Фильм Владимира Хотиненко «Преображение» («Поп») стал картиной открытия на завершившемся недавно кинофестивале «Окно в Европу».
   

Рабочее название картины – «Псковская миссия», потому как посвящена Псковской православной миссии – одной из наименее изученных и осмысленных страниц истории Великой Отечественной войны. С августа 1941 по февраль 1944 года священники-миссионеры из Прибалтики возрождали церковную жизнь на оккупированных немцами территориях северо-запада России. Успех миссии превзошел все ожидания: были спасены, возвращены к жизни сотни людей. Но судьба почти всех участников миссии оказалась трагической… Личный подвиг священников, мужественно исполнявших свой долг в условиях двойного гнета – немецких оккупантов и совесткого режима, должен стать достоянием наших современников, убежден Владимир Хотиненко. В эксклюзивном интервью корреспонденту ВМ режиссер подчеркнул: это совершенно неизвестная страница отечественной истории.
   

О партизанах мы знаем немало, о подпольщиках – тоже, а вот подвиги этих людей до сих пор практически не изучены и не освещены, отметил режиссер. Об отце Александре, главном герое картины, правда, был написан роман, подтверждающий, что это был простой человек и вместе с тем совершенно необычный, замечательный…  

 

– Да, я уже несколько лет работаю с ней. До «Псковской миссии» у нас был фильм «Паломничество в Вечный город» – совместный проект Русской православной церкви и Ватикана. Картина была показана в прайм-тайм на канале «Россия» и вызвала большой резонанс.
   

– Чем эта история особенно замечательна лично для вас?
   

– Всем! Знаете, в этой картине меня действительно волнует буквально все. И самое волнующее, что каждый человек находился там в чрезвычайно, особенно, исключительно сложных обстоятельствах. С ними драматургически немного сходна, пожалуй, только такая ситуация: человек работает разведчиком, а его считают предателем. Это ж невероятно сложно! Так у главного героя фильма, отца Александра, все было еще сложнее. Ведь он не был разведчиком – у него и утешения не было. Над ним был всего один суд – Божий... А в жизни он постоянно находился под гнетом гипотетического обвинения в двойном предательстве (политическом и идеологическом), которое стало реальным в конце войны.
   

Кроме того, в свете Псковской миссии мы совершенно иначе можем посмотреть на некоторые страницы нашей истории. Ведь у нас, насколько я знаю, никогда не показывали эти события в кино – раньше нельзя было касаться этой темы.
   

– Приведите, пожалуйста, наиболее яркий исторический факт, о котором вы узнали в процессе работы над картиной.
   

– К слову сказать, у покойного патриарха Алексия II отец работал в Псковской миссии. И, насколько я знаю, у Алексия сохранились даже детские воспоминания: как они с отцом ездили в лагерь военнопленных.
   

Сталин ведь проклял их! И у священников, осуществлявших подобную миссию, не было даже никаких договоренностей с Красным Крестом.
   

Им никто не мог помочь – не имел права! Трудно даже на секунду представить масштаб того бедствия, особенно первых двух лет – что там творилось… Причем, по сохранившимся свидетельствам очевидцев, эти лагеря были пострашнее самого Бухенвальда – зимой в открытом поле веревкой отгораживалось некое пространство, откуда никто не убегал – этим людям просто некуда было бежать.
   

Они умирали там тысячами: гибли от голода, замерзали.
   

Таким людям и помогали священники Псковской миссии – конечно, иногда и местные крестьяне пытались чтото сделать для них, но систематическую помощь оказывала только Церковь. Вот это практически абсолютно неизвестный исторический факт, а ведь помогала Церковь очень организованно. Что-то удавалось доставать – одежду, еду, дрова возили.
   

Известны и другие яркие факты: например, Владыко Сергий Воскресенский, экзарх Латвии и Эстонии, фактически возглавивший Псковскую миссию, сумел договориться с немцами, убедить их – и они позволили забрать самых слабеньких, больных детей из лагеря «Саласпилс» и отдать их в семьи священников, прихожан.
   
Патриот… с гантелью

– В ходе работы над картиной вы много снимали на натуре, в Псковской области. А какова была реакция людей, местного населения на то, что вы делали?
   

– Замечательная и самая интересная – в Пскове. Мы ведь там реконструировали события военной поры по фотографиям, воссоздавали памятники тех времен, которые немцы снесли. К примеру, была в Пскове стелла героям Гражданской войны – фашисты ее разрушили и на том самом месте поставили свастику.
   

Не на этом месте, разумеется, но для картины мы реконструировали свастику – конечно, бутафорскую. Но очень убедительный получился «монумент»: смотришь в упор – и не разберешь, что это только макет.
   

Приготовили мы все для съемок и отошли покурить. Вдруг видим – останавливается «жигуленок», оттуда выскакивает мужик в галстуке с гантелью, подлетает к нашему «памятнику» – и давай его крушить! Правда, после первых ударов он понял, что это бутафория, и даже испугался, потому что мог реально сорвать съемки. Хорошо, у нас оказались «запчасти» – чудом удалось все довольно быстро восстановить. А то съемочный день (и если бы только день!) был бы действительно потерян. Как говорится, и смех и грех: с одной стороны, это, конечно, замечательный порыв, а с другой – эти съемки мы готовили целый месяц. Но по свежести, откровенности – кадр, я вам скажу, был потрясающий! Хотя в картину он, конечно, не вошел.
   

– Нет. Когда он понял, в чем дело, то сконфузился и быстренько уехал.
   

– Главный урок – это бескомпромиссность, по большому счету. Не по каким-то мелочам, а с точки зрения высокого служения. Ведь если по большому счету, то человек в этом мире все равно одинок – в каком бы многолюдном обществе он ни вращался. И один отвечает за содеянное – как высокое, так и низкое. И нет, на мой взгляд, коллективной ответственности – как не бывает коллективной исповеди.
   
Простое и сложное

– Отца Александра в вашем фильме сыграл Сергей Маковецкий – это, кажется, первая в его биографии роль духовного лица?
   

– Да. Он жутко волновался, очень много работал с консультантами – потому что эта роль предполагает и моменты церковной службы, и какие-то другие чисто специфические эпизоды. Надо было все это очень точно отобразить – скажем, правильно ходить с кадилом, в этом ведь тоже есть определенная техника.
   

– Он всему научился?
   

– Да, конечно.
   

– Для этого, может быть, пришлось пожить в монастыре?
   

– Нет, думаю, это было бы неправильно. Потому что мы снимали историю человека, который очень близок к миру.
   

Вся его духовная жизнь происходила внутри него. И это даст бог у нас получилось: мы ведь не старались изобразить святого. Надо было показать простого, очень простого человека в нечеловечески сложных обстоятельствах – а специфическая монастырская жизнь увела бы нас в сторону от этого образа.
   

– Самый напряженный период работы над фильмом пришелся как раз на время Великого поста. Скажите, пост для вас – в тягость или в радость?
   

– Не в тягость – а поститься для себя считаю обязательным. Великий пост соблюдаю уже лет 20–25, а крестился я в 80-м году. Сейчас соблюдаю уже все посты – для меня это стало совершенно нормальным. Вот если вдруг перестану, наверняка буду испытывать дискомфорт.
   

– Сейчас на дворе Успенский пост. Если можно, в помощь постящимся: какое ваше любимое постное блюдо?
   

– Во-первых, умею делать очень хорошие постные щи.
   

– И каков же рецепт?
   

– Да ничего специального – постная пища ведь потому утонченная в монастырях, что ее делают с молитвой, с любовью, с покоем. Я вообще люблю готовить. Жена делает постный борщ, а я кислые щи с грибочками. Капустка рыночная кислая. Картошечка. Лучок. Капусту хорошо потушить. Грибочки, половину поварить с картошечкой. А половину потушить с лучком. В идеале белые. Но и с шампиньонами хорошо получается.
   

– Последний вопрос: когда зритель увидит вашу картину «Псковская миссия»?
   

– Фильм практически готов – думаю, это произойдет уже нынешней осенью.
 

Марина Миславская

Газета «Вечерняя Москва» - свежие новости кино, новости культуры и искусства