К.П.Обозный, кандидат исторических наук, бакалавр богословия (Псков)

(Приводится по изданию: Вестник церковной истории. М.: ЦНЦ «Православная Энциклопедия», 2006, № 4. С. 176-204)

Особенности школьной системы на оккупированной территории в 1941-1944 гг.

Спустя 16 дней после начала Великой Отечественной войны немецкие части группы армии «Север» заняли Псков. Для города и его жителей начиналась жизнь в оккупации: стремительное наступление германской армии очень скоро оставило город в глубоком тылу. Сразу стало ясно, что сохранившееся население Пскова (45 из 60 тыс. человек эвакуировались в первые дни войны) свои силы и труды должно было направить на поддержание военной машины Вермахта. Ремонт дорог, восстановление мостов и линий электропередач и даже земельная реформа весной 1942 г. (упразднение колхозной системы и наделение крестьянских семей земельными участками), – все это делалось, прежде всего, в интересах немецкой армии. Известно, что в некоторые периоды войны в Пскове расквартировывалось до 70 тыс. оккупантов, т. е. в несколько раз больше числа мирных жителей. [1] Тот, кто саботировал приказы оккупационных властей, подлежал по законам военного времени суровому наказанию.

Вместе с тем образовывались органы местного самоуправления (городские управы, районные и волостные управления со старшинами и старостами во главе), которые находились под строгим надзором военного коменданта и других властных структур оккупационного режима. В ведении гражданских органов самоуправления находился и вопрос народного образования и школ. В конце 1941 – в начале 1942 гг., когда наладилась относительно спокойная для военного времени жизнь, в Пскове уже действовало несколько начальных школ. Летом 1942 г. отделами народного образования, возникшими при органах местного самоуправления, велась подготовка к новому учебному году. Тогда же вышли распоряжения оккупационных властей об обязательном начальном образовании для детей в возрасте от 8 до 12 лет. [2] Обучались дети бесплатно. До строго установленного срока родители или воспитатели детей были обязаны записать их в ближайшую школу и в течение учебного года обеспечить аккуратное посещение ими школьных занятий. Уклоняющиеся от выполнения этого распоряжения подлежали строгому наказанию – денежному штрафу до 500 руб. [3] Если же дети не посещали занятия, то родители за каждое нарушение закона об обязательном всеобщем начальном образовании должны были заплатить штраф в размере 100 руб. [4] Подобный указ появился в псковских газетах и летом 1943 г., он относился практически ко всем городам Псковщины,– Дно, Гдову, Порхову, Острову.

В начале 1943 г. действовало 5 начальных школ, в которых обучалось 1950 детей, действовали церковные школы, где училось 150 детей в возрасте 13–15 лет. Кроме того, имелись музыкальная школа, 3 детских сада (в них насчитывалось более 100 детей). [5] Отдел немецкой пропаганды предполагал открыть в Пскове гимназию, даже начался набор преподавателей из числа местных педагогов и многочисленных беженцев из Ленинграда и Ленинградской области, но разрешение от начальства не было получено. [6]

Другое направление касалось обеспечения школ учительскими кадрами, разработки методологии преподавания некоторых новых предметов и прежних, но с дополнениями или изменениями. В связи с этим ждала своего решения проблема школьных учебников, которых катастрофически не хватало (к этому следует добавить, что большой редкостью были и другие обычные канцелярские предметы школьника).

Решение перечисленных задач, контроль над исполнением приказа о школьном образовании, власти возлагали в основном на представителей местного самоуправления: начальников районных отделов народного образования, волостных старшин и пр. Помощь народному образованию на оккупированных территориях со стороны немцев не поощрялась из Берлина, при этом известны факты поддержки со стороны военных комендатур, хозяйственных отделов и других представительств оккупационного режима в проведении в школах ремонтных работ. Подготовка и издание новых учебников для начальной школы, а также подготовка учительских кадров находились под строгим контролем немецкого отдела пропаганды. Был сдан в печать букварь, составленный рижскими преподавателями А. Я. Флауме и М. И. Добротворским. Переиздавались хрестоматии по русскому языку для 3-5 классов, автором которых являлся Е. М. Тихоницкий (долгое время он был директором Ломоносовской гимназии в Риге, накануне Великой Отечественной войны репрессирован советской властью), а также учебники по другим основным предметам. [7]

Летом 1942 г. прошли совещания и конференции учителей. 10 августа 1942 г. в Пскове при районном и земском управлениях было созвано совещание волостных работников и преподавателей всех открытых и предполагаемых к открытию школ. На собрании учителя получили от администрации указания о ведении школьных занятий на основе нового плана обучения, решались практические вопросы по подготовке школьной сети к предстоящему учебному году. [8] 1 августа 1942 г. в Дно состоялась конференция для учителей Дновского района. Она открылась речью военного коменданта, в которой он «призывал учителей к сотрудничеству в деле возрождения русской школы». Вслед за этим был избран заведующий только что созданным отделом народного образования Дновского района А. И. Иванов. Ответственными за подготовку начала школьных занятий были назначены начальник района Н. П. Лутьяновский, заведующий РОНО Иванов и благочинный Порховско-Дновского округа священник Василий Рушанов. О. Василию и Иванову была поручена поездка в Ригу за новыми учебниками. Собрание постановило в скором времени организовать курсы переподготовки учителей, так как «в новой школе не только другие должны быть предметы, но и другие методы преподавания». Новая программа должна была включать в себя следующие предметы: география, история, русский и немецкий языки, математика и Закон Божий. Участников совещания призвали приложить усилия к тому, чтобы предметы стали «совершенно лишены марксистской окраски и представлены в своем натуральном виде, что для многих молодых учителей явится совершенно новым и им незнакомым видом науки». Главную задачу перед педагогами в новых условиях кратко обозначил в своем выступлении благочинный, призывая «с особой серьезностью приступить к великому делу перевоспитания детей и внедрению в их сознание, что они есть дети великого русского народа, твердого в вере Христовой и давшего из своей среды много великих людей, прославившихся на весь мир». [9]

Аналогичная конференция состоялась в селе Пожеревицы в феврале 1943 г. На нее собрались преподаватели Пожеревицкого района. Здесь также активное участие принимали местный священник Евгений Троицкий (сделавший доклад на тему «Наука и религия в их взаимоотношении» и давший краткий обзор постановки преподавания Закона Божия в школах) и представитель германского командования Римар. Последний не раз выступал на конференции: с сообщением о постановке обучения и воспитания детей в Германии, поделился мыслями о методах преподавания Закона Божия в русских школах. Наконец, учителя просто общались и делились опытом работы в школе. По мнению редакции газеты «За Родину», «цель конференции – собрать учителей, дать им единение духа и коллектива, внести в их тяжелую, по военному времени, работу живую, здоровую струю научного и практического опыта – была достигнута». [10] Проводились также курсы для преподавателей, на которых читались лекции по истории, философии (знакомили с идеалистической философией и ее представителями Платоном, Лейбницем, Кантом), методике преподавания Закона Божия (для проведения этих занятий приглашали православных священников).

Конференции, совещания, курсы по подготовке преподавателей прошли практически во всех районных и волостных центрах оккупированных регионов Северо-Запада России. Организаторы этих мероприятий в большинстве своем желали восстановления и преображения системы народного образования, освобождения от наслоений марксистской идеологии, возвращения ей русского национального характера и православной направленности. Одной из важнейших особенностей нового школьного преподавания было возвращение религиозного воспитания, чему немецкие власти в основном не препятствовали.

Можно думать, что в большинстве случаев начальная школа не справлялась с поставленными задачами и на школьное обучение определяющее влияние оказывала немецкая официальная пропаганда, стремившаяся к перевоспитанию русского народа в «свободных народных» школах. Эмигрант первой волны и активный деятель Народно-трудового союза [11] (далее – НТС) П. В. Жадан, в годы немецкой оккупации служивший в Псковской городской управе, среди прочего курировал вопрос народного образования. Посещая городские школы с инспекцией, Жадан увидел такую картину: «На стене при входе бросался в глаза большой портрет Гитлера. После приветствия учительница сделала знак, и ученики запели какую-то немецкую песню. Рассматривая классную комнату, и здесь я увидел на стене портрет Гитлера. Я спросил учительницу: преподает ли она немецкий язык. Она ответила, что преподает русский язык и историю. Я попросил разрешения задать ученикам вопрос по истории и, получив согласие, спросил: «Когда было крещение Руси?» Никто из учеников не ответил. Я спросил: «Кто был Петр Великий?» Опять молчание. Я обратился к заведующему школами: «Хорошо, что в русской школе дети поют немецкие песни, но, видно, русскую историю они знают плохо». На прощание Жадан посоветовал руководству школы в классах развесить портреты русских писателей и ученых. [12]

Деятельность Псковской православной миссии в «народных школах»

Благодаря дипломатическому таланту, экзарху Прибалтики митрополиту Виленскому и Литовскому Сергию (Воскресенскоу) [13] удалось добиться у немецких властей разрешение на создание «Православной миссии в освобожденных областях России» с центром в Пскове. Главной задачей Миссии было возрождение на Псковщине церковной жизни, практически искорененной за годы советской власти. Экзарх понимал, что для организации Миссии нужно подобрать не просто молодых энергичных священников, но тех, кто имел миссионерский опыт и педагогический дар и мог «не только налаживать церковную жизнь, но и пробуждать народ к новой жизни от долголетней спячки, объясняя и указывая ему преимущества и достоинства новой, открывающейся для него жизни». [14]

Священники Миссии должны были с мест присылать отчеты о миссионерской деятельности, в том числе о возрождении церковной школы. Некоторые подобные отчеты сохранились. Из глухой глубинки (погост Белая) священник Симеон Ефимов отправил рапорт благочинному Дновского округа о. Василию Рушанову. Кроме отчета об открытых храмах, количестве служб, религиозной активности населения и многого другого, немало места уделено и школьному вопросу. Священник называет близлежащие деревни, в которых он посещает школы, присутствует на уроках Закона Божия, беседует с законоучителями. Судя по отчету, сам о. Симеон не вел уроки в школе, но «курировал» религиозное образование. При этом отмечал, что во многих школах «дети очень радостно встречают священника и с большим удовольствием слушают». Они с готовностью отвечают на вопросы о знании молитв и истории Ветхого и Нового Заветов. Но священник пишет и о таких школах, где не было икон, школьники не имели понятия, как правильно наложить крестное знамение и где христианское просвещение как таковое отсутствовало. [64] В рапорте протоиерея Благовещенского собора Порхова Павла Студентова благочинному Дновского округа говорится следующее: «Преподаю Закон Божий в начальной школе… Дети школы с охотой и любовью воспринимают, что им преподают, молитвы и объяснения их… Хуже всего дело пока стоит с подростками, под влиянием безверия и атеизма, которое им навязывали большевики… молодые люди очень далеко отошли от веры и Церкви». [65]

Еще одно свидетельство о преподавании Закона Божия в школах на оккупированных территориях принадлежит кандидату богословия священнику Михаилу Смирнову, служившему в Гатчине. О. Михаил с января 1942 г. начал преподавать в гатчинской гимназии, там он сразу же встретился с серьезными трудностями. Нужно было завоевать уважение и внимание детей, заинтересовать их. «Ведь ребята, – как писал законоучитель, – с головы до ног были «советскими». А тут среди преподавателей вдруг оказался «поп», тот самый… которого при советской власти все время шельмовали, поносили. И вот теперь его надо слушаться!» Однако уже к концу учебного года положение начало выправляться: поведение и успеваемость были хорошие, «чувствовалось, что те семена, которые были посеяны на уроках Закона Божия, дали свои плоды». Если поначалу некоторые «сорванцы» задавали каверзные вопросы, то со временем тон и смысл вопросов менялся, показывая, что «дети с большим интересом относятся к вопросам религии». О. Михаил служил на окраине города в маленьком кладбищенском храме, многие из его учеников-гимназистов стали его прихожанами: приходили помолиться, а некоторые даже пели в церковном хоре. [66]

Бывали случаи, когда учителя не справлялись с возложенной на них трудной задачей религиозного воспитания, особенно если они сами еще не утвердились в вере и христианской церковной традиции. Зачастую светские педагоги до начала преподавания Закона Божия не знали ни молитв, ни церковно-славянского языка, да и не могли его выучить за несколько недель, не имея для того ни пособий, ни времени. Одна из псковских газет подняла проблему формального подхода к обучению детей вере Христовой. Указан был и возможный выход из этого тупика неподготовленности учителей: «Надо начать с сообщения детям первоначального понятия о Боге, научить их сознательно молиться так, как молились святые люди, о чем и какими словами они просили Бога, за что благодарили и т. д.» [67]

Значительную опасность представляли для членов миссии встречи с партизанами, запрещавшими священникам преподавание «религии» в школах. [68] Однако начальник Управления Миссии протоиерей Кирилл Зайц, предпринимая миссионерские поездки, не боялся ни партизан, ни советских предрассудков своей потенциальной паствы. В журнале «Православный христианин» был опубликован материал об одной из таких поездок: «Многих тревожит вопрос о молодежи. Но мой взгляд на этот вопрос не изменился. Я люблю сталкиваться с юношеством и ясно вижу, что все несчастие молодых людей лишь в том, что они ничего не знают. Но отрадно, что они желают знать». Посетив один из близлежащих к Пскову приходов – в селе Неготь, о. Кирилл служил 3 дня подряд и поделился такими впечатлениями: «Причастников было много и среди них много юношей и девушек. В воскресенье храм был переполнен. Из церкви вышли около 2-х часов. Но я объявил, что в 4 часа будет беседа, и просил, чтобы собрались, преимущественно, все молодые люди. Храм переполнился. Беседа прерывалась пением и около 7 часов закончилась при напряженном внимании всех верующих. Как можно сказать, что молодежь погибла? Но, может быть, в данной местности условия жизни более благоприятны? Возможно и это. Но и в других местах условия могут измениться к лучшему». [69]

Регулярное преподавание Закона Божия в школах Пскова началось осенью 1942 г. после визита членов Управления Миссии к военному коменданту. Перед началом учебного года в псковском кафедральном соборе был совершен молебен. Приветственное слово школьникам произнес священник Иоанн Легкий. Преподавателями Закона Божия в Пскове в разное время были священники Георгий Бенигсен, Георгий Добровольский, Николай Жунда, псаломщики Игорь Булгак, Леонид Начис (ныне архимандрит Кирилл), Константин Кравченок, Василий Миротворский и Раиса Матвеева. В первые месяцы деятельности Псковской миссии при кафедральном соборе с детьми проводились занятия по Закону Божию и церковному пению, их проводил первый начальник Миссии протоиерей Сергий Ефимов. [70]

В марте 1942 г. по указу митрополита Сергия в Псков из Риги прибыла еще одна группа миссионеров – священник Николай Жунда и псаломщик Игорь Булгак. В ноябре 1942 г. Булгак был назначен законоучителем в 2 псковские школы, но в связи со слабым здоровьем через 2 месяца остался преподавать только во 2-й псковской 7-классной школе, где трудился до февраля 1944 г. [71] Уроки Закона Божия в этой школе начинались с 3 класса и велись до конца обучения. На занятиях преподаватель разучивал с учениками молитвы, знакомил со Священным Писанием, водил детей для участия в богослужении в кафедральный собор, где служил сам. [72]

Подобные свидетельства оставил и священник Николай Жунда, в то время настоятель Троицкого кафедрального собора. Во время Великого поста 1943 г. дети приходили в храмы Пскова для общего говения. Отец Николай сам совершал богослужения для детей в соборе. Только здесь говело до 800 школьников. Настоятель обращался к детям с проповедью, внушая мысль о необходимости веры в Бога, просил их посещать храм, «дабы выросли достойными гражданами будущей свободной России». За этими богослужениями пел детский хор, организованный при соборе. В псковской газете священнику Николаю Жунде «за умелый подход к детям и простоту изложения христианского учения» была выражена признательность, а всем священникам и законоучителям – «благодарность от городского управления в письменном виде». В частности, были там и такие строки: «Наши дети, ранее совершенно лишенные религиозно-нравственного воспитания, в данное время в школах изучают Закон Божий. Каждый верующий и горячо любящий свою Родину с чувством большого удовлетворения видит, что дети и преподаватели в составе отдельных классов и даже целой школы говеют». [73] Другой современник пишет: «В Пскове сейчас наблюдается чрезвычайно отрадное явление – говение учащихся. Дети причащаются группами в 200-300 человек преимущественно в соборе». [74] После отъезда о. Сергия Ефимова из Миссии в Латвию, работу с молодежью при кафедральном соборе проводил священник Иоанн Легкий, ему помогал К. Кравченок. [75]

Псковская миссия пыталась вовлечь в орбиту просветительской деятельности молодежь старше 16 лет. Подобную работу поддерживали и Управление Миссии, и приходы. Псковский кафедральный собор с осени 1942 г. ежемесячно выплачивал сумму в 1700 руб. на нужды миссионерской работы среди молодежи. Поступали единовременные пожертвования для поддержания стола молодежи из благочиний. [76] В мае 1943 г. при Управлении Миссии был учрежден особый стол (отдел) по работе с молодежью. Его начальником был назначен священник Георгий Бенигсен, а помощником – Кравченок. Вскоре молодежный отдел издал циркуляр, в котором предлагалось священникам и благочинным шире развернуть работу с молодежью, создавая специальные кружки на приходах, проводя беседы и лекции на духовные темы. [77]

Неверно думать, что немецкие власти поддерживали религиозное христианское воспитание в школах. В большинстве случаев они лишь не препятствовали инициативе псковских миссионеров. Поэтому можно говорить, что активное участие представителей Миссии в деле воспитания и образования детей и молодежи, а также введение уроков Закона Божия в большинстве школ не являлись мерой, принимаемой отделами образования и администрациями школ под давлением оккупантов. Интересно, что работу с молодежью, выходящую за рамки уроков Закона Божия, немцы терпели только в Пскове. Так, например, одним из поводов перевода священника Алексия Ионова из Острова, где он вел занятия в евангельском кружке, стала именно излишняя, с точки зрения оккупационных властей, активность миссионера. Известны и другие примеры столкновения законоучителей с немецкой администрацией. [78]

Церковные школы и молодежные кружки Псковской миссии

Псков в годы немецкой оккупации стал центром христианской работы с детьми. Эта работа осуществлялась под руководством Псковской миссии, в составе которой было много членов РСХД и тех, кто поддерживал и духовно окормлял Движение в Прибалтике – протопресвитер Кирилл Зайц, священник Георгий Бенигсен, священник Константин Шаховской, псаломщики Константин Крав-ченок, Виталий Караваев и Георгий Ильинский, Раиса Матвеева, Надежда Одинокова, Зинаида Соловская, Василий Миротворский. Подпольно в городе действовали члены Народно-трудового союза, некоторые из них активно трудились в составе Миссии – священник Георгий Бенигсен, Р. В. Полчанинов, К .И. Кравченок, Р. И. Матвеева.

В период деятельности Миссии в Пскове действовали 2 церковноприходские школы при православных храмах прп. Варлаама Хутынского и вмч. Димитрия Мироточивого, являясь настоящими «содружествами молодежи». В сочельник 1942 г. при Варлаамовской церкви, где настоятелем служил священник Константин Шаховской, прибывший в ведение Псковской миссии из Эстонии, был организован кружок молодежи. Его «зачинщиком» являлся В. В. Миротворский, бывший член РСХД из Печор. Поначалу подростки собирались для совместного чтения и обсуждения Евангелия, а позже к этому прибавились «беседы на религиозные и национальные темы». [79]

Кружок явился своего рода предтечей церковной школы, открывшейся в начале весны 1942 г. Руководителем школы стал настоятель. По данным советских историков, всего в школе, руководимой о. Константином Шаховским, учились 80 детей. [80] Помимо привычных для школьной программы уроков математики, русского языка и прочих, дети «постигали Закон Божий, историю Русской Православной Церкви, читали святоотеческую литературу, изучали старославянский и русский языки». Для бывших еще вчера советских школьников начиналась новая жизнь: вместе с наставниками ходили в храм, учились участвовать в церковной молитве, «все вместе справляли праздники православного календаря». [81]

Занятия проходили в церковной сторожке. На первое занятие собралось не более 15 детей в возрасте от 10 до 13 лет. Воспитанница Варлаамовской школы Мира Яковлева вспоминая о занятиях, писала, что, как ни важны были уроки по школьной программе, «самым драгоценным были дружеские беседы с… наставниками». В условиях военного времени большинство детей оказались без надзора родителей. В школе дети не просто учились, но находились под присмотром добрых и ответственных педагогов. Как вспоминает М. Яковлева, «Не прошло и месяца, как мы уже и шагу не могли ступить без своего учителя (В. Миротворского). Где бы мы ни находились во внеурочное время, наши головы все равно были повернуты в сторону церковной сторожки: мы знали, что почти всегда могли найти там своего учителя». При этом молодой педагог не старался какими-то особыми ухищрениями завоевать детские сердца, «просто он жил так, что мы были абсолютно уверены: наш учитель всегда, когда бы мы ни пришли, будет нам рад. Со временем… считалось естественным, если кто-то из нас заболевал, то в доме сразу появлялся Василий Васильевич, доставал лекарства, приносил молоко, малину, другие снадобья, добытые у прихожан, заботился о нас. Но главным его качеством было то, что нам, малышне 10-11 лет и подросткам 12-13 лет, было всегда с ним одинаково интересно на уроках ли, на прогулках ли по городу или просто на наших «сидениях» в сторожке в нескончаемые беседах». [82]

Самым ярким событием в недолгой истории Варлаамовской школы было паломничество группы воспитанниц в Псково-Печерский монастырь. Паломничество организовал Миротворский, вместе с ним отправились 15 девочек 13-14 лет. Они составляли церковный кружок, который являлся «костяком» школы. Через управление миссии удалось получить у оккупационных властей пропуск для перехода границы. [83] Шли паломники, как и полагается, пешком, за 2 дня преодолев путь до монастыря. После первого дня путешествия остановились в деревне Тешевицы на ночевку у знакомых Миротворского, также бывших членов филиала РСХД в Эстонии. На исходе 2-го дня паломники пришли в монастырь ко всенощной под праздник Успения Пресвятой Богородицы. Остановились юные псковичи в доме РСХД, который когда-то был построен по инициативе учителя Николая Николаевича Пенькина в качестве общежития для детей из глубинки, обучавшихся в печорской гимназии. Здесь паломников ждал радушный прием, устроенный друзьями Миротворского. В день главного монастырского праздника все приняли участие в службе: «Огромное стечение народа, звон колоколов, крестный ход вокруг мона-стыря – все это было для нас впервые и поэтому незабываемо», вспоминает эти дни Яковлева. [84]

К сожалению, этот яркий эпизод стал последним в истории Варлаамовской школы. Осенью 1942 г. занятия не возобновились – настоятель храма о. Константин Шаховской получил новое назначение и уехал из Пскова. Миротворский отправился в Вильно для учебы на Богословских курсах, где велась подготовка священнослужителей-миссионеров для Псковской миссии.

Появление 2-й церковной школы в Пскове связано, прежде всего, с деятельностью священника Георгия Бенигсена. Он в числе первых приехал в Псков в августе 1941 г., до июня следующего года являлся секретарем Управления Миссии, летом 1943 г. был назначен начальником стола по духовно-просветительской работе с молодежью. В продолжение почти всего своего служения в Псковской миссии о. Георгий нес послушание настоятеля храма во имя вмч. Димитрия Мироточивого. Псаломщиком в этот храм был определен Константин Кравченок – школьный друг и соратник о. Георгия по РСХД. Кравченок занимал должность заместителя начальника стола по развитию христианской культуры среди молодежи, преподавал Закон Божий, являлся представителем Миссии при Псковской городской управе, некоторое время вел финансовые дела Управления Псковской миссии.

В июне 1942 г. о. Георгий ненадолго оказался в Риге и написал доклад митрополиту Сергию о своей деятельности в рамках Псковской Миссии и одновременно прошение об освобождении от обязанностей секретаря Управления Миссии. Эта просьба была продиктована желанием миссионера сосредоточить свои силы целиком на работе с детьми и молодежью: «Отдавая должное практике миссионерских разъездов и проповеди по различным приходам, я считаю не менее важным установление новой приходской практики в новых и необычных условиях, каковые имеются в наличии в освобожденных областях. В этом отношении я работаю уже в течение нескольких месяцев, особое внимание уделяя работе с детьми». [87] К тому времени при Дмитриевском приходе уже действовала ежедневная школа Закона Божия. Ее посещали 137 детей от 6 до 15 лет. [86] Осенью планировалось открыть при храме общеобразовательную городскую школу. В летние дни 1942 г. о. Георгий разворачивал активную работу с псковской молодежью. В своем обращении к архиерею он испрашивал благословение на этот труд: «Надеюсь, что мой опыт в этом деле даст некоторые полезные данные для миссионерского дела и для устроения приходской жизни в освобожденных областях. Смиренно прошу Ваше Высокопреосвященство разрешить мне продолжить начатое мною приходское и религиозно-воспитательное дело». [87] На прошении митрополит Сергий написал резолюцию об освобождении Георгия Бенигсена от обязанностей секретаря Управления Миссии и дал благословение «на дальнейшее обслуживание приходов, а также устроение школ». [88] В своем рапорте о. Георгий упоминал о новых особых условиях в приходской практике, когда было недостаточным просто применять традиционные методы православной миссии. Возможно, секрет успеха деятельности Варлаамовской и Дмитриевской школ Пскова заключался в том, что и в той, и в другой хорошо использовался опыт, накопленный РСХД.

Своеобразным отчетом о работе, которую о. Георгий Бенигсен проводил, получив благословение владыки Сергия на труды, является рапорт, направленный им 1 октября 1942 г. начальнику Управления Миссии. Документ свидетельствует о кипучей миссионерской деятельности, основным стержнем которой являлось христианское воспитание детей. При храме вмч. Димитрия Солунского был устроен детский христианский центр. С 1 октября 1942 г. действовали церковные детский сад и школа. В детский сад принимались дошкольники, а в школу, ввиду отсутствия в оккупированном Пскове гимназии, ученики, окончившие 4 класса начальной школы. Ко дню открытия школы предварительно записалось более 60 человек. Через некоторое время число учащихся выросло до 150 человек. [89] Тогда же при храме открылся приют для сирот на 15 человек. Разместился он в церковном доме, отремонтированном и обустроенном силами прихожан. Воспитанники приюта посещали церковную школу, некоторые после подготовки были крещены о. Георгием, впервые именно здесь участвовали в Таинствах. Дети в школу принимались не младше 8 лет, в основном подростки 13–15 лет, с той целью, чтобы «уже в ближайшие годы их можно было подготовить к религиозно-воспитательной работе среди детей и молодежи». [90] Этот опыт также идет из практики РСХД, когда в дружинах «витязей» существовали младшие, средние и старшие звенья. При этом старшие активно принимали участие в воспитании младших. Отец Георгий старался вовлечь своих подопечных в то дело, которое стало главным в его жизни – проповедь Евангелия. Подтверждение этому содержится в рапорте о. Георгия: «Согласно любезному предложению псковского отдела пропаганды, я имел смелость взять на себя заведование отделом детских передач Псковского радиоузла. Две передачи мною уже поставлены… В передачах, кроме меня, принимают участие воспитанники моей церковной школы и лучшие художественные силы города». [91]

Кроме миссионерского служения на базе Димитриевского прихода, о. Георгий проводил беседы на собраниях христианского молодежного кружка, организованного при псковском кафедральном соборе. С осени 1942 г. неутомимый пастырь приступил к преподаванию Закона Божия в псковской художественной школе. В этой школе обучалось около 60 молодых людей в возрасте от 17 до 22 лет. О. Георгий так описывал свои впечатления от учащихся: «Должен сказать, что моя первая встреча с этой молодежью против всех ожиданий, произвела на меня чрезвычайно отрадное впечатление. С этой молодежью работать можно, и работа может быть плодотворной и интересной». [92]

Несомненно, о. Георгий не смог бы справиться со всеми делами в одиночку, у него были надежные помощники. Церковным садом заведовала З. Ф. Соловская, руководство приютом настоятель поручил Н. Г. Одиноковой. Обе девушки, состоявшие в РСХД, приехали в Псков из Печор, с Бенигсеном они были знакомы еще до войны. Он не раз приезжал в Печоры из Латвии в гости к местному отделению РСХД. Соловская и Одинокова в конце 1930-х гг. организовали и трудились в христианских детских садах для сельских ребятишек, их опыт работы с детьми в рамках РСХД оказался бесценным в новых условиях Псковской миссии.

В Свято-Димитриевской церковной школе преподавали сам о. Георгий, Миротворский (до отъезда в Вильно), Соловская и Кравченок. В марте 1943 г. из Риги по благословению митрополита Сергия для работы в школе прибыл член НТС Р. В. Полчанинов. Полчанинов был принят учителем в церковную школу, сменив Кравченка, который был вынужден оставить учительство из-за загруженности хозяйственными делами в Управлении Миссии, а также отчасти из-за недовольства немцев в отношении патриотического содержания уроков Константина Иосифовича (рассказы о святом благоверном князе Александре Невском и другие темы). В Дмитриевской школе наряду с обычными для образовательной программы предметами изучали Закон Божий, проводили беседы о русских святых, изучали православное богослужение, в частности, Божественную литургию по церковному календарю на 1943 г., составленному протоиереем Николаем Трубецким и изданному специально для Псковской миссии.

Помощь в ведении хозяйственных дел приюта оказывал немецкий офицер В. Бруно. В Первую мировую войну он был офицером Российской армии, сохранил любовь к России. Взяв под покровительство приют о. Георгия Бенигсена, Бруно помогал, чем мог: выделял дополнительное питание, включая молоко и жиры, чего русскому населению по продуктовым карточкам не полагалось. [93]
В пасхальные дни 1943 г. в Псков прибыл экзарх Прибалтики митрополит Сергий. Он знакомился с жизнью православного Пскова, с работой Миссии, посещал православные приходы города. Посетил владыка и Димитриевский храм, а вместе с ним и церковную школу, детский сад и приют. Молодежь из соборного кружка и воспитанники школы подготовили к приезду почетного гостя концерт и спектакль. Перед концертом в храме отслужили молебен. Воспитанники торжественно встречали владыку. В помещении школы к празднику вывесили номер стенгазеты Варлаамовского звена «Возрождение». Владыка остался доволен увиденным, высоко оценив труды священника Георгия Бенигсена и его помощников-мирян. Празднество, состоявшееся в день ангела о. Георгия, закончилось общим построением всех детей и взрослых во дворе церковной школы и церемонией поднятия русского флага, который взвивался в псковское небо в последний раз в 1919 г. Всего в празднике участвовало около 200 детей. [94]

Р. В. Полчанинов в своих воспоминаниях об этом дне пишет: «Надо добавить, что «детский праздник» состоялся 6 мая – в день святого Георгия, небесного покровителя организации российских «разведчиков». [95] Как уже было сказано, Полчанинов в Псков попал по линии НТС. Нелегально выехав из Берлина и переправившись через Польшу, он оказался в оккупированной России. Кроме членства в Союзе, Полчанинов до войны участвовал в Югославии в скаутской Национальной организации русских скаутов-разведчиков (НОРС-Р). Весной 1943 г., помимо уроков в школе и участия в работе христианских кружков, Полчанинов начал проводить отдельные занятия с группой учеников Дмитриевской школы и несколькими детьми из приюта. Занятия проходили по программе скаутских «курсов для вожаков». Это была подготовка ребят для внешкольной работы среди сверстников, занятия проходили на теоретическом и практическом уровне. [96]

В ноябре 1943 г. немцы потребовали от Управления Миссии увольнения Полчанинова с работы в церковной школе и высылки в Варшаву. Кроме недостатка времени для серьезной подготовки вожаков звеньевой скаутской работы, по мнению Полчанинова, не хватало инициативы самих воспитанников: «Все девушки были очень милые, исполнительные, но без инициативы, без амбиций и без руководительской жилки в характере». [97] Все же, когда воспитанницы скаут-мастера оказались в связи с тотальной эвакуацией жителей Пскова весной 1944 г. в Прибалтике, они не теряли связи со своим учителем. Одна из учениц в письме Полчанинову сообщала, что взяла с собой литературу для работы с молодежью, но не с кем было работать. [98]

В мае 1943 г. оккупационные власти ужесточили закон о трудообязанности – теперь даже дети старше 12 лет были объявлены трудообязанными. Как единодушно отмечают Жадан и Полчанинов, церковные школы в связи с этим распоряжением были закрыты. Однако, по рассказам воспитанников, внешкольные занятия не прекращались вплоть до начала планомерного высе-ления на Запад мирных жителей и различных организаций, в том числе и Православной миссии. Немцы уже не были столь терпимы, как в 1941–1942 гг.: приближалась линия фронта, и все яснее осознавалась зыбкость мирной жизни тылового города. 22 июня 1943 г. на Псков был совершен первый налет советский авиации. Среди разрушенных зданий города оказался и приют при церкви вмч. Димитрия Мироточивого. [99] Никто из воспитанников не пострадал, однако для жизни помещение стало непригодно. Приют переселился в Мирожский монастырь, расположенный в черте города на берегу реки Великой.

Поскольку подростки старше 12 лет, не имели возможности посещать школы, центрами религиозного воспитания и образования со второй половины 1943 г. стали христианские кружки молодежи. Первый христианский кружок появился при храме преподобного Варлаама Хутынского. Его собрал Василий Миротворский. В 1942 г. сформировались кружки при кафедральном соборе и при школе, организованной о. Георгием Бенигсеном. Занятия с «соборной» группой молодежи начал священник Иоанн Легкий. Помогал ему Кравченок, а после того как о. Иоанн вернулся в Ригу, руководство кружком осуществляли Кравченок и о. Георгий. Занятия проходили по воскресеньям в комнате Кравченка в доме Православной миссии на территории Кремля. Неоднократно К. Кравченок докладывал в Управление Миссии о том, что комната не вмещает всех желающих посетителей и нужно подыскать другое помещение. [100] Некоторое время собрания молодежи проходили в помещении церковной школы храма вмч. Димитрия Мироточивого.

В конце 1942 – начале 1943 гг. в Псков из Эстонии приехала Р. И. Матвеева. Поначалу она работала телефонисткой, после случайной встречи на улице своей знакомой по РСХД Соловской, от которой узнала о работе Псковской миссии, оставила коммутатор и устроилась законоучителем. [101] Матвеева вела уроки Закона Божия в школах города, одновременно с этим она начала с ними внешкольную кружковую работу. Летом 1943 г. специально для собраний молодежи было выделено помещение на 2 этаже колокольни кафедрального собора. На 1 этаже была устроена свечная мастерская, чьей продукцией обеспечивалась потребность большинства храмов Псковской миссии. 2-й этаж, долгое время пустовавший, находился в запущенном состоянии. Матвеева со своим кружком привела его в надлежащий вид. Это место и стало вплоть до февраля 1944 г. центром внешкольной работы с детьми и молодежью.

Жадан в своих воспоминаниях оставил такое свидетельство: «На втором этаже (колокольни) молодежь своими силами привела помещение в порядок для сборов младших и для литературного кружка старших. Там же с молодежью по группам велись беседы на религиозные темы. Все это происходило под надзором немцев. Но несмотря на надзор, работа с младшими была фактически подпольной скаутской работой. В ней использовалась программа занятий «юных разведчиков» (скаутов) и ребята считали гимн «Будь готов, разведчик, к делу честному» своим гимном». Главной задачей литературного кружка старших было «воспитание в патриотическом, национальном и православном духе». [102] Младшее звено и литературный кружок выпускали свои стенгазеты. На собраниях читали доклады по философии, истории, литературе, вопросам христианства. При Троицком кафедральном соборе в том же помещении колокольни открылась библиотека, где можно было получить православную литературу, а также книги Достоевского, Толстого, Пушкина, Тургенева. [103]

Осенью–зимой 1943 г. кружковая работа целиком сосредоточилась при кафедральном соборе. До этого кружки также проводили совместные сборы, «варлаамовцы» ходили в гости к воспитанникам о. Георгия, в школу при Димитриевском храме. После того как приют из церковного дома Дмитриевского храма переехал в Мирожский монастырь, о. Георгия заменил новый настоятель –– о. Феодор Михайлов, собрания «дмитриевского» кружка стали проходить на соборной колокольне. Священник Георгий Бенигсен указом митрополита Сергия от 5 июня 1943 г. был назначен ключарем Свято-Троицкого кафедрального собора в Пскове. Работой с младшими звеньями руководили Полчанинов, Матвеева и Соловская. Встречи литературного кружка проводили о. Георгий Бенигсен, К. Кравченок, о. Алексий Ионов (к тому времени его перевели из Острова в Псков настоятелем Варлаа-мовского храма). На собрания часто приглашали членов управления миссии – о. Николая Жунду, А. Перминова (делопроизводитель Управления Миссии), Д. Сабурова (художника и архитектора при Управлении Миссии, руководителя иконописной мастерской). Много внимания уделял занятиям с детьми и встречам с молодежным сообществом начальник Миссии протопресвитер Кирилл Зайц. Одним из последних крупных собраний православной молодежи Пскова была праздничная рождественская программа в святочные дни января 1944 г. [104]
18 февраля 1944 г. на Псков был совершен рейд советской авиации. Бомбардировка началась в 17 часов и закончилась поздним вечером. Серьезные разрушения парализовали жизнь города, и в течение последующих 5 месяцев (с февраля по июль 1944 г.) Псков и его окрестности находились в зоне военных действий. Немецкие оккупанты приступили к реализации плана, по которому на оставляемой ими территории должна была остаться «пустыня». Все ценное вывозилось, все сохранившиеся после бомбардировки объекты жизнеобеспечения выводились из строя или разрушались, выкапывали даже кабель из земли. Жители выселялись из домов и в принудительном порядке вывозились в лагеря беженцев Прибалтики или расселялись по хуторским хозяйствам.

Управление Псковской миссии также получило приказ эвакуироваться в Латвию. Священник Георгий Бенигсен уехал из Пскова в Ригу 19 февраля 1944 г. Вместе с собой он увез 13 воспитанников приюта в сопровождении воспитательницы Одиноковой. [105] В Латвии дети были определены в приют на Рижском взморье, который организовала во время войны О. Е. Бенуа. [106] Перед отъездом из Пскова Полчанинов провел со своими подопечными прощальный сбор. Расставаясь, он раздал своим питомцам берлинский адрес своего соратника по скаутским лагерям в довоенной Югославии. Позже ему удалось наладить переписку с некоторыми девушками из своего звена. Находясь на чужбине в Германии или в Прибалтике, они ощущали поддержку и заботу учителя. В течение 1944-1945 гг. продолжалось это общение. Полчанинов в письмах посылал собственный рукописный журнал «Перезвоны», настраивал своих учениц на ведение христианской и скаутской работы среди сверстников, как только на то представится возможность. Письма эти сохранились и были опубликованы в Америке и Пскове. [107]

Церковные школы, действовавшие в годы немецкой оккупации в Пскове при Варлаамовском и Дмитриевском храмах, несмотря на все трудности времени и непродолжительность их существования, блестяще справились с задачей воцерковления жизни детей. Благодаря участию в богослужении и урокам, на которых изучались основы богослужебного устава, для многих воспитанников этих школ храм стал родным. Воцерковление осуществлялось также через воцерковление среды обитания. Этот принцип был одним из центральных в миссионерской работе среди молодежи, проводимой членами РСХД в Европе и Прибалтике. Основной формой этого направления являлась организация кружков молодежи, особое внимание уделялось изучению русской литературы, истории, философии (в том числе религиозной). В Пскове также создавались подобные кружки молодежи, призванные воспитывать своих членов в христианской культуре. С младшими воспитанниками велась скаутская работа.

Огромное значение в процессе церковного воспитания и образования имеет личный пример пастыря и педагога. Благодаря свидетельствам ныне здравствующих воспитанников церковных школ Пскова, можно живо представить себе образы их старших товарищей. Они были разными людьми – миряне и священники: о. Георгий Бенигсен, о. Константин Шаховской, о. Алексий Ионов, Василий Миротворский, Константин Кравченок, Надежда Одинокова, Зинаида Соловская, Раиса Матвеева. В главном они были едины – в преданности Богу и Церкви, в полной самоотдаче и большой любви к своим ученикам. Они почти не расставались со своими воспитанниками – на уроках, внешкольных занятиях, в совместной молитве, в походах и играх.

Завершая этот очерк, хочу привести несколько цитат из воспоминаний ученицы Варлаамовской школы и христианского кружка М. Яковлевой: «Это было наше маленькое духовное братство… В этом братстве не было старших и младших, были просто люди опытнее, образованнее, мудрее нас. Мы были включены в заботы и интересы наших друзей и наставников, ну а они, конечно, знали о нас все». [108] Об о. Георгии Бенигсене его бывшая воспитанница писала: «Он был молод, красив, улыбка не сходила с его лица во время нашей беседы, к тому же он был остроумен, ставил нас в тупик своими вопросами, подсказывал ответы, любил, как мы поняли, хорошую шутку и вместе с нами весело смеялся. В последующие годы он представал перед нами серьезным и даже строгим во время богослужений, озабоченным, когда ему приходилось решать непростые вопросы содержания приюта в военное время, но мы знали, что закончится обедня, решит о. Георгий хозяйственные дела, подойдет к нам, расскажет веселую историю, приободрит нас, если мы загрустили, и все будет хорошо. Летом о. Георгий играл с нами в мяч в саду позади церковного дома, где была хорошая площадка. Он был спортивен, ловко отбивал мяч, вызывая наш восторг». [109]

Такие же теплые слова бывших учениц церковных школ, организованных Псковской миссией в годы войны, я слышал и о других учителях-миссионерах. И ученики, и их наставники вспоминали те далекие дни, наполненные горем и лишениями войны, как самые светлые и моменты жизни, определившие их будущий путь и служение, [110] и это лучшее свидетельство успеха образовательной деятельности Псковской миссии.

 

Примечания