Леонид ПОЛЯКОВ, доктор философских наук:
– Последние семь лет для России – время существенного материального укрепления и государства, и многих граждан. На этом фоне возникли важные вопросы: с какими смыслами и ценностями живут российские люди, особенно молодёжь? Мы строим «крепость», но кто её будет населять лет через 20 и страной править? Поэтому внимание интеллектуалов и было обращено на единственный институт, формирующий граждан и патриотов, – школу, а в ней на важный цикл предметов – историю России и обществознание.

И президент, и общественность, и ваша «Литературная газета» давно и неоднократно отмечали несоответствие того, что говорится в школьных учебниках о недавней истории, современном мире, роли России, её народе и той реальности, которую ощущают все люди (а школьники – особенно остро). Потому назрела необходимость, чтобы в головах подрастающего поколения, а значит, и в головах учителей, «вместо каши», как выразился президент, выстроилась осмысленная картина реальности… Такую картину мы с коллегами предложили в книге, подготовленной для учителей и представленной на встрече с президентом, – «Обществознание. Глобальный мир в XXI веке».

За последние 20 лет жизнь круто изменилась – сначала из-за распада СССР, когда мир резко трансформировался, потом – из-за радикальных перемен в России. Всё это заставляет совершенно по-новому смотреть на жизнь, отказавшись от прежних подходов. Надо понять: у нас только одна площадка, где можно рассуждать о мире с выгодой для себя, – это национальные интересы. Мы обязаны чётко понимать конфигурацию центров сил, понимать, кто кому на планете противостоит, какие цели ставит, – и вписывать себя в этот контекст глобального мира.

Это абсолютно либеральный подход. Не стоит горевать об утраченных позициях или бесплодно фантазировать о том, как «хорошо было бы...» Вот основа национальной идеологии консолидированной нации. Мы, россияне, так видим мир, знаем свои интересы и оцениваем всё вокруг с нашей точки зрения. Тогда легко решается и проблема гражданско-патриотического воспитания. Если чётко понимать, кто ты, каков мир, кто вокруг тебя и что тебе нужно делать, то ты естественно становишься гражданином, членом сообщества, благодаря которому и только в нём может состояться твой личный успех. Ты становишься патриотом, ибо это твоя Родина. Не где хорошо – там и отечество, а это моё отечество, и я хочу, чтобы мне и соотечественникам здесь было хорошо… Такие обсуждения были и раньше, но тогда не было такой степени консолидации нации, многие ещё размышляли о возможности реставрации прежней системы. С окончанием холодной войны мы разоружились и деидеологизировались – отбросили прежнюю идеологию как средство понимания мира и позиционирования себя в нём. Новые слова вошли в наш интеллектуальный оборот в начале 90-х, их мы пытаемся складывать в осмысленные фразы. Но нужно чётко понимать, что за словами есть свой синтаксис. Задача обществознания и на школьном уровне, и на академическом, где разрабатываются категории политологии, – понять наконец, что в России, как в любой другой стране, своя традиционная политическая культура и своя особая ситуация, где универсальные принципы демократии и классические понятия обретают иные смыслы.

Новая же идеология России – это защита наших национальных интересов. 

Игорь ВОЛГИН, писатель, академик РАЕН, профессор МГУ, президент Фонда Достоевского:
– Когда в 1942 году Анна Ахматова произнесла как заклинание: «И мы сохраним тебя, русская речь, Великое русское слово.» – этот её призыв был обращён отнюдь не к филологам. Ибо «язык» и «народ» в русской исторической традиции синонимичны. Имелось в виду не столько сохранение русского языка как «средства коммуникации» (хотя и это, разумеется, тоже), сколько спасение самого его творца и носителя. Спасение всего русского мира, «большой России» (включающей, кстати, «всяк сущий в ней язык») – с её ментальностью, или, скажем проще, душой, со всем строем её понятий, привычек и представлений.

Национальная катастрофа, в которую была ввергнута страна в начале 90-х, не могла не ударить и по «великому и могучему», который в неизмеримо большей степени, нежели любые другие узы (экономические, идеологические, военные и т.д.), объединял и скреплял её бесконечные пространства. Повсеместное вытеснение русского языка из стран ближнего зарубежья (не говоря уже об ослаблении интереса к нему в зарубежье дальнем) – это не только житейская, лингвистическая или, положим, культурная драма. Это ещё и глобальный обвал, не могущий не повлечь необратимые геополитические сдвиги. Они будут печальны как для России, чьё духовное присутствие на просторах бывшего русского мира сводится на нет, так и для самих этих стран, где растёт поколение, которое с потерей русского языка лишается культурной памяти и, очень похоже, достойной культурной перспективы. Оно обречено расплачиваться собственным будущим за грехи неразумных отцов.

Указ президента несколько запоздал. Но лучше поздно, чем никогда. Кстати, потребность в подобной инициативе остро сознаётся и за пределами России... Что ж, первый шаг в этом направлении сделан. Хорошо, что он сделан именно государством. Хуже, что фонд «Русский мир» мыслится не как общественное, а как сугубо административное, встроенное в «аппарат» учреждение. Поразительно, что в состав его попечительского совета и правления за единственным исключением не вошли писатели. Как будто отечественная словесность не есть высшее воплощение того самого языка, судьбами которого наконец-то озаботилась попечительная власть. Впрочем, язык, как дух, дышит где хочет. Он не поддаётся ни ведомственной, ни корпоративной опеке. Меж тем новоявленному фонду может грозить вечный российский недуг – обюрокрачивание, сдача дел на откуп чиновникам. Тут более, чем где бы то ни было, уместны присутствие и контроль гражданского общества.

Но вообще-то будущее языка зависит от будущего страны. Сильная мировая держава, обладающая цветущей культурой и развитым научным потенциалом, не может не оказывать мощного лингвистического воздействия на всю ойкумену. И даже – по иным, правда, чем у поэта, мотивам – на «негров преклонных годов».

«Чаадаев, – говорит О. Мандельштам, – утверждая своё мнение, что у России нет истории… упустил одно обстоятельство, именно: язык. Столь высоко организованный, столь органический язык не только дверь в историю, но и сама история... «Онемение» двух-трёх поколений могло бы привести Россию к исторической смерти. Отлучение от языка равносильно для нас отлучению от истории…» Что тут можно добавить?

 

Литературная газета №26 26.06. 2007