Дело в том, что в юности меня воспитывали бабушки, которые лично знали последних оптинских старцев. Они много мне рассказывали о старцах, давали читать книги оптинских писем, изданные до революции, чудом у них сохранившиеся; много у них было и рукописных материалов – все то, что сейчас издано различными издательствами, а тогда было недоступно «широкому кругу читателей». То есть от юности мне прививали «оптинский дух». И вот, когда я впервые увидела отца Василия, а потом еще не раз с ним встречалась и разговаривала по телефону, то, как пушкинская Татьяна повторяла в душе: «Вот – он!» То есть в нем я увидела и почувствовала тот оптинский дух, о котором я знала по рассказам моих бабушек и из книг и рукописей. Попробую сформулировать, в чем выражался этот оптинский дух. Во-первых, в жизнерадостности, веселости даже. Во-вторых, в простоте и особой близости к народу. В-третьих, в том, что жизнь не по учебникам разбиралась, а из опыта. В-четвертых, в манере говорить – коротко, образно, а порой и загадочно, а так же и в манере взглянуть «острым глазком» и насквозь все увидеть; в манере – толкнуть, пихнуть, облокотиться, за шарф потянуть, по голове постучать – в общем, в юродствовании; в-пятых, в отсутствии нажима на человека, в признании неповторимости каждой личности и судьбы, в шестых, в переживании не об отдельном человеке только, но и обо всей России-матушке. Можно еще прибавить и «в-седьмых» и « в десятых», и «в двадцатых» но, конечно, до конца не получится выразить, что такое «оптинский дух отца Василия». Можно просто сказать: он был одним из них – тех старцев, которые подвизались в Оптиной пустыни сто и более лет назад, и он нам передал эту преемственность, он дал нам не по книжкам к ней приобщиться, но сердцем, опытно.

 

Потом я узнала, что отец Василий родом из тех мест, откуда до Оптиной рукой подать. А когда сама попала в Болхов, то убедилась, что весь город еще хранит дух той старой России, частью которой была Оптина.

 

Один раз я неожиданно встретила отца Василия в «новой Оптиной», куда очень часто ездила после возрождения монастыря. Оказалось, что батюшка каждый год, посещая свою родину, обязательно заезжает в Оптину пустынь. Батюшка стоял тогда на богослужении, как простой молитвенник, облачен был в мирскую одежду, но почему-то именно в такой ситуации особенно чувствовалась его духовная мощь. Священническое облачение и предстояние в алтаре возвышает всякого человека, а отец Василий в простом цивильном костюме, стоя на молитве во Введенском соборе Оптиной, производил впечатление старца, недаром монашествующие монастыря обращались к нему за советом и относились к нему, как к «живому классику старческого служения», как кто-то из них пошутил.

 

Теперь расскажу историю, которая подтверждает все сказанное выше. Однажды я получила письмо из Оптиной Пустыни от незнакомого мне монаха с просьбой съездить к отцу Василию и задать ему вопрос относительно возобновления иноческой жизни в одном из монастырей близ Болхова, а мне предлагалось, если батюшка благословит, через православные СМИ кинуть клич о помощи возрождающемуся монастырю. Признаюсь, я была смущена, потому что включаться в неизвестное дело с неизвестными людьми не была приучена духовником, но к отцу Василию с письмом все-таки поехала.

 

Я была уверена, что батюшка обрадуется тому, что на его родине хотят восстанавливать монастырь, и благословит оптинского монаха подключиться к этому благому делу. Но в ответ неожиданно услышала: «Напиши ему, пусть пока не суется, а посмотрит, как там все выйдет». Так я и написала и скоро об этой истории забыла.

 

Год назад на праздник памяти преподобных старцев оптинских я попала в Оптину пустынь (после большого перерыва). После литургии мы с моей подругой - чадом отца Василия отправились пить чай в гостеприимный дом оптинских иконописиц, и там нам встретился незнакомый мне монах, который, однако, обратился ко мне с восклицанием: «Людмила, как я рад вас видеть, ведь через вас я получил такой важный совет от отца Василия Ермакова!» Оказалось, что это был тот самый монах, который написал мне письмо с просьбой съездить за советом к отцу Василию. Потом он рассказал, что вокруг монастыря в то время было очень много ненужных искушений – «разборок» между местными – и только когда они прекратились, отец Валериан (так зовут этого монаха) смог принять участие в восстановлении древней обители преподобного Кукши. И тогда, как и теперь, признался отец Валериан, он постоянно чувствует помощь отца Василия. В монастыре каждый день на литургии поминают батюшку, и уверены, что он заботится о родной обители.

 

 

 

Отец Валериан за чаем рассказал еще одну «оптинскую историю» про отца Василия. Однажды после службы в Казанском храме он был свидетелем краткого разговора батюшки Василия с незнакомым мужчиной.

 

Мужчина стоял у канона, и весь его вид являл крайнее отчаяние. Отец Василий решительно подошел к нему, взял за плечи и твердым голосом сказал: «Хватит казнить себя, тебя же уже свои расстреляли!» Сказав эти слова, батюшка вышел из храма. А мужчина стоял потрясенный, потом лицо его стало проясняться, он стал оглядываться по сторонам, явно желая с кем-то разделить свое потрясение и радость. Рядом оказался отец Валериан, и он рассказал ему следующее: «Меня действительно расстреляли свои. Я был офицером во время афганской войны и часто отдавал своим бойцам очень жестокие приказы, за что они меня возненавидели и однажды действительно направили на меня оружие, приговорив к расстрелу. Но я после этого выжил, а многие из них погибли. И меня до сих пор мучает совесть, я казню себя за все, что по моей вине происходило там, в Афгане. Как он-то все узнал? Как он все увидел?». Но после этих признаний мужчина вдруг стал улыбаться и в недоумении признался: «Но после слов этого человека со мной что-то произошло, как будто плиту отвалили с души, дышать стало легче. Будто Бог меня простил. А кто этот человек, вы не знаете?» - «Это отец Василий Ермаков, современный старец, такой, как наши оптинские», - ответил отец Валериан пораженному «узнику совести».

 

За чаепитием мы продолжали говорить об «оптинском духе отца Василия», и монах Валериан сказал тогда важные слова: «Отец Василий собирал народ, он именно соборностью дорожил».

 

Могу свидетельствовать, что батюшка действительно многих людей соединил, объединил и объединяет уже и после своей кончины. И я лично ему именно за это единение благодарна, по его молитвам и благословению изменилась моя личная жизнь. А еще благодарю за то, что чрез год после ухода батюшки меня попросили редактировать второй том его проповедей, это было незабываемое реальное общение с отцом Василием. Читая его проповеди, я опять вспоминала каждую мелочь наших разговоров и поняла, что отношение к батюшке можно выразить двумя словами – родной человек. Думаю, что так чувствуют многие.