Впервые благовестие Евангелия в Японии начал католический монах Франциск Ксавьер еще в 1549 году. В течение непродолжительного времени здесь возникло несколько десятков общин с сотнями тысяч верующих. Однако в Японии закончилась эпоха междоусобиц, оформился сегунат Токугава, и в начале периода Эдо (1603-1867) правительство стало ограничивать христианскую проповедь. Сначала был запрещен въезд иностранцев в страну и выезд японцев за границу, затем, эдиктом 1637 года из Японии изгонялись все иностранные миссионеры. Христиане были вынуждены отрекаться от веры, попирая ногами иконы Спасителя и Богоматери. Тот, кто оставался верным истине, лишался жизни. Во время гонений 17 века многие христиане претерпели мученическую смерть на кресте. Отречения, попирание икон и осквернение ликов Христа и Богородицы необходимо было повторять и многим поколениям семей первых христиан. Поэтому в 19 веке немногочисленные тайные христианские общины остались в Японии лишь на южном острове Кюсю. Христианство в Японии было забыто.

 

     В середине 19 века завершился более чем двухсотлетний период самоизоляции Японии и начались активные контакты с западными странами. В 1855 году был заключен русско-японский договор о дружбе, а в 1861 году на должность священника при русской консульской церкви на Хакодатэ (Хоккайдо) прибыл выпускник Санкт-Петербургской духовной академии 24-летний иеромонах Николай (Касаткин).

 

     «Видети люди японския Христу приведены, пламенне желал еси, равный апостолом Николае, сего ради лета многа пребыл еси тамо, научаяся мудрости страны тоя, и Божественныя глаголы преложил еси в разумение чадом твоим на язык их, ныне, предстоя Престолу Владычню, о них молися» (Тропарь 7-й песни канона св.равноап.Николаю Японскому).

 

     Иван Дмитриевич Касаткин родился 1 августа 1836 года в селе Береза Бельского уезда Смоленской губернии [2] в семье диакона Дмитрия. У отца свт. Николая Дмитрия Ивановича Касаткина было четверо детей: первенец Гавриил, умерший во младенчестве, старшая дочь Ольга, второй сын Иван и младший сын Василий [3].

 

     Когда Ване было пять лет, семья потеряла мать и за детьми стала ухаживать старшая сестра, муж которой служил диаконом в сельской церкви. Будущий святитель учился в Бельском духовном училище, затем - в Смоленской духовной семинарии, а по ее окончании первым учеником в 1856 году поступил на казенный счет в Санкт-Петербургскую Духовную Академию. Весной 1860 года в Академии было вывешено объявление, приглашавшее одного из выпускников служить настоятелем посольской церкви в Хакодате. «…Вижу – лежит какой-то лист, - рассказывал впоследствии епископ Николай иеромонаху Андронику, прибывшему в Токийскую Миссию в 1898 году, чтобы в течение года проповедовать Слово Божие в Японии [4]. – Читаю его, оказывается, это от министерства иностранных дел предложение: не желает ли кто из студентов академии ехать в Японию в Хакодате в русское консульство священником или монахом. А потом вижу имена уже трех записавшихся: Благоразумов Николай [5] – белым священником (бывший ректор Московской Духовной семинарии, теперь московский протоиерей), и еще двое: один Горчаков (священником), а другой в каком угодно сане». 

 

     Спокойно прочитав это объявление, юноша пошел на всенощную, и здесь у него неожиданно созрело желание непременно ехать в Японию. Много лет спустя свт.Николай рассказывал студентам Токийской семинарии: «…Твердо признаю, при всем недостоинстве своем, что воля Божия послала меня в Японию: в Семинарии рассказ Ив. Феод. Соловьева, профессора, о Китае и отправлении туда в Миссию его товарища по Академии о.Исаии Полкина, возбудили у меня желание ехать в Китай на проповедь Евангелия; в Академии чтение путешествия Головина [6] пробудило забытое желание – но уже в направлении к Японии; чтение критики из «Обломова» возбудило решение жизненного вопроса: служить Богу или миру?» [7]

 

     Будущий свт.Николай подал прошение служить не священником, а монахом, причем не в России, а именно в Миссии, и этим «перебил»  всех других кандидатов. «Что означенные моменты  были именно тайным указанием воли Божией, я заключаю из того, что ни разу в жизни не раскаялся, что пошел в монахи, и не пожалел, что приехал в Японию», - говорил Владыка токийским семинаристам.

 

     21 июня 1860 года Иван Касаткин принял монашеский постриг с именем Николай, 29 июня был рукоположен в иеродиакона, а на следующий день  в иеромонаха. Затем последовала долгая дорога в Японию. Зиму 1860/1861 года иеромонах Николай провел в городе Николаевске-на-Амуре, где епископ Камчатский Иннокентий (Вениаминов), будущий святитель Московский, наставлял молодого миссионера. Беседы с Владыкой Иннокентием свт.Николай сохранил в памяти на всю жизнь. Когда спустя 40 лет после приезда в Японию епископ Николай строил Собор в Киото, он вспомнил о Камчатском пастыре: «Самый же престол здесь [в Токио] 3 фута (японских) 3 дюйма квадратных; в Киото должен быть такой же. Извещено и о высоте престола: 3 фута 2 дюйма 5 линий; здесь, в Соборе, все престолы такой высоты, да и везде в Православной Церкви высота престола принята такая. Это я знаю еще со слов Высокопреосвященного Иннокентия, когда он, в зиму 1860 года, в Николаевске, делал мне разные наставления по воскресным вечерам, которые я, по его любезному приглашению, проводил у него» [8].

 

     Наконец, в июне 1861 года иеромонах Николай прибыл в порт Хакодате. О.Николай лишь дважды ненадолго возвращался на родину: в 1869-1870 гг. для ходатайства об учреждении Русской Духовной Миссии в Японии и в 1879-1880 гг. в связи с рукоположением в епископы и сбором средств для нужд Миссии. Всякий раз скучною казалась ему эта вынужденная бездеятельная жизнь в России, и очень хотелось ему домой, в Японию.

 

     Служение свт. Николая, апостола Православия в языческой Японии, потребовало от него неимоверных сил, напряжения, самодисциплины и бесконечного упования на помощь Божию.

 

     «Япония – золотая середина… Послушав иностранных учителей и инструкторов по разным частям, атеистов, что-де вера отжила, а коли держать что по этой части, так свое, они возобновили синтоизм, хранимый теперь Двором во всей его точности», - писал Владыка [9].

 

     Когда иеромонах Николай только приехал в Японию, здесь еще действовал средневековый указ 1614 года о полном запрете христианского вероучения. После правительственного закона 1873 года о свободе вероисповедания трудности благовестия не исчезли: гонения, особенно в сельской местности, продолжались еще в течение длительного времени.

 

     Миссионер о.Николай приступил к изучению культуры и истории страны и в такой степени овладел японской и китайской письменностью, что мог читать средневековые буддийские сутры, недоступные большинству японцев. Проф. Накамура Кэнноскэ – ведущий японский исследователь и современный биограф свт. Николая - называет его «одним из первых японистов» [10].

 

     Еще до переезда в Токио и покупки земли на холме Суругадай, где впоследствии будут открыты школы Русской Миссии и возведен величественный Воскресенский собор, свт. Николай писал в Хакодатэ: «…можно вывести заключение, что в Японии, по крайней мере, в ближайшем будущем: жатва многа. А делателей, с нашей стороны, нет ни одного, если не считать мою, совершенно частную деятельность… Пусть бы я и продолжал свои занятия в прежнем направлении, но силы одного человека здесь почти то же, что капля в море. Один перевод Нового Завета, если делать его отчетливо (а можно ли делать иначе?), займет, по крайней мере, два года исключительного труда. Затем необходим перевод и Ветхого Завета; кроме того, если иметь хоть самую малую христианскую церковь, решительно необходимо совершать службу на японском языке; а прочие книги, как Священная история, Церковная история, Литургика, Богословие? Все это тоже предметы насущной необходимости. И все это, и другое подобное нужно переводить на «японский», о котором еще неизвестно, дастся ли он когда-нибудь иностранцу так, чтобы на нем можно было писать хотя на половину так легко и скоро, как иностранец обыкновенно пишет на своем» [11].

 

     6 апреля 1870 года по ходатайству  о.Николая Высочайшим определением Святейшего Синода в Японии была учреждена Российская Духовная Миссия в составе начальника миссии – возведенного в сан архимандрита о.Николая, трех иеромонахов – миссионеров и причетника. Согласно особой инструкции, объяснявшей обязанности миссионеров, они должны были не просто проповедовать Слово Божие на японском языке, но и переводить Священное Писание [12].

 

     «В настоящее время вообще работа миссии, в какой бы то ни было стране, не может ограничиваться одною устною проповедью, - говорил свт. Николай. – Времена Франциска Ксаверия, бегавшего по улицам с колокольчиком и созывавшего таким путем слушателей, прошли. В Японии же, при любви населения к чтению и при развитии уважения к печатному слову, верующим и оглашаемым прежде всего нужно давать книгу, написанную на их родном языке, непременно хорошим слогом и тщательно, красиво и дешево изданную. Особенное значение у нас имеют книги, выясняющие вероисповедные разности с католичеством и протестантством. Мне много раз приходилось быть очевидцем того, как наши христиане, вооруженные знаниями, почерпнутыми из миссийских изданий, вели собеседования со своими соотечественниками католиками и протестантами и оставались победителями. Печатное слово должно быть душею миссии» [13].   

 

            К приезду  иеромонаха Николая в Японию здесь уже существовали католические переводы Нового Завета на китайский язык. Двадцатичетырехлетний о.Николай с воодушевлением приступил к переводу на японский: «…инстинктивно и я научился, наконец, кое-как говорить и овладел тем, самым простым и легким, способом письма, который употребляется для оригинальных и переводных ученых сочинений. С этим знанием немедленно же приступил к переводу Нового Завета на японский, - переводу не с русского: отыскивать китайские знаки для каждого русского слова – труд далеко еще не под силу мне, да и бесполезный, - а с китайского; дело, по-видимому, легкое: японец, хорошо понимающий китайскую книгу, переводит Евангелие на японский, причем почти каждое слово выражено китайским знаком, но около него поставлено японское чтение, и за тем все  грамматические формы выражены также японскими фонетическими знаками. Мое дело было - с другим ученым японцем проверять и поправлять перевод. Работа шла очень быстро, пока я, постепенно знакомясь с китайским текстом, не дошел до окончательного разочарования в авторитетности его» [14].  

 

            Несмотря на эти первые разочарования и необходимость кропотливой работы по переводу, уже шестидесятилетний епископ Николай все еще продолжает надеяться найти соратников по своему миссионерскому труду: «После обедни Павел Накаи  принес купленный им перевод Евангелия от Матфея и Марка католический; переводили с Вульгаты четыре патера с японским ученым, потом два патера другие исправляли перевод, который, однако, почти то же, что протестанский – простонародный… А как бы хотелось позаимствовать с какого-нибудь хорошего перевода!» [15]

 

            Можно указать следующие недостатки существовавших китайских и японских переводов:

     Так, в качестве перевода Бог-Слово использовался китайский термин «Дао», имевший устоявшееся значение и интерпретацию или «Мити» - путь, дорога, что могло вызвать буддийские и синтоисткие ассоциации мистицизма, не свойственного христианству [16]. В молитвах просьба «Господи, помилуй» переводилась буквально, что для японского слушателя ставило Бога в один ряд с судьями и палачами, решающими участь преступника-правонарушителя.

 

     «Я выписал из Китая другой перевод Нового завета, - вспоминает свт. Николай свои первые труды по переводу. -  Оказывается, что один буквален до шероховатости языка и часто до непонятности, другой изукрашен – очень часто до совершенной перефразировки и до пропуска и вставки многих слов» [17].

     «Ни стыда у людей, ни страха Божия! – пишет свт.Николай в 1897 году после просмотра переводов Ветхого и Нового Завета на китайский язык, изданных протестантами в Ханькоу.  – Слово Божие у них – точно мячик для игры: перебрасывают фразы и слова, удлиняют и укорачивают, украшают, безобразят, - просто не знаешь, что и думать о таких людях и таких переводах» [18].

 

     В своих Дневниках свт. Николай приводит следующий диалог с переводчиком-доктором Черевковым:

-Ужели «шогун» не правильно?

- Какофония! У японцев нет «ш».

- Как же исправить? – говорит.

- Очень просто, - посоветовал я ему, - посадить около себя японца и записать имена так, как он их произнесет [19].

 

 

 

     Свт. Николай старался переводить так, чтобы при сохранении стиля и смысла оригинала, «каждое слово доходило до ума и души слушателя и читателя» [20].  В силу особенностей языка перед свт. Николаем стояли две задачи: выбрать нужную лексику, а также соответствующую грамматику. Кроме того, в Японии конца 19 века, только-только воспрянувшей после самоизоляции и феодальной раздробленности, многие крестьяне говорили на диалекте своей «земли», своего маленького района и могли с трудом понимать соседей, живущих за несколько сот километров. Поэтому свт. Николай выбрал язык «бунго» - официальный книжный и письменный язык знати и дворянства. Этот язык сформировался во многом благодаря китайской лексике и грамматике. Благодаря использованию китайской лексики тексты были достаточно сложны  и содержательны; при чтении звучание иероглифов адаптировалось в соответствии с японской фонетикой.

 

     «Я полагаю, что не перевод Евангелия и богослужения должен спускаться до уровня народной массы, а, наоборот, верующие должны возвышаться до понимания евангельских и богослужебных текстов. Язык вульгарный в Евангелии недопустим. Если мне встречаются два совершенно тождественных иероглифа или выражения и оба они для японского уха и глаза одинаково благородны, то я, конечно, отдам предпочтение общераспространенному, но никогда не делаю уступок невежеству и не допускаю ни малейших компромиссов в отношении точности переводов, хотя бы мне приходилось употреблять и очень малоизвестный в Японии китайский иероглиф. Я сам чувствую, что иногда мой перевод для понимания требует большого напряжения со стороны японцев»,  - разъяснял Владыка Николай принципы своей переводческой работы [21].

 

     «Употреблены все меры ясно вразумить и выразить текст; пред нами были: три греческих  текста, два латинских, славянский, русский, английский, французский, немецкий, три китайских, японский, толкования на русском и английском, все-все лексиконы – каждый день, почти каждый час приходилось копаться во всем этом, - подводит свт. Николай первые итоги перевода Евангелия в результате нескольких лет  ежедневного семичасового труда. - … Наш перевод, по крайней мере, ясен, и связь мыслей в нем по возможности соблюдена» [22].

 

     Свт.Николаю удалось найти надежного и высокообразованного соратника для переводческой работы – ведущего специалиста в области китайской и японской филологии, православного японца Павла Накаи. Профессор и ученый-специалист по китайской литературе Павел Накаи был последним деканом публичного университета в Осаке в период сёгуната Эдо, ставшего в настоящее время Осакским государственным университетом.

 

     О признании Павла Накаи в Японии свидетельствует следующая дневниковая запись, сделанная свт.Николаем о своем помощнике: «…в Осака состоится чествование его фамилии, составляющей честь Осака, имевшей там знаменитую школу китайской литературы и классицизма. Губернатор Осака и множество важных лиц там принимают участие в чествовании предков Павла Накаи. От себя он повезет туда, между прочим, и сделанные нами переводы Нового Завета и Богослужебных книг. Похищенное теперь время у нашего перевода мы после возместим занятиями после обеда от 1 часу до 5-ти» [23].

 

Можно перечислить следующие новые иероглифы и термины, специально придуманные свт. Николаем, для переводов Св.Писания:

     Вот как объяснял свой выбор сам свт.Николай: «Утром обычное дело исправления перевода Нового Завета. Дошли до слова «дух», труднейшее из слов во всем Новом Завете, и не знаешь, что делать; употребить ли старое, давно вышедшее из употребления начертание «син», которого не найти ни в каких лексиконах…но это значило бы посадить мумию среди живых; сочинить ли новый иероглиф…если первое не будет принято, но это значило бы посадить самодельную куклу среди живых. Кажется, самое лучшее – употребить тоже «син», но с кружком, который бы обозначал, что разумеется «дух» (син), а не Бог (ками)» [24].

     Свт. Николай, подобно свв. Кириллу и Мефодию, наполнил некоторые уже существовавшие  термины христианским смыслом. Чтение уже упомянутого иероглифа  神 – «ками» – «синтоисткий бог, божок» стало обозначать и Бога христиан, изменив свой смысл так же, как 900 лет ранее, и само славянское слово «бог».

 

     Некоторые палестинские реалии пришлось переводить описательно или возвращаться к греческому смысловому оригиналу. «Глас вопиющего в пустыне» по-японски звучит «глас вопиющего в поле», «хлеб насущный» переводится как «ежедневная пища» (причем корень – то есть ключевой компонент иероглифа – пища означает рис), «книжник» по-японски звучит «законник» или «учитель, ученый», «язычник» – «беззаконный». Все меры длин и весов также переведены на японский язык. Вместо «йота» используется японское слово «черта, пункт, штрих», связанное с традиционной каллиграфией.

 

     «У нас с Павлом Накай перевод Священного Писания утром с половины восьмого до двенадцати и вечером с шести до девяти. Это будет продолжаться каждый день так, что вперед об этом и упоминать не стоит», - записал свт. Николай в своем Дневнике 22 августа 1895 года.

 

     В качестве оригинала для перевода свт. Николай использовал Новый Завет на церковно-славянском языке – практически однозначной кальке с греческого. Основным источником для интерпретаций были Толкования свт. Иоанна Златоуста. Свт. Николай оттачивал каждое слово и фразу, нередко телеграфом рассылал варианты переводов всем японским Церквям, чтобы соборно можно было выбрать наилучший.

 

     «За литургией и за всенощной сегодня в первый раз читалось Евангелие по нашему переводу. С этого времени всегда и будем читать его, чтобы самим видеть, каков перевод, и от других слышать суждения, и исправить, пока не закреплено печатию, что окажется требующим исправления», - продолжает свт. Николай полгода спустя [25].

 

     О высокой характеристике переводов свт.Николая свидетельствует письмо протестантского епископа из Киото, современника Владыки: «Что бы ни говорили о переводах архиепископа Николая, не может подлежать никакому сомнению, что его перевод книги Деяний Апостольских и Евангелия от Иоанна неизмеримо выше всех существующих» [26].

 

     Попробуем восстановить работу свт. Николая, совершив обратный перевод первых пяти стихов первой главы Евангелия от Иоанна со старописьменного японского на современный русский язык. Это позволит сравнить перевод свт. Николая с церковно-славянским оригиналом и Толкованиями свт. Иоанна Златоуста.

 

     Для того, чтобы лучше очертить труд равноапостольного Николая, параллельно в работе осуществляется обратный перевод этих же стихов с современного разговорного японского языка по изданию Священного Писания Обществом перевода Библии.

 

     Искони [в начале] пребывает Слово, Слово пребывает с Богом, Слово и есть Бог. Это Слово искони [с самого начала] пребывает с Богом. Все сущее создано Словом, и нет ничего созданного, что не было бы создано Им. В Нем жизнь, жизнь стала Светом для людей. И Свет освещает тьму, и тьма Его не покрыла.

 

     В начале было Слово. Слово было с Богом. Слово было Бог. Это Слово с начала было с Богом. Все этим возникло. Среди возникшего нет ничего, что не возникло бы Им. В этом Слове была жизнь. И жизнь стала Светом для людей. Свет сверкает в темноте. И темнота Его не победила.

     В начале бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово. Сей бе искони к Богу. Вся тем быша, и без Него ничтоже бысть, еже бысть. В том живот бе, и живот  бе Свет человеком. И Свет во тьме светится,  и тьма Его не объят.

 

     Даже невооруженным взглядом видны существенные различия как в лексике,  так и в грамматическом оформлении каждого стиха. В приведенной ниже таблице выделены основные расхождения двух переводов с точки зрения соответствия церковно-славянскому оригиналу.

 

	Перевод свт. Николая	Общество перевода Библии
1. Местоимение, указывающее/заменяющее  существительное «Слово»	«Карэ» -  «он», местоимение, используемое для указания на живого человека	«Коно» - «это», неопределенное местоимение, которое может указывать, как на одушевленный, так и на неодушевленный предмет
2. Время глагола «быти» по отношению к Слову («бе» – аорист)	«Ари» - настояще-прошедшее время: пребывает, существует, пребывал, существовал	«Атта» - прошедшее время: был
3.Существительное «начало»	«Хадзиме» - (исконное) начало, состоит из двух иероглифов: «футой» - зд. «глубокий» и «хадзимэ» - «начало».	«Хадзимэ» - «начало», записывается лишь одним иероглифом.
4.Причастие «созданный», для передачи славянского текста (Вся Тем быша)	Причастие от глагола «цукуру» - «создавать, творить, созидать»	Причастие от глагола «дэкиру» - «возникать, быть созданным, построенным, сделанным»
5. Глагол «светить»	Глагол «тэру» (старописьм. форма), совр. «тэрасу» - «освещать, светить»	Глагол «кагаяку» - «сверкать, блистать, светить»
6.Существительное «тьма»	Существительное «кураями», состоящее из двух иероглифов: «курай» - «темный» и «ями» - «тьма».	Существительное «ями» - «темнота, тьма».
6. Глагол «объяти»	Глагол «ооу» - покрывать	Глагол «кацу» - «побеждать, выигрывать».

 

 

     Святитель Иоанн Златоуст подчеркивает важность Евангелия  от Иоанна, повествующего о Божественной сущности второй ипостаси Пресвятой Троицы – Сына Божия: «Отец был всеми признаваем, хотя и не как Отец, а как Бог; но Единороднаго не знали» [30]. Подобно тому, как Моисей начал Книгу Бытия описанием творческой, созидательной силы Бога: «В начале сотвори Бог небо и землю» (Быт.1,1), св. Иоанн Богослов начинает Евангелие со славы Бога-Сына, тем самым неявно начиная повествование и о славе Бога-Отца: «В начале бе Слово».

 

     Евангелист подчеркивает Предвечное рождение Сына, свидетельствующее об отсутствии категории времени в ряду онтологических свойств Бога. «Подобно тому, как выражение: сый, когда говорится о человеке, показывает только настоящее время, а когда о Боге, то означает вечность, так и выражение: бе, когда говорится о нашем естестве, означает прошедшее для нас время, и именно известный предел времени, а когда – о Боге, то выражает вечность», - поясняет свт. Иоанн [31].  Таким образом, выбор свт. Николаем настоящего времени при переводе данного стиха является вполне оправданным. Можно отметить, что и в славянском тексте форма аориста также грамматически означает настоящее время.

 

     «Слово бе к Богу» (Ин. 1,1). Свт. Иоанн поясняет: «Не сказано: бе в Боге, но: бе к Богу, чем означается вечность Его по ипостаси» [32]. Далее свт. Иоанн приводит тождественные этому стиху слова Спасителя о своем единстве и нераздельности с Богом: «Яко Аз в Отце, и Отец во Мне» (Ин. 14,10), «Аз и Отец едино есма» (Ин.10,30). При выборе словосочетания, наиболее точно отражающего смысл этой части стиха, свт. Николай остановился на частице «томо», означающей «(вместе) с». Поэтому по-японски это место звучит «Слово было с Богом», что передает Единство сущности Св.Троицы и вечность Слова по ипостаси, подобно вечности Бога-Отца. 

 

     «…Как изречение: в начале бе Слово означает вечность, так и выражение: сей бе искони к Богу показывает Его совечность», - продолжает свт. Иоанн в своей следующей беседе [33].  Перевод свт. Николая отражает эту временную безмерность путем употребления слова «(исконное) начало», этимологически означающее «далекое прошлое, вечность». 

 

       Свт. Иоанн выделяет творческое начало Бога, отраженное в стихе «Вся тем быша, и без Него ничтоже бысть, еже бысть» (Ин. 1,3). «Моисей, в начале бытописания ветхаго завета, повествует нам о предметах чувственных и подробно исчисляет их. Сказав: в начале сотвори Бог небо и землю, он потом присовокупляет, что произошел свет, твердь, естество звезд, всякаго рода животныя и все прочее… Оставляя то, что известно его слушателям, а возводя мысль к предметам более возвышенным и обнимая все творчество – вообще, он говорит не о творениях, но о Создателе, Который и произвел все из небытия в бытие» [34].   Для выражения этого созидательного начала свт. Николай и использовал глагол «творить, создавать». В упрощенном современном переводе глаголом «делать, создавать, изготавливать» сила и величие Бога-Слова и тем самым Бога-Отца существенно принижается. Интересно, что в том же современном переводе первого стиха первой главы Книги Бытия употребляется иероглиф «создавать, творить» [35]. Иными словами, современный перевод невольно противопоставляет две ипостаси: Бога-Слова и Бога-Отца.

 

            «И свет во тьме светится» (Ин.1,5). «Тьмою здесь называет и смерть и заблуждение, - поясняет свт. Иоанн [36]. – Свет чувственный сияет не во тьме, а когда нет тьмы; но проповедь евангельская светила среди мрака заблуждения, все облегавшаго, и разсеевала его. Свет этот проник в самую тьму и победил ее, так что уже одержимых смертию избавил от нея. Итак, поелику ни смерть, ни заблуждение не преодолели этого света, но он всюду блистает и светит собственною силою, то евангелист и говорит: и тьма его не объят». Для того, чтобы передать это всепобеждающее действие света в нечувственной, духовной тьме внутри людей, свт. Николай выбрал глагол «освещать» и использовал слово тьма. Два иероглифа – две компоненты этого слова: «темный» и «тьма» подчеркивают всю глубину этого духовного мрака.    

 

 

     Святителю Николаю с Божией помощью удалось совершить редкий и практически невозможный для одного человека труд перевода Священного Писания. В течение последних семнадцати лет своих жизни во время ежедневных утренних и вечерних занятий были переведены и многократно выверены все книги Нового Завета. Затем последовали Постная Триодь, Праздничная Минея, Паремийник, Псалтирь, Ирмологий, Октоих.

 

     Приговоренный врачами к смерти Владыка пытался завершить главное дело миссионерской проповеди – перевод богослужения на японский язык. В госпитале свт.Николай  выведал у доктора точное число отпущенных ему дней, чтобы посвятить их работе. 

 

     В один из вечеров преемник равноапостольного Николая епископ Сергий (Тихомиров) зашел в госпиталь проведать своего наставника: «Пред окном комнаты небольшой столик… на нем японские рукописи, тушечница, кисти, пред Владыкою – славянская Триодь… Накай читает японский перевод… По другой тетради следит за читаемым Владыка… Временами останавливаются, вставляют запятую… Владыка в золотых очках, бодрый… Кто бы мог сказать, что это приговоренный к смерти старец?» [37].  

 

     3/16 февраля 1912 года в 7 часов вечера по Токийскому времени не стало Высокопреосвященнейшего Николая, архиепископа Японского. 4 февраля о смерти Николая знала вся Япония. «Потекли в миссию христиане города Токио; выражали свое сочувствие инославные христиане…Кто с поклоном, а кто и с визитной карточкой спешили в миссию и не принявшие еще учения Христова, и не только простые граждане, но и князья, и графы, и виконты, и бароны, министры и неслужилый люд…», - пишет еп. Сергий [38].  «Но верхом почета, какой воздала Япония владыке Архиепископу Николаю, было то, что Сам Император Японии…прислал на гроб Владыке великолепный и громадный венок из живых цветов, - продолжает еп. Сергий. - И прислал не секретно!... Приняв венок и ответив на слава передачи благодарностью, мы возложили венок к возглавию Святителя… Сам Император Японии увенчал победными цветами главу Святителя Божия!... Внутри венка два иероглифа: «Он-Си», т.е. Высочайший дар… И все японцы сии два иероглифа видели, читали, и благоговейно пред венком склоняли свои головы!... Начав при смертных опасностях, закончил свою деятельнсоть в Японии Владыка Николай при одобрении с высоты Трона…».

 

     Сейчас, как и во время становления Японской церкви, «японские православные верующие живут во времена апостольские, когда земля не была просвещена светом Христовым» [39]. Основное внимание Японская Автономная Православная Церковь уделяет проповеди христианского вероучения в языческой стране.

 

     Свт.Николай Японский говорил: «...Я не более как спичка, которою зажгли свечу: спичка после этого сама гаснет, и ее бросают на землю…» [40]. Японской Православной Церкви удалось уверенно вступить в двадцать первый век,  и сейчас существует семьдесят приходов, объединивших 276 общин Японии времени служения Владыки Николая.  

 

     Японская Православная Церковь сохранила каноничность и традиции регулярного православного богослужения, принесенного в Японию свт. Николаем. Однако в результате нескольких реформ японского языка в течение 20 века, современный японский язык еще в большей степени отличается от старописьменного, чем церковнославянский от русского. Богослужебные книги написаны на «бунго» и, не зная достаточного количества иероглифов и не имея текста перед глазами, часто сложно понять смысл читаемого в Церкви. Поэтому существует множество популярной литературы, разъясняющей и смысл, и лингвистические особенности богослужения.

 

     С другой стороны, современный перевод Священного Писания приводит к неизбежным искажениям и упрощениям первоначального греческого текста, что препятствует истинному пониманию вероучения.

 

     К сожалению, до сих пор осталось большое количество богослужебной литературы, не переведенной на японский язык православными переводчиками.

 

     «Боже, еще целое море переводов! – пишет свт. Николай в 1904 году и как будто вновь повторяет нам это сто лет спустя. – Но зато какая польза будет от них! Нужно только в Церкви внятно читать и петь, а молящемуся внимательно прислушиваться – и целое море христианского научения вливается в душу – озаряет ум познанием догматов, оживляет сердце святою поэзиею, одушевляет и движет волю вслед святых примеров. Это не протестантская церковная беднота, пробавляющая несколькими ветхозаветными псалмами, своими слезливыми стишками и самодельной каждого пастора проповедью – «чем богаты, тем и рады»; и не католическая богомольная тарабарщина с органными завываниями. Это – светлая, живая, авторитетная проповедь и молитва устами всей Церкви Вселенской, голосом Боговдохновенных Святых Отцов, в совокупности столь же авторитетных, как Евангелисты и апостолы, верховодители церковной молитвы… Помоги, Боже!» [41]

 

         В 1970 году архиепископ Николай был прославлен в лике святых как равноапостольный. Его предстательством русским переводчикам удалось повторить труд  Владыки, и теперь в Японии, второй родине святого Николая, молитвы о его заступничестве пред Господом воздаются на старописьменном «бунго», языке Японской Православной Церкви!

 

 

---