Дорогу русским в Аргентину первыми проложили в 70-е годы XIX века немцы из Нижнего Поволжья. Земледельческие успехи немцев дали импульс сельскохозяйственной иммиграции, в том числе открыли путь в Аргентину другим подданым из Российской империи. К началу первой мировой войны по числу прибывших в страну иммигрантов выходцы из России занимали четвертое место; впереди стояли французы и далеко обогнавшие всех итальянцы и испанцы.

     Начало собственно русской иммиграции связывают с появлением в Буэнос-Айресе первой русской православной церкви, построенной при активнейшем содействии Константина Гавриловича Изразцова в 1901 году на средства, собранные им в Аргентине и в России, в том числе на пожертвования царя Николая II. Церковь была построена на красивом месте, в историческом центре города. С первых лет существования православная церковь занималась благотворительной деятельностью и играла консолидирующую роль в складывании русской колонии.

     Бедность, неосведомленность о местных порядках не позволяли русским иммигрантам укрепиться на земле. Лучше всех устраивались знающие какое-либо ремесло. Эти люди старались скорее "разжиться" небольшим капиталом и вернуться на родину. Большинство же батраков, отослав в Россию заработанное за три-четыре месяца страды, оставшуюся часть года трудились где попало, в том числе на изнурительных земляных работах. Те, кто оставались навсегда, устраивались на фабрики и стройки.

     Вторая эмиграционная волна, начавшаяся вскоре после первой мировой войны, была обязана главным образом Октябрьской революции и гражданской войне. Близкая по времени к первой, она разительно отличалась от нее по составу и мотивам. Если дореволюционную эмиграцию из России можно назвать экономической, то послереволюционную – политической (или идейной). В первом случае безработных крестьян гнали из страны нужда и надежда улучшить материальное положение, во втором – победа большевиков заставила уцелевшие части Добровольческой армии искать спасения за границей. Естественно предположить, что судьбы и тех и других сложились неодинаково.

     В Аргентине белоэмигранты концентрировались в основном в столице, где им легче всего было устроиться с их знаниями и профессиональной подготовкой. Это были люди монархического толка – бывшие царские генералы и полковники, морские офицеры всех рангов, представители православного духовенства, купцы и купчихи, помещики, интеллигенция. Вся эта избранная "сотня", цвет русского эмигрантского общества, группировалась вокруг православной церкви, возглавлявшейся все тем же о. Константином и ставшей после 1917 года центром политической жизни белой эмиграции. Целью новых организаций было сохранить все русское в эмиграции, воспитать молодое поколение в русском духе и довести его в монархической убежденности до восстановления прежней России.

     Нападение Гитлера на СССР пошатнуло непримиримую позицию части белоэмигрантов по отношению к советской власти. Колония разделилась на три группы. Тех, кто оставался безоговорочно верен прежним взглядам, не доверяя переменам в СССР, по-прежнему возглавлял о. Константин. В другой группе, стоявшей за победу Красной Армии с тем, чтобы после разгрома фашистов обратить войска против большевизма в СССР, находились такие известные фигуры, как Деникин и Керенский. Третья группа, разросшаяся к концу войны, заявила о необходимости встать на сторону СССР. Входившая в нее группировка во главе с генералом Шварцем порвала с церковью о. Константина.

     После установления дипломатических отношений между СССР и Аргентиной советское посольство начало активную деятельность по формированию в стране просоветских настроений. Советское посольство организовывало для иммигрантов множество клубов (им. Максима Горького, Маяковского, Добролюбова и т.п.) в разных городах страны. Иммигранты, верные православной церкви, несмотря на отсутствие среди них сплоченности, свято хранили русские традиции. Число приходов росло. Кроме главного храма Святой Троицы на улице Бразилиа, в федеральной столице было создано несколько приходов в пригородах, вошедших в Большой Буэнос-Айрес: кафедральный собор в северной части города, церковь в районе Кильмес – зоне проживания русских казаков, украинцев, поляков, литовцев, церковь в Темперлей, еще одна церковь Всех Святых Земли Русской в Каселаре и, наконец, церковь Сергия Радонежского в Вилья-Бальестере, среди прихожан которой больше русских.

     При приходах были созданы школы, библиотеки, издательства, дома для престарелых. Среди священнослужителей после о. Константина, умершего вскоре после второй мировой войны, выделились его преемник о. Валентин и настоятель храма Сергия Радонежского о. Владимир, разъезжавшие также по провинциям Буэнос-Айрес и Мисьонес. С помощью о. Валентина миряне в провинции Мисьонес построили новый православный храм.

     Наряду с церковью важную роль в поддержании культурной преемственности играет скаутская организация ОРЮР (Организация российских юных разведчиков), берущая свое начало в Европе. Субботняя скаутская школа рассчитана на восемь лет обучения, преподавание ведется на русском языке в первой половине дня; во второй – проводится так называемый скаутский сбор (спорт и всевозможные игры). Имеется двухнедельный летний лагерь в Патагонии. Кроме детского хора, который поет в церквах, при скаутской школе создан русский театр для детей. Этим до сих пор занимаются большой русский патриот Г.Л. Лукин и два его сподвижника – И.Шмитов (художник-иконописец) и А.Баумгартен.

     Для взрослых роль культурного центра играл много лет "Дом русских белых эмигрантов". После того как он перестал функционировать, устройство концертов самодеятельности, музыкальных вечеров, докладов происходит вокруг церковных приходов. В 50-60-е годы выступал известный казачий хор Авраменко. Заметное место в культурной жизни православной общины принадлежит Обществу друзей русского театра. В 70-е годы им руководила бывшая актриса МХАТа Л.Седова. В созданном ею молодежном театре работали Р.Ловцов и М.Павлова – с балетной группой.

     В последнее время много сделала для объединения русскоязычной молодежи в Буэнос-Айресе Т.В. Киреева, долгие годы сотрудничавшая с оставшейся в единственном числе русской газетой (монархического толка) "Наша страна". Она собрала коллекцию пластинок с русской классикой и фольклором и устраивает музыкальные вечера. Для укрепления общины белых эмигрантов имел большое значение новый приток русских в Аргентину после окончания второй мировой войны (третья волна). В эти годы из Европы по вызовам священника Изразцова и на средства Американского Красного Креста, благотворительных учреждений, Ватикана и униатских католиков ехали жившие в Сербии белые эмигранты, бежавшие в Германию с немецкими частями власовцы, советские граждане, вывезенные в Германию, Францию и другие страны, в том числе попавшие в плен. "Перемещенные" русские расселились довольно широко по стране. В Буэнос-Айресе они значительно пополнили поредевшую к тому времени русскую колонию. Однако новые эмигранты не смогли в полной мере консолидироваться со старожилами по причине иного жизненного опыта, приобретенного в Европе и в СССР, утраты многих иллюзий, которые еще оставались у русских в Аргентине.

     За 40-50 лет, прошедших со времени новой эмиграции русских в Аргентину, в составе русской колонии произошли существенные трансформации. Вымерли иммигранты первой волны, состарились или ушли из жизни приехавшие детьми иммигранты второй волны. Лицо русской колонии определяют представители третьей эмигрантской волны, те, кого объединяют православная вера и антикоммунизм. Среди них уже можно выделить три поколения: собственно иммигранты, второе поколение, выросшее или родившееся в Аргентине, и их дети (аргентинцы, по законам страны).

     Иммигранты в первом поколении прожили в Аргентине большую часть жизни, многие здесь же обзавелись семьями, но чувствуют себя настоящими русскими. Что при этом имеется в виду? Это значит, что они думают и меряют русскими масштабами. Придерживаются русских друзей. Принимая участие в жизни страны, не идентифицируют себя с аргентинцами. Даже такие общенациональные праздники, как День революции, День независимости или день рождения Сан-Мартина, проходят мимо них. Мате они пьют, предпочитают чай. Делают русский квас, коптят рыбу, едят селедку, щи, блины – все, как и положено истинно русским. Собираясь вместе с друзьями в семейном кругу, поют эмигрантские песни.

     В своих детях, родившихся в Аргентине и воспитанных ими в русской вере, в атмосфере русской культуры (дома им не разрешают говорить на испанском) они замечают нечто новое. Например, то, что после окончания университета на специальные или политические темы они между собой говорят по-испански. Но в целом, как им кажется, у детей ненамного больше возрастает тяга к Аргентине. В действительности, ситуация с поколением детей оказывается сложнее, даже если оба родителя – русские. По признанию аргентинца, выросшего в такой семье, многое связывает их с Аргентиной и сближает с аргентинцами. И местную культуру они воспринимают так же, как и русскую. Что же касается смешанных браков, где отец русский, а мать аргентинка, то в большинстве таких семей русский язык теряется, а с ним уходит многое из русской культуры.

     Русским было тяжелее других иммигрантов. У них не было помощи извне, не было никаких связей с родственниками, оставшимися в России. Наоборот, их считали изменниками родины, и они были полностью оторваны от своего народа. И жили разными мифами, впрочем, как и сама Россия.