Впервые в это царство текстов он осознанно пришел еще в старших классах школы, а окончательное решение остаться в нем на всю жизнь принял, учась на филологическом факультете МГУ.

На канале «Культура» в разное время увидели свет несколько документально-литературных фильмов. Первой стала лента «Серебро и чернь», рассказавшая о 12 поэтах Серебряного века – Есенин, Ахматова, Блок, Маяковский и другие в исполнении прославленных артистов. К примеру, Игоря Северянина играет Михаил Ефремов, Бориса Пастернака – Евгений Стеблов, Анну Ахматову – Лидия Федосеева-Шукшина, Осипа Мандельштама – Виктор Сухоруков. За эту работу Лев Аннинский получил премию ТЭФИ-2004 в номинации «Сценарист телевизионного документального фильма/сериала». В 2005 году последовало своего рода продолжение рассказа – цикл программ «Медные трубы» и «Засадный полк» в 12 сериях.

Имя Льва Аннинского уже много лет пользуется авторитетом и среди коллег-ученых, и среди учеников – студентов Литературного института имени Горького, и среди читателей его книг о русской классике и русском языке, о театральных премьерах, духовном мире нашего современника.

…Лев Александрович Аннинский (Иванов-Аннинский) родился в 1934 году в Ростове-на-Дону. Родители – Александр Аннинский и Анна Александрова. Отец – по происхождению казак из станицы Ново-Аннинской. Мать – из города Любеча.

У его родителей, перебравшихся в середине 1930-х в Москву, оказалась общая дорога: ликбез – наробраз. Получив высшее образование, оба попали на ниву просвещения. Отец из преподавателей вуза перешел в продюсеры «Мосфильма». В 1941 году пропал без вести на фронте. Мать так и осталась на всю жизнь преподавателем химии в техникуме.

Первые слова в искусстве будущего мастера русской словесности были сказаны с большого экрана в шесть лет. В знаменитой советской картине «Подкидыш» Лев Аннинский сыграл мальчика, который  говорит, что будет танкистом или хотя бы пограничной собакой.

С детства у него были способности к рисованию, и он был уверен, что станет художником. Неплохо рисовал поэтов и писателей – Горького, Белинского, Гоголя…

Но и в артисты он не пошел, и художником не стал. Уже в восьмом классе Лев Аннинский понял, что будет заниматься только литературой. «Там, на уроке русского языка, учительница задала читать пушкинскую «Песнь о Вещем Олеге». Велела читать с выражением. Я начал учить и вдруг как ухнулся в ритм. Я тогда для себя понял: кем бы я ни стал, если я буду заниматься русскими текстами, уже достаточно, – рассказывает он. – Я стал посещать различные литературные кружки».

Но при всей любви к слову первая публикация молодого Аннинского оказалась «рисованной». Карикатуры были напечатаны в университетской газете филфака МГУ, где он с увлечением учился. Здесь же, в многотиражке, спустя несколько лет появилась первая рецензия: начинающий критик посвятил ее роману «Не хлебом единым» популярного в то время Владимира Дудинцева.

По окончании университета в 1956-м он был распределен в аспирантуру. Выдержал конкурсные экзамены, но затем ему сказали, что положение изменилось и теперь в аспирантуру берут только с производства. Тогда, осенью 1956 года, после событий в Венгрии, где «контрреволюцию» начали литераторы, в СССР было решено «оздоровить идеологию».

Вместо того чтобы писать диссертацию, Аннинский стал делать подписи к фотографиям в журнале «Советский Союз», откуда через полгода был уволен за «профнепригодность». Пришлось, по его выражению, «пойти в литподенщики», что и определило весь дальнейший творческий путь будущего критика.

Работал в «Литературной газете». Потом перешел в «толстый» журнал «Знамя».  После того, как Лев Александрович подписал письмо в защиту своего университетского педагога Синявского, пришлось уходить из журнала, но многим стало ясно: он никого и ничего не боится. «Когда была возможность хоть как-то его защитить, я сказал: это мой учитель, и я его защищаю», – вспоминает Аннинский.

Четыре года он работал в философских и социологических институтах редактором, а в начале 1970-х его приняли в журнал «Дружба народов», где продолжает работать и сегодня.

С начала 1990-х годов сотрудничает также со многими московскими газетами и журналами. В одной из редакций – в редакции газеты «Версты», где я работал обозревателем, – мы и познакомились. То торопясь на лекции в Литературный институт или на телевидение, то по дороге в «Дружбу народов», Лев Александрович, который вел у нас раздел «Театр», довольно часто заходил в нашу редакцию, что помещалась в одной из высоток на Новом Арбате, приносил рецензии (почему-то редко доверяя свои статьи электронной почте!).

Мы успевали поговорить совсем немного. Этакий «старичок-лесовичок» с дубродушно-лукавой улыбкой, прячущейся в короткой седой бороде, совсем не похожий на строгого знаменитого критика, каким привыкли видеть его многие на телеэкранах, фотографиях, Аннинский  вскоре энергично поднимался. Он натягивал скромную курточку и вязаную шапочку, потом «водружал» за спину котомочку – рюкзак с книгами и рукописями и, прощаясь, уходил. Его ждали еще какие-то неотложные дела, все было рассчитано у Льва Александровича по минутам.

Из пяти тысяч статей и трех десятков книг Аннинский особенно гордится одной – «Жизнью Иванова». Это описание собственного рода в нескольких томах, которое начал еще дед писателя, а Лев Александрович закончил для своих дочерей.

«Мой отец был донской казак, – говорит Лев Александрович, – в 1941 году пошел добровольцем на фронт и в первую неделю войны пропал без вести. Мне тогда было 6 лет, но я уже успел его полюбить. Очень страшно терять отца в столь юном возрасте. Я был уверен, что он вернется, а со временем стал понимать, что никогда… И это определило всю мою жизнь, эта боль, эта потеря, эта невозможность примириться.

Однажды мне в руки попал манускрипт моего деда, где он написал историю нашего рода до 1917 года. Потом я решил дописать нашу родословную по рассказам сестер матери и отца, по письмам, дневникам, конспектам, случайным записочкам...

И таким образом я воссоздавал жизнь отца: детство, взросление, студенческие годы в МГУ, работу преподавателем, отношения с тремя женами, период «продюсерской» службы на «Мосфильме», добровольный уход на фронт... Это было великое счастье».

Посмотришь сегодня телевизор, послушаешь радио, прочитаешь большинство российских газет – и мурашки по телу: кажется, что наша жизнь только и состоит из катаклизмов! А потом вспомнишь о его статьях, книгах, телепередачах, подумаешь: «Ничего, как-нибудь справимся! Краски-то многими СМИ сильно сгущены...»

Однажды на выставке на ВВЦ «Книги России», где была презентация его новой книги, мы беседовали с Львом Александровичем о том, что всех нас волнует, – о чистоте русского языка.

«Ратую за то, чтобы обновление, как и на протяжении столетий, в русском языке продолжалось, – отметил критик, –  но при этом не было пошлости.  Меня очень волнует, что будет с русским языком в бывших республиках СССР. Особенно в странах Балтии, где его всячески притесняют. Но, конечно, главная наша боль, что в самой России немало людей, которые говорят или пишут по-русски безграмотно…»

Аннинский – человек неуемный. То он едет на очередной семинар молодых писателей или театральный фестиваль, то читает где-то курс лекций. Одним словом, постоянно в пути.