Решение уехать и пожить какое-то время за границей окончательно укоренилось в сознании Андрея Белого в июле 1910 г., когда он приехал к своей будущей жене Асе Тургеневой в село Боголюбы, что под городом Луцком Волынской губернии, где она проживала с матерью Софьей Николаевной Кампиони в имении отчима В.К.Кампиони, служившего в тех местах лесничим. “Леса, охота на вепрей Кампиони; дикая, веселая, странная жизнь, на фоне которой происходит мое сближение с Асей и решение уехать в Италию осенью<… > Решение пути с Асей бесповоротно”.

Ася согласилась стать женой Белого, но твердо заявила, что венчаться церковным браком не будет. Александра Дмитриевна Бугаева ( мать писателя ) не была человеком церковным, поэтому на этот счет долго не переживала. Близкие и друзья были потрясены, но вели себя сдержанно. Литературный портрет этой женщины оставила М.И.Цветаева :” Асю Тургеневу, - пишет она,- я впервые увидела в издательстве “ Мусагет “ … Пряменькая, с от природы занесенной головкой в обрамлении гравюрных ламартиновских anglaises*, с вечно дымящей из точеных пальцев папироской…Красивее ее рук не видала. Кудри и шейка и руки – вся она была с английской гравюры, и сама была гравер и уже сделала обложку для книги стихов Эллиса “Stigmata” с каким-то храмом…Прелесть ее была в этой смеси мужских, юношеских повадок, я бы даже сказала – мужской деловитости, с крайней лиричностью, девичеством черт и очертаний”. В ту пору Асе было 19 лет.

Осень проходит в напряженной работе, в поиске денег для предполагаемого путешествия “Усиленная редакционная деятельность в “Мусагете”, ритмический кружок, ряд заседаний <…> приезд Тургеневых и С.Н.Кампиони в Москву; я, так сказать, водворяю их на квартире, тяжелые разговоры с Метнером о деньгах на поездку и с мамой о том, что отныне я с Асей, что с мамой я уже не буду жить”.

В биографических материалах А.Белый ничего не пишет о том, как складывались взаимоотношения А.Д.Бугаевой с будущей его женой. Но судя по нескольким скупым фразам, можно предположить, что выстраивались они довольно сложно и Александра Дмитриевна долгое время не могла принять ее как жену сына. “Ноябрь. Близится отъезд. Но все выглядит катастрофично: 1) трагедии с мамой, 2) трагедии с Асей <…>пишу спешно брошюру “Трагедия творчества “, которая, кажется есть вскрик мой о моей ситуации больше, чем рассказ о Толстом и Достоевском “. Тем не менее, финансовый вопрос был решен. “Мусагет” авансировал писателя на сумму в три тысячи рублей, но с условием, что деньги будут присылаться за границу порциями по двести- триста рублей. Порочность такого решения А.Белый остро ощутил на себе гораздо позже, будучи уже в Африке.

Наконец день отъезда пришел и 26 ноября “<…> мы поехали на вокзал <…> с нашими матерями, ближайшими друзьями и родственниками Тургеневых; но на перрон неожиданно явились многие “мусагетцы “ и даже “почтенные” личности из независимых: маленький, клокочущий, дружески возбужденный М.О.Гершензон, в барашковой шапочке, и Н.А.Бердяев с пуком красных роз, поднесенных Асе, проводили нас, как новобрачных “. Первая весточка от путешественников пришла к Александре Дмитриевне уже из Вязьмы. С этого времени в письмах А.Белого к матери встречаются приписки, сделанные рукой Аси Тургеневой.

В дорогу А.Белый взял с собой “Итальянское путешествие” Гёте. Спустя много лет он напишет “Итальянские впечатления Гёте ввели меня в Италию и Сицилию… Через него я своими глазами увидел Сицилию”. Без сомнения, он знал о знаменитых русских путешественниках, посетивших Италию до него в XIX в. Его предшественниками были Ф.И.Тютчев, Н.В.Гоголь, Е.А.Боратынский, И.С.Тургенев, Ал. Иванов и др., но Белый, и это очевидно, предпочитает иную культурную традицию, ведущую к Гёте. В этом, как справедливо заметил Н.В. Котрелев, чувствуется влияние Э.К. Метнера, считавшего Гёте “точкой отсчета мирового культурного процесса”.

У Белого не было определенного маршрута путешествия по Италии, но была конечная цель – городок Палермо на Сицилии. Предполагалось, что здесь в тишине и уединении он проживет длительное время и будет работать над второй частью романа “Серебряный Голубь”. Один за другим, как в кинематографе, промелькнули города: Варшава, Вена, Венеция, Рим, Неаполь. Только в Венеции они задержались на сутки.”Помню, как встала из моря Венеция стаями дальних домов, открывающих пунцовые и золотые огромные очи; на нас поглядела очами; и к нам приплывала домами; втянула в вокзал, переполненный гомоном, рыком и свистом: “Facchino!”* И он появился, схватив наши вещи; мы мчались куда-то за ним сквозь вокзал, мимо касс, обвисающих черными, петушиными перьями бравых жандармов с такими усами, что – ооо!” На осмотр других городов были отведены считанные часы. Путешественников неудержимо влечет к себе Сицилия. Добравшись до Палермо, Белый с женой останавливаются в “Hotel des Palmes”, хозяин которого, месье Рагуза был знаком с Р.Вагнером и Мопассаном, которые в свое время жили в этой гостинице. Однако жизнь в отеле оказалась очень дорогой, и молодая чета решила перебраться в Монреале – небольшой городок на вершине острова, известный своим собором ХП века. В Монреале писатель приступает к работе над первыми путевыми очерками (в ту пору их называли фельетонами): “Венеция”, “От Венеции до Палермо “ и “Палермо”. Но и в Монреале путешественники прожили всего две недели. Но и в Монреале путешественники прожили всего две недели. На редкость дождливая и холодная зима заставляет их покинуть Сицилию и устремиться в поисках тепла и солнца на побережье Северной Африки в Тунис. Столица Туниса превзошла все ожидания. “Tunis la blanche!* Та надпись мне кидалась явственно из всех витрин Туниса; и белые пятна кидаются вновь, когда я вспоминаю Тунис; он – снежайший; он – пятнами домиков ест нестерпимо глаза; я сажусь, чтоб писать о Тунисе: и я не умею еще осознать впечатление морока дней; я единственно знаю, что – белые дни, и что – белый Тунис; да, он внутренне белый; и вместе: он белый для внешнего взора. Таким он впервые возник; и таким он стоит предо мной“. Эти строки были написаны Белым непосредственно в Тунисе.

Поселившись неподалеку от столицы, в небольшом арабском поселке Радесе, Белый и Ася совершают поездки по окрестностям, наблюдая быт и нравы местного населения. Из каждой поездки Белый посылает Александре Дмитриевне открытки с живописными видами Туниса. Свои яркие впечатления он пытается донести до Александры Дмитриевны, описывая их в пространных письмах. Судя по ответным письмам ,

Александра Дмитриевна не разделяла восторгов сына.” <…>Эти места интересны, бесспорно, но только проехать и посмотреть на них и самое большее отдать этому неделю, не более. Но жить два месяца, среди чужих людей, не зная языка, - мне не понятно. <…> Переезжай в Тунис. Там все-таки город и ближе к цивилизации. Как эти арабы не благородны, все же это деревенские жители и чужие Вам по языку, по обычаям. В Тунисе же можно встретить и европейца. Я не завидую Вам, у нас в Москве лучше и веселее и интереснее”. Александра Дмитриевна никак не хочет или не может понять, что как раз цивилизация и европейцы Белому не нужны. В письме от 14 января (ст. ст.) 1911 г. Александра Дмитриевна вообще советует ему перебраться в Европу. “Переезжай в Европу. На Ривьере совсем летняя прекрасная погода, цветут розы и К.П.Христофорова гуляет в одном платье. Зачем уехал так далеко?” Но Белый с Асей к этому времени стали, как он написал в одном из писем к А.М. Кожебаткину, “совершенными патриотами Африки”. И на ближайшее время у них уже были совсем другие планы.

В конце февраля 1911 г. Белый и Ася покидают уютный Радес и морем направляются в Египет. По пути была сделана остановка на Мальте. “И бледная Мальта наметилась кряжем обрывин; меж нею и нами играли дельфины; как девушка, вспыхнула в солнце: и желтым, и розовым; выкаймились утесы, и стены, с которых ниспала Валетта крутым пробелением лестницы, точно улыбкой”. Из Валетты Белый послал матери открытку с видом столицы Мальты.

Современный Каир не понравился Белому, более того, вызвал сильное раздражение и желание поскорей покинуть египетскую столицу. Такое настроение усиливало и то обстоятельство, что в Каире Белый оказался почти без денег ”Милый, милый Алеша, - писал Белый своему другу А.С.Петровскому, - все-то Тебе я пишу, прости за брань и ворчанье на путаницу; но из Каира, действительно, было много причин ругаться; во-первых6 мы задыхались в жаре; во-вторых: нас съедали блохи; в окрестностях Каира мы увидели уже все главное в течение 8 дней; просидели же около 4-х недель; мама очень обидно написала; “Мусагет” прислал порцию; в результате 12-14 лишних дней ожидания 200 рублей съели 200 рублей; от всего даже разболелся: начались приливы к голове от нервной напряженности, Каирского безобразия, пекла и огорчения кончилось колоссальным флюсом; выдернули зуб; на это ушло 1 ½ фунта, не меньше. Наконец выбрались “фуксом“; не дождавшись перевода (из любезности выдали нам деньги), удрали; если бы не любезность Банка, просидели бы около 5 недель в Каире…“ Путешествие по Востоку оказалось дорогостоящим предприятием, размеры которого в денежном выражении Белый, пускаясь в эту авантюру, просчитать был не в состоянии. Расчет на публикацию в газетах путевых очерков не оправдался. Из 19 очерков было опубликовано лишь несколько. Как показала жизнь, им была уготована другая участь.