В июне 1605 года ликующая Москва встречала “царевича Димитрия”. Явившись в Москву, по старинному обычаю предков, Лжедимитрий I посетил в Кремле все церкви, где он слушал молебны. Для большего своего подтверждения, что он является истинным сыном Иоанна Грозного, к нему была привезена Скопиным-Шуйским Марфа Ногая, которая, по выражению С. М. Соловьева “очень искусно представляла нежную мать; народ плакал, видя, как почтительный сын шел пешком подле кареты материнской”. 75)

 

Так встречала Москва Лжедимитрия I.

 

Но еще более было радости в папском Риме, откуда властолюбивые преемники апостольского престола внимательно следили за тем, что совершается в далекой Москве. Как только до их слуха дошли известия о воцарении самозван­ца, то папа Климент VIII напоминает ему о данном им обете – ввести католичество в России. Клименту VIII не суждено было получить ответ на свое напоминание, так как он вскоре умер. О его смерти и о восшествии на папский престол Павла V Лжедимитрию I объявил папский нунций Рангони, который отправил ему портрет нового папы и советовал поздравить Павла V с вступлением на престол.

 

“Павел V, – говорит Левитский, – по своим взглядам на папскую власть, прямой преемник Григория VII и Иннокентия III. Человек, проникнутый, так сказать, до мозга костей мыслью о главенстве папы, о неизмеримом величии папской власти, которой все должно подчиняться и пред которой все должно преклоняться. Такому человеку, есте­ственно, хотелось как можно скорее, видеть себя главою Русской церкви”. 76)

 

Нунций прислал Лжедимитрию I подарки от папы, в числе которых была латинская библия последнего издания, в которой Рангони указывает самозванцу на текст Св. Писания: “Ныне аще послушанием послушаете гласа моего и соблюдете завет мой, будете мои люди суще от всех язык”. 77)

 

Эти слова папский нунций применяет к Лжедимитрию I, говоря ему, что он, в благодарность за благодеяние Божие, должен ввести католичество в России. Но нунций при этом дает Лжедимитрию мудрый иезуитский совет: вести дело “не оплошно, и мудро, и бережно, чтобы не потерпеть вреда”.78)

 

Такая осторожность была необходима Лжедимитрию, так как вскоре, по его восшествию на престол, был обнаружен заговор Шуйского, обвиняющий самозванца в оскорблении православной веры, но заговор не увенчался успехом.

 

Ввиду такого положения, иезуит Левицкий вновь призывает самозванца к осторожности в своих действиях. В ответ на просьбу Рангони Лжедимитрий I пишет свое письмо папе Павлу V, в котором он рассказывает о своих отно­шениях к покойному папе Клименту VIII, но о введении като­лической веры среди русских он ничего не говорит. Одна­ко, не полагаясь всецело на Лжедимитрия I, папа в августе 1605 г. пишет три письма: к польскому королю Сигизмунду, кардиналу Мацеевскому и Юрию Мнишку, в которых просит указанных лиц повлиять на самозванца и поддержать в нем расположение к католической вере.

 

Вскоре Лжедимитрий I был венчан на царство патриар­хом Игнатием. Этим необычайным событием папа решил вновь воспользоваться и написал свое послание, призывая Лжедимитрия ввести в России католицизм: “Мы уверены, – пишет папа, – что католическая религия будет предметом твоей горячей заботливости, потому что только по одному нашему обряду люди могут поклоняться Господу и снискать Его помощь; убеждаем и умоляем тебя стараться всеми силами о том, чтобы желанные наши чада, народы твои, приняли римское учение; в этом деле обещаем тебе нашу деятельную помощь, посылаем монахов, знаменитых чистотою жизни; а, если тебе будет угодно, то пошлем епископов”.79)

 

Нам интересно будет проследить, как же относился к требованиям “наместника Бога на земле” самозванец? Имея пред собой определенное наставление, действовать “не оплошно, мудро и бережно”, он решил, прежде всего, внешним богослужением отвлечь русских от своих родных обрядов и постановлений православной Церкви. Для этой цели прибывшим к нему отцам иезуитам он отвел прекрасное по­мещение, где они могли торжественно совершать свое богослужение и проповедовать. 80) Но их миссионерская дея­тельность мало приносила пользы апостольскому престолу. Русские твердо продолжали хранить веру своих отцов. Лжедимитрий I также разрешил католикам построить свой храм в Москве. Но все его действия имели цель не религиозную, а политическую.

 

Самозванец давно носил в себе мысль начать войну с Турцией, и, кроме того, он должен был жениться на ка­толичке Марине. Во имя своих расчетов он и поддерживал отношения с Римским престолом и покровительствовал католикам.

 

Сообщая Павлу V о своих намерениях воевать с врагами христианства – турками, Лжедимитрий I просит папу убедить Сигизмунда, польского короля, чтобы тот помог ему в его мероприятии. В этой грамоте, как и в предыдущих, он ни единым словом не говорит о своем желании распространить католичество в России.

 

Такое холодное отношение Лжедимитрия I к папским требованиям, заставляло последних призадуматься над своим планом окатоличивания Русского государства. Но вот на фоне взаимоотношений между Лжедимитрием I и папой вновь появился луч надежды ввести папизм в русском го­сударстве. Это было бракосочетание Марины Мнишек с самозванцем. В этом браке все римское духовенство, начиная от “святого отца” и кончая иезуитами, видело удобный момент – присоединить Русскую церковь к западной церкви. В честь их бракосочетания Павел V пишет свое послание Лжедимитрию I и Марине, в котором он восхваляет достоинство Марины и от ее супружества католическая церковь ожидает великой пользы. 81) “Мы верим, – продолжает папа в своем письме, – что ты хочешь привести к свету католической истины и в лоно римской церкви народ московский... Верь и ты, что предназначена Богом к обращению москвитян в лоно древней матери, горячо их любящей, с нетерпением жаждущей принять их. Ныне мы тем более приветствуем твой счастливейший брак, что он, по нашим надеждам, окажет тебе большое вспоможение в совершении этого спасительного подвига”. 82) Такие духовные плоды от их бракосочетания ожидал римский папа. Но к огорчению папы в этом браке оказались серьезные препятствия, выдвинутые самим “возлюбленнейшим сыном” Лжедимитрием. Он решил, что его невеста втайне может быть католичкой, а для внешней формы она должна принять русское вероисповедание. Римская курия была недовольна таким распоряжением самозванца. Так об этом писал папа кардиналу Боргезе в феврале 1606 г.: “пусть Марина остается непременно при обрядах латинской церкви, иначе сам Димитрий будет находить новые оправдания своего упорства”. 83) Но, несмотря на такой категорический отказ папы, Лжедимитрий I не отказался от своего решения. В этом действии самозванца католики видели, что католичество в Москве является нетерпимым, так как оно может существовать только тайно.

 

Таким образом, “настаивая на том, чтобы Марина была принята в православную церковь и соблюдала ее обряды, Лжедимитрий признавал неизменным то положение, что русская царица de jure непременно должна быть православною, хотя de facto может и не быть ею”. 84) На такой оскорбительный шаг как для православных, так и для, католиков мог только решиться человек, который не имел никаких религиозных убеждений. А таким мог быть рассматриваемый нами Лжедимитрий I.

 

Последний луч надежды папы на окатоличивание России погас после того, как он узнал, что ближайшими советниками “московского царевича” являются Бучинские – протестанты по своим религиозным воззрениям.

 

Наконец в жизни Лжедимитрия I наступил радостный момент – приезд в Россию его невесты Марины. Вместе с ее приездом в Москве началось деятельное приготовление к свадьбе. Вполне естественно, при таких событиях Марине и Лжедимитрию не было времени заниматься религиозными вопросами. В это время бездействовали и иезуиты, так самозванец был окружен иными друзьями – Бучинскими, так что даже его бывший духовник Савицкий едва добился его аудиенции.

 

Кратко обозрев выдающиеся факты взаимоотношений между Римской церковью и Лжедимитрием, пред нами встает вопрос, был ли “сын Иоанна Грозного” насадителем католичества в России, как говорят наши церковные историки – митрополиты Платон и Макарий, или же он, по взгляду наших светских историков – Карамзина, Костомарова, Соловьева, Платонова, принял католичество по своему политическому расчету, и мысль о насильственном присоединении Русской Церкви к Западной совершенно чужда была ему. Свое мнение мы присоединим к взгляду светских историков.

 

Действительно, за годовое пребывание на русском престоле Лжедимитрия, мы видим, что его внимание было всецело поглощено политической жизнью своей страны, а не указаниями римского папы. Его голова была занята подготовкой войны с турками и жаждою славы. До самой своей смерти он все время мечтал о торжестве русского оружия в борьбе с мусульманским миром, о своих военных подвигах, о внешнем блеске своего царствования. С этой целью он и стремился поддержать свои дружественные отношения с папой и Польшей, которые не дали никаких положительных результатов. Вместо союза между двумя государствами стали возникать недоразумения, так как Речь Посполитная требовала обещанных им северных земель. По мере того как эти недоразумения увеличивались, у Лжедимитрия I охладело всякое желание соединить две церкви под одним папским владычеством. Брак царевича с Мариной Мнишек также отвлек его внимание от миссионерских целей в своем государстве. Да к тому же, самозванец сам чувствовал, что он непрочно сидит на “прародительском троне”. “В то время, – говорит С. М. Соловьев, – как в Москве происходили брачные торжества и велись переговоры о великих предприятиях, на юго-восточных границах государства обнаружилось явление, которое показывало опасное состояние государственного организма, показывало, что рана раскрылась, и дурные соки начали приливать к ней: при жизни первого самозванца уже явился второй 85) (в лице тверских казаков). Таковы внешние причины, ослабившие ревность Лжедимитрия I к католической вере.

 

Помимо внешних причин, были и внутренние, которые ясно указывали Лжедимитрию I в деле “обращения схизматиков” поступать мудро и осторожно, чтобы не принести вреда.

 

Прошедшая печальная история митрополита Исидора, стремившегося ввести унию в России; трагическая деятельность двух епископов южнорусских церквей Ипатия Поцея и Кирилла Терлецкого, вручивших папе послание о соединении церквей – ясно говорила о том, что его нововведение не может обойтись без борьбы со стороны русского народа. Борьба православных русских людей на юго-западе России с католичеством в его время ясно свидетельствовала о том, как крепко русский народ привержен к Православию.

 

Его нововведению необходимо было выждать благоприят­ный момент, т.е. “самому крепко утвердить свою власть в России, чтобы тогда уже приступить к решительным мерам для достижения своих целей”. 86)

 

За год своего царствования Лжедимитрий не смог выполнить всех требований папы. Он понимал, если коснется самого дорогого и святого для русской души – Православия, то ему и дня не удержаться на престоле, почему папские указания не были им исполняемы.

Обозрев царствование Лжедимитрия, можно сказать, что католицизм он принял по политическим расчетам, в надежде получить помощь Польши для занятия “прародительского престола”. Он не был и не мог быть фанатиком – католиком. Находясь в Польше, он дал свое слово иезуитам привести к папскому престолу все Русское государство. Но его обещание, как оказалось впоследствии, было преувеличенным. Воцарившись в Московском государстве, самозванец сразу же не смог отказаться от своего обещания в силу исторических обстоятельств. Временно он должен был уделять свое внимание ненавидимым русскими – католикам. (Его разрешение совершать католикам свое богослужение и построить храм).

 

Все это самозванец делал с той целью, чтобы отблагодарить поляков за их помощь в занятии Московского престола. Он опасался, как бы его прежние благодетели за неисполнение им обещаний, не стали его врагами и тем самым разоблачили бы его самозванство. Но самое главное – поддерживать дружбу с Польшей и Римом ему было необходимо ввиду его желания развязать войну с Турцией и же­ниться на Марине Мнишек. Несомненно, последнее обстоятельство было важнее первого.

 

Так относился Лжедимитрий I к католикам. Нам интересно будет проследить его отношение к Русской Церкви и Православию. Летописные памятники его времени называют самозванца “еретиком”; “отступником от православной веры”, “антихристом” и т.д. Эта характеристика явилась после его смерти. Но, как было выше рассмотрено, он индифферентно относился к вере, на которую смотрел как на самое удобное средство к достижению своих политических целей. Известно, что весь русский быт рассматриваемого времени носил печать церковности. Отсюда наши предки и обвиняли Лжедимитрия в нарушении церковного устава, и самые незначительные факты, как вкушение телятины, непосещение бани и т.д., ставили ему в вину и называли его “еретиком”.

 

Таким образом, “с точки зрения народной психологии, по которой только русское свято и православно в религии, самозванец явился еретиком, нанесшим поругание всему православному хрестъянству”. 87)

 

В заключение мы приведем взгляд современника событий, католического писателя, который так отзывается о Лжедимитрии I: “В Димитрии мало-помалу совершилась печальная перемена. Горячую ревность Неофита во время похода на Москву сменил холодный расчет политика, который думает воспользоваться религией как средством политическим. В Москве стало еще хуже. Он не только вполне удалил иезуитов, которым покровительствовал, хотя и очень мало, со времени вступления, но окружил себя советниками – еретиками (Бучинские) и они пользуются всем его доверием”. 88)

 

В рассматриваемое нами время, когда патриарх Иов был низвергнут приверженцами самозванца, Русскою Церковью стал управлять патриарх Игнатий. История нам сохранила крайне скудные его биографические данные. Родом Игнатий был грек. Свое образование он получил на Западе. В сане архиепископа он управлял церковью на о. Кипре. Находясь на о. Кипре, Игнатий благосклонно относился к католикам, которые в это время владели островом. Как только турки заняли остров, Игнатий им чем-то не понравился. Как говорит Левитский, это “что-то” было именно его тяготение к западу. 89)

 

Изгнанный с своей кафедры Игнатий отправился в Рим, “очевидно по своей симпатии к нему”. 90) Нелегка была жизнь Игнатия в Риме, почему он и решился покинуть папскую столицу и искать счастья в далекой русской стране. Во время царствования Феодора Ивановича он появился в России, где и жил милостью и щедротами богобоязненного государя. При патриархе Иове Игнатий получил в управление обширную рязанскую кафедру. Во время похода самозванца на Москву Игнатий первый из епископов признал его истинным царевичем и явился к нему в Тулу.

 

Вполне естественно, смелый шаг “русского” архиерея понравился Лжедимитрию I, и последний постарался приблизить Игнатия к себе. Это действие Игнатия было на руку самозванцу, который мог засвидетельствовать пред русским народом, что высшие иерархи, которых так уважает народ, признают его “истинным” сыном Иоанна Грозного.

 

С Тульской встречи Игнатий до своего низвержения неотлучно находился при Лжедимитрии. Он торжественно сопровождал его въезд в Москву через Серпуховские ворота, шествуя перед ним с образами и в преднесении патриаршего посоха. Все видевшие Игнатия в такой славе, понимали, что это будущий патриарх Московский, что, действительно, вскоре и произошло. Как только Лжедимитрий сам укрепился на царском престоле, то объявил, что с согласия русских святителей Игнатий избирается Московским патриархом. 24 июля 1605 года Игнатий торжественно был посвящен в патриархи. По своем посвящении новый патриарх обратился к своей пастве с окружной грамотой, в которой призывал русских людей к молитве за нового царя Димитрия и его мать.

 

Сделавшись патриархом, Игнатий должен был венчать на царство Лжедимитрия. Приверженцы самозванца советовали скорее стать ему под защиту религии, и тем самым укрепить свое положение на троне.

 

21 июня в Успенском соборе Лжедимитрий был торжественно венчан на царство патриархом Игнатием. За литургией в обычное время самозванец причастился св. Таин и помазан св. елеем. 91)

 

Но самым важным делом в царствование самозванца, в котором Игнатий принимал активное участие, – это брак Лжедимитрия I с католичкой Мариной Мнишек. В этом важном деле самозванцу нужен был единомысленный ему святитель, а таким мог быть только Игнатий. В этом деле патриарх принимал самое деятельное участие, действуя в интересах своего государя. Но к осуществлению этого плана, относительно брака встретились серьезные затруднения вероисповедного характера. Марина была католичкой, и католическое духовенство настаивало на том, чтобы она осталась таковой, сделавшись московской царицей. Но посадить на трон католичку – дело для самозванца было невозможное, так как русские такого поругания своей веры никогда бы ему не позволили. Из затруднительного положения само­званцу помог выбраться п. Игнатий, благодаря которому он и достиг успеха. Вопрос о чиноприеме Марины в православие является важным в рассматриваемую нами эпоху.

 

Обычное убеждение, пишет свящ. Иванов, всех “православных христиан” – всей русской церкви в этот период было таково, что латинян-католиков следует перекрещивать”. 92) Хотя эта практика русской  церкви в указанное время канонически была  неправильной, но это был общий взгляд русских на католиков в рассматриваемую нами эпоху. Впоследствии вопрос о перекрещивании западных христиан был решен в 1620 г. на соборе под председательством патриарха Филарета. Поговорив наедине с Игнатием, самозванец представил свое брачное дело на соборное рассмотрение русских епископов. На соборе произошло разделение: большинство русских иерархов представили это дело на рассмотрение самого Лжедимитрия, говоря: “на твоей, царю, воле буди”. 93) Только двое русских святителей, присутствующих на соборе – Гермоген, митрополит Казанский, и Иосиф, епископ Коломенский, твердо настаивали на перекрещивании Марины, за что они и пострадали. Об их деятельности мы рассмотрим подробно в продолжении своей работы.

 

Получив благоприятный ответ собора, Лжедимитрий благополучно вышел из затруднительного положения, и брак был совершен по иезуитскому плану, намеченному им и патриархом Игнатием.

 

Таким образом, патриарх соглашается принять Марину по такому чину, как желательно было Лжедимитрию. 8 мая 1606 года состоялось венчание Марины и Лжедимитрия I. За литургией она была миропомазана и причастилась св. Тайн, хотя и не отрекалась от католической веры. После литургии она (Марина) была повенчана с самозванцем Благовещенским протопопом Феодором.

 

Об исторической достоверности миропомазания и причащения Марины патриархом Игнатием подтверждает собор 1620 года, состоявшийся под председательством патриарха Филарета. Являясь очевидцем события, он так отзывается о патриархе Игнатии: “введе еретические папския веры Маринку, святым же крещением совершенным христианского закона не крестил ю, но токмо единым святым миром помаза и потом венчал ю с тем растригою и якоже Иуда предатель и сей поругася Христу, и обоим убо сим врагом Божиим растриге и Маринке подаде пречистое Тело Христово ясти и святую и честную Кровь Христову пити, его же Игнатия за такую вину священноначальницы великия святыя Церкви Российския, яко презревшаго правила св. апостолов и св. отцов от престола изринута в лето 7114 (1606). 94)

 

О причащении Марины свидетельствуют митрополит Макарий в своей истории, Доброклонский и Левитский в своем труде: “Игнатий, патриарх Московский”.

 

Из всего сказанного мы сможем сделать следующий вывод: Марина, оставаясь, в сущности, католичкой, внешне приняла православие, и все это выставляло ее в глазах русского народа православной. Но в этом кощунственном деле участвовал не только один Лжедимитрий с советниками, но и патриарх Игнатий.

 

Так совершился знаменательный и единственный в Русской истории обряд принятия в православие и бракосочетание “русского царя” с польской панной-католичкой Мариной. Но недолго продолжалось счастье новобрачных. 8 мая 1606 года состоялось их бракосочетание, а на рассвете 17 мая раздался звон набатного колокола, призывавший народ к восстанию против Лжедимитрия. Восставшие убили самозванца, а Марина успела убежать. Со смертью Лжедимитрия наступил конец и патриаршему управлению Игнатия. По мнению некоторых летописцев, Игнатий тотчас же был низложен, а другие говорят, что он был осужден собором епископов по воцарении Василия Шуйского и заключен в Чудов монастырь. Находясь в монастыре против своей воли, он ожидал благоприятного момента, чтобы вновь вернуться к своей прежней славе. В несчастные года “лихолетья” он вновь появляется на арене общественной деятельности. В то время, когда в удушливом застенке Чудова монастыря, страдал патриот своей родины – п. Гермоген, русские изменники объявили Игнатия своим патриархом и возвестили об этом польского короля Сигизмунда. Однако, не чувствуя под собой крепкой почвы, он бежал в Литву, где и поселился в Виленском униатском монастыре. Здесь он принял унию и, таким образом, подвел весь итог своей деятельности. Явившись на сцену истории с самозванцем, он и сошел с ней врагом пра­вославной церкви.

 

Из всего представленного обзора деятельности Игнатия о нем можно сказать следующее: это был случайный человек, приносящий все в угоду своему самолюбию, не отвергавший никакие средства для достижения своих намеченных целей, как и его покровитель, выдвинувший его на высший иерархический пост русской церкви.

 

Такая политика и преследование своих личных интересов довели Игнатия до отречения от православия. Эта характерная его черта объясняет все поступки Игнатия и, в конце концов, принятие им унии.

 

Среди славных имен разбираемой нами эпохи во всей полноте и величии выступает имя Казанского митрополита Гермогена. Родился он в Казани. В юности он обучался в Казанском Спасо-Преображенском монастыре под умелым руководством славного деятеля православной веры – святого Варсонофия. Имея прекрасные природные дарования – светлый ум, хорошую память, Гермоген прекрасно разбирался во всех сложных вопросах своего времени, о чем свидетельствуют его литературные произведения. Гермоген любил читать книги, “а эта любовь сделала то, – говорит С. Кедров, что Гермоген был не только одним из образованных людей своего времени, но и самым образованным. Его творения изобличают в нем человека с глубоким религиозным чувством, хорошо знающего Священное Писание, церковную и гражданскую историю; первую – по преимуществу, агиологическую литературу, каноны, церковные уставы. Священное Писание он знает настолько, что умело применяет его мысли и тексты к подходящим случаям. Он знаком с творениями Василия Великого, Иоанна Златоуста, Григория Богослова. На свои литературные занятия он смотрит как на долг, как на служение обществу, а на писательство – как на высокую кафедру”. 95)

 

Такому святителю суждено быть главным руководителем в воодушевлении народа в эпоху польской интервенции, явиться истинным богатырем и спасителем отечества, способного во имя национально-государственных интересов, во имя православной веры пожертвовать своею жизнью. Это был “крепкий адемант”, который не страшился никаких угроз, ни пыток, ни мучений. Нам неизвестно время выступления Гермогена на поприще общественного служения церкви и родине. В 1579 г. мы видим его священником Николо-Гостиннодворской церкви в Казани. В этом же году Казань постигло страшное бедствие. Огромный пожар уничтожил большую часть города. Особенно пострадал христианский квартал, где много было христианских храмов.

 

Постигшее несчастье дало повод мусульманам в этом видеть гнев Божий на христиан за то, что они поклонялись иконам. “Истинная православная вера бысть в притчу и поругание, источника целебного не бе тогда в Казани” 96) – писал Гермоген. Но вместо печали величайшая радость ожидала скорбящих казанских христиан. На пепелище дома стрельца Даниила Онучина, чудесноя вилась икона Божией Матери. В этом чудесном явлении верующие Казани видели явное торжество Евангелия над кораном. Первым, кому суждено было принять величайшую святыню из земли, и был Николо-гостинский священник, будущий святитель Российский – Гермоген.

 

О чудесном явлении иконы было сообщено в Москву Иоанну Грозному, который приказал на месте явления по­строить деревянную церковь во имя Богородицы, которая явилась основанием будущей женской обители. О всех чудесах, совершающихся от иконы, были описаны самим Гермогеном. Мы не имеем исторических данных, какова была пастырская деятельность Гермогена после 1579 г. Известно, что в 1587 г. он скрывается от суеты мира в стенах Казанского Спасо-Преображенского монастыря, с именем Гермогена.

 

Вскоре братия монастыря избирает его настоятелем обители. В новой должности он пробыл не более трех лет и в 1589 г., когда в России было учреждено патриаршество, Гермоген возводится в епископский сан, с дарованием ему митрополичьего титула, с преимуществом быть вторым после патриарха. Новому митрополиту открылось широкое поле деятельности в своем родном крае. Святитель Гермоген на своем высоком посту явил себя достойным преемником первосвятителя Казанского края – Гурия. Вся его архипастырская деятельность в Казани была направлена на воспитание религиозно-патриотических чувств среди русского и инородческого населения. В целях возвеличения и про­славления христианской веры, митрополит Гермоген, как ревнитель православной веры и русской национальности, пишет жития святителей Гурия и Варсонофия, сказание о явлении и чудесах Казанской Божией Матери, устанавливает прославление мучеников Иоанна, Стефана и Петра, пострадавших в Казани за православную веру. Одновременно святитель старался возжечь дух патриотизма среди казанских жителей ежегодным повиновением русских героев, павших во время взятия Казани.

 

Радовался митрополит Гермоген, видя добрые плоды многолетней трудовой миссионерской деятельности в восточной окраине русского отечества, но его светлое лицо все чаще и чаще выражало тяжелое внутреннее переживание. До его митрополии доносились отдаленные раскаты социально-политической борьбы, собиравшейся над русским государством. Своим чутким сердцем святитель чувствовал, какая беда грозит отечеству от происшедшего печального Угличского события. Выставленный боярами “спасшийся царевич Димитрий” открыл военные действия на западе русского государства против Бориса Годунова. В разгаре напряженной борьбы Годунов скончался, открыв дорогу самозванцу к сердцу России – Москве.

 

Нет сомнения, казанский святитель глубоко переживал страдания родного отечества, скорбел и за дорогой свой казанский край, боясь, что все дорогое, за что он отдал лучшие силы своей жизни, может погибнуть под напором развивающейся политической драмы. Беззаветная преданность дорогому отечеству и пламенная любовь к своей национальности вдохновляли святителя приложить все силы своего ума и воли, чтобы удержать Казань в подчинении законной власти. И действительно, являясь истинным архипастырем в своей разноплеменной и разноверной епархии, он сумел воспитать свою паству в подвигах христианской жизни и русского патриотизма, вложить в нее чувство преданности национально-государственным интересам и православной Русской Церкви, – его паства не признала авантюриста истинным царем.

 

Московская драма продолжала развиваться. В июне 1605 года Москва торжественно встречала ставленника польских интервентов, и государственный корабль очутился в руках ловкого самозванца. События русской жизни тяжело переживал митрополит Казанский. “Он, умудренный книгами и опытом, лучше других и сразу разгадал самозванца с его планами, выработанными в Риме и направленными к сокрушению православия на Руси, как основы русского национального самосознания”. 97) Стойкость и мужество Казанского архипастыря проявились в Москве, куда он был вызван по случаю венчания Лжедимитрия. Здесь он сразу же определил, что ожидает русское государство от этого брака и святейший Гермоген первый из русских иерархов выступил на защиту православной веры.

 

В то время как иерархи молчали, а приверженец Лжедимитрия патриарх Игнатий по-иезуитски уклончиво отвечал царю: “на твоей воли буди, государь”, тогда, мужественно подвергая себя опале, выступил Казанский митрополит Гермоген.

 

Защитник православия и истинный пастырь, он смело сказал авантюристу: “непристойно христианину царю брать замуж неправославную, вводить ее во Св. церковь и строить для нее римские костелы. Не делай так, царь; из прежних государей никто так не поступал, кроме нечестивых”. 98)

 

Он требовал, чтобы Марина, по обряду православной церкви его времени, приняла крещение. Твердая решимость святителя вызвала злобу Лжедимитрия, который сослал его в Казань “даже со снятием сана”. 99) “Окаянный же Растрига разъярися яростию от всего своего мерзкого темного сердца и гневом великим дыхая и повеле митрополита сослати в Казань, и тамо повелевает с него святительский сан сняти и в монастырь заключити”. 100) История нам не сохранила, в какой из казанских монастырей был сослан страдалец за веру и действительно ли он был лишен сана. Можно признать за достоверные данные, что, находясь в изгнании, он не управлял своей митрополией.

 

Так святитель Гермоген ценою своей жизни защищал национально-государственные интересы своего народа и свою православную веру. Но недолго пришлось страдать доблестному пастырю, так как заговор Василия Шуйского окончил дни царствования самозванца.

 

В своем патриотическом выступлении против Лжедимитрия Казанский митрополит был не один. Его поддержал Коломенский епископ Иосиф, который также требовал, чтобы польская панна приняла православие. Как говорят памятники, Коломенского епископа самозванец сослал в заточение. 101) Соловьев и Левитский в своих трудах говорят, что его оставили в покое неизвестно по каким причинам.102) В неизвестной судьбе епископа Иосифа Левитский видит “милосердное” отношение Лжедимитрия к русскому духовенству. 103) Но можно ли согласиться с его мнением? Самозванец – русский по происхождению, начитанный в литературе своего времени, ясно помнил взаимоотношения Иоанна Грозного с митрополитом Филиппом. Иоанн Грозный смелого владыку выслал из Москвы, а потом приказал своим опричникам цинически его убить. Такая же участь могла постичь и ревностных архипастырей; если бы самозванец укрепился на русском престоле, то впоследствии таким же образом расправился с влиятельными лицами в своем государстве, чтобы своими обличениями они не мешали ему в его действиях, он счел за нужное сослать их в отдаленные места. Заговор Шуйского помешал самозванцу в будущем выполнить это гнусное дело. Проф. Завитневич также говорит о том, что Иосиф был выслан Лжедимитрием, а не оставлен в покое. “Некоторые из святителей и протоиереев, например Казанский митрополит Гермоген и Коломенский епископ Иосиф, прямо протестовали против этой формы присоединения к православию Марины, за что и высланы были из столицы”. 104)

 

Так защищал православие своей Родины Коломенский епископ Иосиф. О дальнейшей его деятельности история нам не сохранила никаких данных.

 

Во времена Лжедимитрия I, когда русские святители защищали интересы своего отечества в сердце родины – Москве, на востоке нашего государства, в далекой Астра­хани, подвизался “первопрестольник” Астраханской кафедры – Феодосий.

 

В 1556 году Астраханское царство окончательно было присоединено к Московскому государству. Территориально войдя в состав Москвы, в церковном отношении оно подчинялось Казанскому митрополиту.

 

Во время утверждения патриаршества в России, пред русским правительством в миссионерских целях встал вопрос о даровании самостоятельной епископской кафедры городу Астрахани. К тому же, этот край издавна был заселен вольными гуляющими людьми, которые представляли благоприятную почву для распространения всевозможных волнений. Русское правительство не могло там держать крупную военную силу для установления порядка, и оно решило “по крайней мере, воздвигнуть силу духовно-нравственную в лице архипастыря Астраханской церкви”. 105)

 

Первым Астраханским архипастырем был Феодосий. Год рождения его неизвестен. Родился он в семье священника. 20 лет вступил в брак и был посвящен в иереи преосвященным Никандром, Архиепископом Ростовским и Ярославским. Через шесть лет у него умерла жена, и он принял монашество с именем Феодосия в Ярославском Томском монастыре. При патриархе Иове и царе Феодоре Ивановиче он назначается игуменом Астраханского Троицкого монастыря. В царствование Бориса Годунова в 1602 г. на вновь открытую Астраханскую кафедру возводится игумен Астраханского монастыря – Феодосий.

 

В печальных событиях своего времени Феодосий принимал самое энергичное участие. Как только в 1605 году он получил грамоту от патриарха Иова с извещением о появлении самозванца, то “святитель Феодосий, по долгу пастыря, силою слова Божия и собственного убеждения увещевал народ не верить обманщику, говорил, что именующий себя царем Димитрием Ивановичем, неправедный и нечестивый похититель царского имени – самозванец”.106)

 

Сила пастырского внушения не повлияла на разбушевавшуюся толпу. Подстрекаемая агентами самозванца, она бросилась к архиерейскому дому, разграбила его. Самого архипастыря, угрожая убийством, заключили под стражу в Троицкий монастырь, а оттуда он был отвезен в Москву к Лжедимитрию. При появлении мужественного патриота Церкви и Отечества пред лицом авантюриста, последний закричал на него: “Астраханския все смуты от тебя исходят. Ты меня называешь не прямым царем, да кто де – я?”. Архиепископ отвечал безбоязненно: “ведаю – де, что ты называешься царем, но прямое, де твое имя Бог весть; ибо де прирожденный царевич Димитрий Иванович убиен на Угличе и мощи его тамо”. 107)

 

Смелый ответ архипастыря смутил Лжедимитрия, и он оставил его в покое. Архипастырь же после смелого обличения самозванца жил в Москве “на дворе у святителя Гермогена и тамо питаяся”, как говорит его житие. К этому великому ратоборцу русской земли архиепископа Феодосия могло притягивать и полное единомыслие с ним по вопросам государственной и церковной жизни данного времени. Быть может именно здесь, “на дворе” митрополита Гермогена, за его хлебом и солью, у двух русских святителей созревал план освобождения Руси от самозванца. Так называемая Морозовская летопись, говоря о не­довольствах русских людей правлением Лжедимитрия, прямо заявляет, что “не покоряющиеся его проклятому повелению, от царския палаты вельможи и бояре и дьяки и многие служилые люди всякого чину и святительского, обличающе его проклятого ересь”. 108)

 

В царствование Василия Шуйского архиепископ Феодосий участвовал в перенесении в Москву мощей царевича Димитрия. За участие в этом деле Шуйский наградил архиепископа и отпустил его в родную епархию. По пути к месту своего служения он скончался в 1607 году в городе Царицыне.

 

Так “первосвятитель Астраханский в грозное время на Руси мужественно защищал интересы своего отечества и крепко стоял за православную веру своего народа.

 

Подводя итог о взаимоотношениях русского духовенства с Лжедимитрием I мы можем сказать, что русское духовенство в начальный период польской интервенции твердо защищало национально-государственные интересы родного отечества, крепко стояло за православную веру своего народа.

 

Живыми яркими борцами за государственные идеи являются рассмотренные нами: патриарх Иов, Гермоген, митрополит Казанский, Иосиф Коломенский, Феодосий Астраханский. Их заслуги велики пред русским государством.