В начале этой конференции-встречи, посвященной памяти владыки Василия (Кривошеина), нельзя обойти стороной некоторые вехи на жизненном пути приснопамятного  русского православного архиепископа Брюссельского и Бельгийского. Здесь мы не предлагаем детального анализа, а лишь в общих чертах напомним о жизни и трудах этой выдающейся личности.

 

Владыка Василий (в миру Всеволод Александрович Кривошеин) родился 30 июля 1900 г. в Санкт-Петербурге. Будучи сыном министра Александра Васильевича Кривошеина[1], он учился на факультетах своего родного города и в Москве[2].

 

Его сочувственное на первых порах отношение к февральской революции 1917 года[3] приводит его в Белую Армию в 1919-м[4], но, отмороженные руки и нога заставляют его эвакуироваться во Францию в 1920-м. Там он завершает свое обучение на филологическом факультете Сорбонны, не переставая при этом участвовать в русском молодежном движении. Его жизнь, однако, резко меняется после паломничества в 1925 г. на Святую Гору Афон и он решает (вместе с Сергеем Сахаровым – будущим архимандритом Сoфpoниeм) принять монашество.

 

Монашеские обеты[5] были им даны с наречением имени Василий в русском Свято-Пантелеимоновом монастыре. Там он проникается афонским духом под руководством великих старцев той эпохи[6]. Будучи полиглотом и эрудитом, он быстро переходит к административным послушаниям в своей общине: став секретарем, затем членом монастырского совета, он в 1942-45 гг. представляет его в «парламенте» и, в 1944-45 гг. в «правительстве» Святой Горы. Одновременно он посвящает себя изучению православного богословия, особенно патристике (в 1936 г. выходит в свет его исследование о св. Григории Паламе, которое становится «классическим» в этой области) [7].

 

Тем не менее, после II Мировой Войны политический контекст греческой гражданской войны заставляет множество русских монахов оставить Афон. Тот же удел в 1947 г. постиг и о. Василия, после 22 лет, проведенных им на Святой Горе. 

 

Приняв приглашение быть одним из редакторов «Словаря греческого патристического языка», издававшегося в Оксфордском Университете[8], о. Василий остается в этом городе, где его рукопологают в сан иеромонаха (в юрисдикции Московского Патриархата) 22 мая 1951 г.[9]  

 

B 20-e гoды прошлого столетия, рyсская православная эмиграция разделилаcь на три независимых и порой противостоящих друг другу группы-юрисдикции: Зарубежный Синод, связанный с крайним традиционализмом, обусловленным политическим, культурным и духовным наследием прежнего режима; Архиепископия Западной Европы, политически нейтральная и весьма плодовитая в плане богословия, перешедшая в подчинение Константинопольского Патриархата; и Московский Патриархат, в ту эпоху в значительной степени ослабленный контролем советских властей. Именно с последним и связал свою судьбу отец Василий, желавший оставаться в общении с Матерью-Церковью и прямой связи с Россией и ее народом.

 

 В Оксфорде иеромонах Василий продолжил свои исследования, публикуя статьи в британских, французских, немецких, итальянских или греческих научных журналах, участвуя в международных конгрессах по патрологии, византинистике и догматическому богословию[10]. Важнейшим творением во время его пребывания в Великобритании стало критическое издание писаний преподобного Симеона Нового Богослова, византийского мистика XI века. Эта работа, на которую у него ушло несколько лет, была издана в 1963-65 гг. в знаменитом патристическом собрании «Sources Chrétiennes»[11]. Блестяще увенчать ее ему удалось уже в 1980 г. изданием биографии преп. Симеона [12].

 

Возведенный в сан архимандрита в 1957 г., владыка Василий был вскоре призван Церковью к епископскому служению. По избрании его епископом Волоколамским 26 мая 1958 г., он посвящается в Лондоне 14 июня 1959 г. и назначается викарием патриаршего экзарха Западной Европы (с местопребыванием в Париже)[13]. В своей речи на интронизации, новопоставленный епископ произнес:

 

Отныне его постоянной заботой станет свидетельство о Вселенском Православии и русской культуре.

Епископу Василию, однако, не пришлось надолго задержаться в Париже. В 1960 он был назначен на место скончавшегося^[15] бельгийского епархиального архиерея - митрополита Александра (Немоловского)[16]. По своем назначении в Брюссель 31 мая 1960 г.[17], владыка Василий прибыл в бельгийскую столицу 12 июля того же года. Немного спустя, он совершает поездку в Россию, где 21 июля 1960 г. его возводят в сан архиепископа[18]. 

 

Епархия Московского Патриархата в Бельгии произошла от старейшего в стране православного храма святителя Николая Чудотворца, основанного в Брюсселе в 1862 г.[19] После прибытия в Бельгию первого православного епископа в 1929 г., храм получил статус «кафедрального собора», а Брюссель стал «кафедральным» городом православного архиерея[20]. Бельгийское государство утвердило сложившееся положение: королевский указ 1937 г. признал за епархией статус «общественно-полезного учреждения», а за ее главой титул «русского православного архиепископа Брюссельского и Бельгийского»[21].

 

С назначением владыки Василия в Брюссель, бельгийская православная епископская кафедра приобрела значительный вес. Действительно, как писал «Вестник русского западноевропейского патриаршего экзархата»:  

Именно так, с самого своего назначения, роль архиепископа Василия была ясно определена: «иерарх-богослов» представлял Московский Патриархат на четырех Всеправославных консультациях (на Родосе в 1961[23], 1963[24] и 1964[25] гг., в Шамбези в 1968 г.[26]); он участвовал в богословском диалоге с англиканами (в Бeлгpaдe, 1966 г.)[27] и старокатоликами (в Вене, 1965 г.)[28], в работе Всемирного Совета Церквей (на ассамблеях в Монреале в 1963-м, и в Упсале в 1968 г.), а также принимал участие в 25-летнем юбилее монашеской общины Тезэ (28-29 августа 1965 г.). Он являлся участником ежегодных богословских коллоквиумов католического Шеветоньского монастыря, а также «литургических недель» Свято-Сергиевского православного богословского института в Пapиже. Разумеется, владыка Василий участвовал и в различных церковных мероприятиях в России. Во время одной из них, 14 октября 1964 г., ему была торжественно присуждена степень доктора богословия Духовной Академии его родного города[29].

 

Будучи человеком высокой культуры, архиепископ Василий обладал при этом, по отзывам его современников, «исключительной верностью Православию». Оставаясь в то же время весьма открытым, он был «одним из тех редких людей, которые понимали, что служение Церкви должно осуществляться в любых исторических условиях, безо всякой подчиненности им или принятия всего как данности» [30].  

Именно он положил основание православным общинам Бельгии, использующим местные языки (французский и нидерландский). В то время как первые эмигранты стремились к сохранению языковой и культурной самобытности, новому поколению – детям, рожденным в смешанных семьях и обращенным в православие европейцам – местные языки стали необходимы для выражения веры[31]. Поэтому 19 мая 1963 г. владыка Василий освятил первую часовню для франкоговорящих верующих в Брюсселе. Вслед за этим, в 1960-1970 гг., появились и другие «западные» общины, среди которых следует упомянуть небольшой монастырь для нидерландо-говорящих на бельгийском побережье[32].

 

Шестидесятые годы были также отмечены назначением викарного епископа Бельгийской архиепископии для Голландии[33]. Тогда же было предложено расширить титул архиепископии за счет введения в него упоминания о Голландии, однако от этой идеи отказались, «дабы не нарушить закона об историческом старшинстве Бельгийской  архиепископии»[34]. От этого область пастырского окормления владыки Василия над Голладнской епархией нисколько не умалилась, а его юрисдикция распространилась практически по всему «Бенилюксу».

 

Говоря о границах ответственности Брюссельского архиепископa, следует также упомянуть и о «межправославных» связях, главным образом с бельгийской греческой общиной (значительно возросшей в ходе экономической эмиграции 50-х гг.). Если поначалу греки посещали русские храмы[35], то вскоре ими были созданы собственные приходы, объединившиеся в епархию в 1969 г.[36] При этом взаимоотношения между диаспорами продолжали оставаться братскими[37].

 

Важным моментом в межправославных отношениях в Бельгии, в котором участвовал владыка Василий, стал конгресс, проходивший 27, 28 и 29 октября 1972 г. в аббатстве Сан-Трюдo в Маль (близ Брюгге). Более 150 человек, прибывших из Бельгии и окрестных стран, собрались на эту первую встречу православных[38] в Бельгии. Второй подобный конгресс был организован в 1977 г. в Натойе. Архиепископ Василий участвовал также и в V-м Западноевропейском православном конгрессе, проходившем в Генте в 1983 г.

 

В архиепископии не забывали и об экуменических связях. Помимо богословских встреч они, в частности, конкретно выражались в период «Недели молитв о христианском единстве». Так, в 1970 г. владыкой Василием, совместно с его духовенством, была отслужена православная вечерня в Кукельбергской базилике (в Брюсселе)[39]. В том же году он принял участие в создании «Брюссельского межцерковного комитета» - межхристианского столичного органа, в который входили католики, протестанты, англикане и православные[40]. Твердый в исповедании православной веры, но и открытый к христианскому Западу, русский архиепископ был также связан узами дружбы с католическими иерархами, в частности, с кардиналом Суененсом и апостолическими нунциями в Бельгии[41]. В качестве официального представителя Русской Церкви он дважды участвовал во встречах с папой Иоанном-Павлом II (в Париже в 1980-м и в Мехелене в 1985 г.). Незадолго до этого последнего визита владыка Василий имел радость видеть Православную Церковь признанной бельгийским государством, как были признаны ранее католичество, протестантизм, англиканство, иудаизм и ислам[42].

 

В международном плане архиепископ также совершил ряд важных визитов: в 1977 г. владыка Василий (участвовавший в 1963 г. в венецианских празднествах, посвященных тысячелетию Горы Афон)[43] смог вернуться на Святую Гору и вновь увидеть русский Свято-Пантелеимонов монастырь, который он оставил в 1947 г.   Еще раз ему суждено было посетить Грецию в 1979 г., куда он, как представитель Русской Церкви, прибыл на 1600-летие преставления святителя Василия Великого[44]. Ранее, в 1966 г., по приглашению Иерусалимского патриарха, он совершил паломничество на Святую Землю, где имел возможность служить литургию на Гробе Господнем в Гефсимании, освящать «воды» Иордана, посетить Иудейскую пустыню, Вифанию и Вифлеем[45]. В то же время владыка с радостью посещал и Россию: вслед за своей первой поездкой в 1956 г., он был там еще около двадцати раз. На родине он участвовал в богослужениях, посещал храмы и монастыри, памятники истории и древнерусского искусства[46]. Он ценил контакты с верующими соотечественниками, для которых он был связующим звеном между ушедшей и настоящей Россией, между русскими в России и в эмиграцией[47]. Его происхождение, равно как и его выступления в защиту свободы, обеспечили ему определенную популярность и среди русских диссидентов, для которых он являлся «примером». Его влияние было, быть может, даже большим на родине, чем в эмиграции, где большинство – при всем уважении к нему лично – сторонилось Московской Патриархии, как «заложницы советской власти».

 

Отношение к владыке Василию не было однозначным в разных кругах: в то время как на Западе кто-то считал его «красным» по причине его принадлежности к Московскому Патриархату, в Советском Союзе его побаивались как «опасного белоэмигранта»[48], который был «себе на уме» в том, что ему представлялось «полезным» для Русской Церкви. Так, во время архиерейского совещания и Поместного Собора Русской Церкви 28 мая – 2 июня 1971 г.[49] (избравшего патриарха Пимена и снявшего анафемы со старообрядцев), архиепископ Василий оказался единственным, кто заявил о необходимости тайного голосования в целях придания законности процедуре. Он равно обличал и Устав о приходских советах, принятый в 1961 г., который был, по его мнению, антиканоничным и разрушительным для Церкви. Он также публично выступал против высылки из СССР писателя Солженицына в 1974 г.[50],  против ареста в 1980 г. священников-диссидентов Димитрия Дудко и Глеба Якунина, что eмy кaзaлocь примepoм нарушения прав верующих в СССР.

 

В эпоху великих трудностей Православной Церкви в Советском Союзе эти действия владыки Василия являли его искреннюю привязанность к Церкви, сочетающуюся с бескомпромиссностью.  Внимательно наблюдая за сложными взаимоотношениями между атеистическим государством и Церковью, ее наиболее высокопоставленными представителями (такими, как митрополиты Николай Ярушевич[51] и Никодим Ротов[52]), он стремился сочетать верность церковному руководству с противостоянием давлению со стороны советской власти, и  не боялся открыто высказываться от имени Церкви, практически обреченной на безмолвие[53]. Всем, кто его спрашивал о том, что его удерживает в лоне Московского Патриархата при всем его критическом к нему отношении, он отвечал, что, хотя и невозможно «оправдать» все действия последнего, можно, тем не менее, их частично «понять» и «простить»[54]. Этой позиции он придерживался всю свою жизнь.

 

Конец, тем временем, неминуемо близился. Будучи уже больным, архиепископ Василий совершил в сентябре 1985 г. свою традиционную ежегодную поездку в Россию. Он вылетел в Москву 7 сентября в сопровождении своего секретаря диакона Михаила Городецкого[55]. Следом за участием в различных богослужениях в столице и приемом у Патриарха, владыка Василий отправился 10 сентября в свой родной город. Там он совершил несколько служб, встретился с преподавателями и студентами Духовной академии и посетил Новгород.

 

15 сентября, в последний день, предусмотренный для его поездки в город на Неве, архиепископ Василий сослужил за Божественной литургией в Преображенском соборе, прихожанами которого всгда была семья Кривошеиных, жившая неподалеку. Это было его последнее богослужение: в тот же день он почувствовал себя плохо и был отвезен в больницу, где и угас к утру 22 сентября[56]. Погребение владыки состоялось 24 сентября 1985 года в Ленинграде. Согласно воле его близких, он был похоронен на Серафимовском кладбище своего родного города[57].

 

В Брюсселе память архиепископа Василия почтили торжественной панихидой, отслуженной в Свято-Никольском соборном храме на девятый день его кончины. Возглавил ее  митрополит Бельгийский Пантелеимон (Константинопольский Патриархат), которого окружало русское, греческое и румынское духовенство столицы. В храме находилось множество государственных и церковных деятелей[58], сознающих то, что эта смерть отняла у западноевропейского Православия «просвещенного пастыря»[59], сохранившего верность своей Церкви и родной земле[60].

 

В своем завещании к пастве владыка Василий писал: 

 

и еще:

 

«Я молю духовенство и паству нашей архиепископии оставаться после моей смерти всегда верными нашей Матери Православной Русской Церкви (Московскому Патриархату) и не переходить ни в какую другую церковную юрисдикцию по собственному почину и без благословения Московского Патриархата в случае, могущем произойти, образования автономной или автокефальной Православной Церкви в Западной Европе или Бельгии»[61].

 

Совершенно очевидно, что архиепископ Василий всегда считал Московскую Патриархию не подчиненной советской власти «организацией», а канонической Церковью, унаследовавшей тысячелетнюю традицию России.

 

Жизнь владыки Василия, русского православного архиепископа Брюсселя и Бельгии, была продолжительной и плодотворной, но при этом нелегкой. Студент-патриот, эмигрант, позднее монах, он являлся,  безусловно, выдающимся архиереем, сделал очень весомый вклад в православное богословие. Тем не менее, он оказался чуждым как определенной части эмиграции, так и России советской эпохи[62]. Его особый путь, избранный вполне осознанно, многими не был понят. И все же, его поразительное «возвращение к источникам»[63], его кончина на родной земле, была воспринята многими как Божие благословение[64], особенное для того, кто, хотя и в изгнании, посвятил все свое существование на служение России и Православной Церкви[65].