ильина, дайте мертвым хоронить своих мертвых. Не надо транспортировать кости, по-моему.

     Михаил Соколов: Ну, это желание было вроде как в завещании, и родственники решили...

     Никита Кривошеин: Я понимаю. Вы упомянули адимрала Колчака. Мне было смешно узнать о том, что какой-то из областных судов (если я не ошибаюсь, екатеринбургский) отказал в реабилитации адмирала Колчака...

     Михаил Соколов: Это Главная военная прокуратура.

     Никита Кривошеин: Гоголь бы за такое событие дал рубль.

    Михаил Соколов: Да, это достаточно странно, потому что, вообще-то, он был расстрелян по решению внесудебного органа, и даже по закону о реабилитации, который был в ельцинские времена принят, он должен быть реабилитирован автоматически, как репрессированный внесудебным органом.

     Хотя судебные органы времен советской власти, в общем, таковыми довольно трудно назвать.

     Я хотел бы еще обратить внимание нашего гостя, господина Кривошеина, вот на что.

     Год назад вы подписывали открытое письмо бывших политзаключенных уполномоченному по правам человека как раз о положении в местах заключения в нынешней России, о том, что там происходят издевательства, о том, что во многих случаях эта система превратилась в пыточный застенок. Вот год прошел, у вас есть ощущение, что есть какая-то реакция власти, уполномоченного?

     Никита Кривошеин: Из бывших со мной сидельцев есть близкие мне друзья, как, например, Борис Павлович Пустынцев в Санкт-Петербурге, которые тщательно отслеживают положение в местах исполнения наказаний.

     Мы говорили с вами о величии России. По мне, я уверен, что со мной мало кто согласится, однако это так, великое государство - это государство не с межконтинентальными ракетами, это не государство, запускающее спутники, а государство, у которого найдется две таблетки аспирина заключенному, когда у того болит голова.

     Михаил Соколов: У нас звонок из Москвы. Елена, пожалуйста, ваш вопрос?

     Слушатель: Добрый день. Я уже задавала вам вопрос насчет будущего России, и я, конечно, всецело с вами согласна, и, думаю, все мы хотим или большинство, по крайней мере, хотело бы видеть Россию и небедной, и свободной. И в особенности мне близко ваше высказывание о критериях величия России. Но вот вопрос в том, насколько вам видится эта возможность в ближайшее время, скажем, при продолжении правления или при выдвинутом преемнике нынешнего президента, который, судя по всему, гордится своим происхождением из ЧК или из учреждения, продолжившего ЧК.

     Никита Кривошеин: Вопрос ваш понятен. Ваши опасения разделяются и мною, разделяются многими.

     Вот книга моей матери называется "Четыре трети нашей жизни", и в этом уже есть такой момент неевклидовой антиалгебры, антиарифметики, можно сказать, сверхъестественный.

     И то, что рукопись моей матери, скончавшейся в 1981 году, в абсолютно брежневскую ночь застойную, вернулась в Россию, была опубликована в России, - есть доказательство (а таких доказательств еще много), что надежда есть христианская добродетель. Иного я вам сказать не могу.

     Михаил Соколов: Еще из Петербурга звонок. Владимир Сергеевич, пожалуйста.

     Слушатель: Здравствуйте. На углу Кантемировской, Белоостровской и Карла Маркса есть такое здание, типа полукруга, и там было что-то вроде НИИ. И вот комсомольское собрание в этом здании где-то в 1963 году единодушно, единогласно проголосовало против резолюции об одобрении создания аппарата партийно-государственного контроля по тем мотивам, что, ребята, если вы хотите управлять, то делайте это законно.

     Так вот, наблюдая этот самый беспредел сейчас, вот это вот мародерство, я думаю, что люди, вступая в человеческие отношения, должны выполнять правила этих человеческих отношений. И если они не боятся Бога, выполняя десять заповедей, то тогда приходит НКВД.

     И когда я смотрю на то, что сейчас происходит в Луизиане и Нью-Орлеане, когда полиция вынуждена стрелять, у меня возникают сомнения, можно ли навести порядок в России.

     Никита Кривошеин: Сейчас 5 часов дня, скоро вечер, и не поминайте НКВД к вечеру, пожалуйста. И забудьте о нем. Давайте лучше думать, надеяться на правосознание и укрепление закона.

     Михаил Соколов: Никита Игоревич, ваш дядя, Василий, был архиепископом Брюссельским, и он служил в Московской патриархии.

     Как вы относитесь к тому процессу, который сейчас медленно, но идет, - вот это объединение Московской патриархии с зарубежной церковью, или, как иные считают, поглощению второй первой?
 
 Никита Кривошеин, фото Радио Свобода
Никита Кривошеин, фото Радио Свобода
 
     Никита Кривошеин: Владыка Василий, царство ему небесное, был в лоне Русской Православной церкви. А человек он был твердых белогвардейских убеждений и ярый антикоммунист, человек очень политический, кстати, богослов и политик.

     Он оставался в Русской церкви - опять возвращаюсь к этому - в надежде и уверенности, что когда богоборческий режим обрушится (он не знал когда), церкви нужны будут люди, не связанные сотрудничеством.

     Этот момент свершился, и можно, как Симеон, воскликнуть: "Ныне отпущающе, нам Господь подарил увидеть малокровное исчезновение богоборческого режима".

     Ну, что ж, Зарубежная церковь сейчас находится в переговорах со Священным синодом, переговоры эти, насколько я знаю, идут не без труда, но продвигаются. С русской стороны их ведет замечательный иерарх владыка Иннокентий. И это абсолютно естественная вещь.

     Это не поглощение, это обговоренное, обдуманное возвращение русской зарубежной церкви в лоно Матери-церкви при гарантиях соблюдений ее административной самостоятельности.

     Я бы мог только мечтать о том, чтобы Архиепископия русских церквей в Западной Европе под омофором Константинопольского вселенского патриарха последовала бы примеру Зарубежной церкви и вслушалась бы, и услышала бы обращение к ней Святейшего Патриарха Алексия от 1 апреля 2003 года и не уходила бы в самоубийственно пагубное обновленчество.

     Михаил Соколов: То есть борьба с этим обновленчеством - это задача вашего движения "За поместное православие"?

     Никита Кривошеин: Нет, задача движения "За поместное православие" есть не борьба с обновленчеством, а борьба против дерусификации православия. Как ни говори, православие есть религия, конфессия, очень связанная этнически - и сербская церковь, и болгарская церковь. У католиков этого нет, у католиков есть одна церковь. То, что сейчас происходит в Архиепископии, есть уход в импровизацию и в никуда.

     Михаил Соколов: У нас есть еще с пейджера сообщение. "В вашем лице благодарим всех эмигрантов, кто не забывает родину. Из-под большевиков народ вышел ослабленным и с измененным сознанием. А главное - прервалась связь времен с вековой Россией. Уже нет крестьян, казаков, деревни - основы страны. Хотелось бы видеть помощь эмигрантов в восстановлении этой связи", - пишет вам господин Архипов. Вот видите...

     Никита Кривошеин: Спасибо, господин Архипов. Я знаю, что нет крестьян, я знаю, что еще не произошло рас-раскрестьянивание, что не появился класс фермеров, к которому мы стремимся, например, премьер-министр Столыпин и его министр сельского хозяйства Александр Васильевич Кривошеин.

     Я знаю, что казаки, пусть они не меня не обижаются, часто бывают ряжеными.

     Чем может эмиграция помочь? Хотя бы попытаться не дать бесследно раствориться в Лете, в забвении русской памяти. Этому мы себя и посвящаем благодаря сотрудничеству с Фондом русского зарубежья.

Михаил Соколов: Спасибо.

13 сентября 2005 г.
 
 

[версия для печати]
 
  © 2004 – 2015 Educational Orthodox Society «Russia in colors» in Jerusalem
Копирование материалов сайта разрешено только для некоммерческого использования с указанием активной ссылки на конкретную страницу. В остальных случаях необходимо письменное разрешение редакции: ricolor1@gmail.com