Самую видимую и активную роль в деле Лжедмитрия играла Польша - старый противник Московского государства, а  главным мотивом, двигавшим поляками (помимо очевидных экспансионистских интересов), было стремление с помощью Лжедмитрия осуществить извечную польскую мечту - насадить на Руси  католицизм. Сам Лжедмитрий, по наиболее распространенной версии, некто Григорий Отрепьев,  бывший православный монах, отчего и получил в народе прозвище Расстрига, бежал в Польшу, перешел в католичество и там, провозгласив себя царевичем, начал формировать отряд для похода на Москву. Сразу же оговоримся, что версий здесь много и все они довольно темны, но, на мой взгляд, именно этой и стоит, вероятно,  все-таки придерживаться, поскольку ее подтверждают, например, иезуиты, хорошо известные в те времена своей осведомленностью. В «Историческом исследовании Литовского общества иезуитов» в 1603 году утверждалось: «Некто Дмитрий, настоящее имя Гришка, то есть Григорий, присвоил себе имя Дмитрий. Под чужой личиной он бежал из Московии к полякам».

Это верно, но дело объяснялось не отсутствием религиозного пыла у пана Черницкого и пана Лавицкого. Организаторов похода изрядно разочаровал и подвел сам расстрига. Как выяснилось, самозванец к вопросам веры относился легковесно, питая равнодушие как  к православным, так и  к католическим традициям. В результате, когда он уже сидел на московском троне,  русские пеняли ему за то, что он «ополячился» и не соблюдает православных обычаев, а поляки сетовали, что «царь» снова начал жить не как католик, а как православный. В его дворцовой страже легко уживались  представители разных национальностей, стран и религий. Элиту телохранителей составляли три отборные сотни наемников. Первой командовал француз Маржерет, типичный авантюрист, служивший до того Генриху IV во Франции, германскому императору, польскому королю и царю Борису. Две другие сотни возглавляли немец Кнутсен и шотландец Вандеман.  Самозванец одинаково жаловал и папистов и протестантов.

Точно также легко пройдя между Сциллой православия и Харибдой католицизма, Лжедмитрий организовал и свою свадьбу с полькой Мариной Мнишек, не пожелавшей, несмотря на русские традиции, при вступлении в брак с «царем» принять православие. Как свидетельствуют очевидцы, Лжедмитрий  вышел из затруднительного положения, устроив перед церковным венчанием особый чин обручения во дворце, а затем в Успенском соборе совершил невиданный прежде на Руси обряд коронования царицы с миропомазанием, что и должно было заменить акт присоединения Марины к православию. За коронованием последовала обедня, а за обедней свадебный обряд, причем оба, и жених, и невеста, уклонились от причастия, и, таким образом, невеста оказалась не воссоединенной с православной церковью.

Простые русские люди всей этой запутанной мошеннической операции, естественно, не поняли и если бы не подробные объяснения специально посланных в народ слуг князя Василия Шуйского (тот готовил заговор против самозванца, чтобы самому сесть на престол), большинство осталось бы в уверенности, что все прошло, как и положено.

 Пожалуй, только сотрудники польского посольства, постоянно проживавшие в Москве и хорошо знавшие русский характер, понимали,  чем все это может кончиться, а потому не раз пытались предупредить самозванца и бесчинствующих гостей о возможном народном взрыве. Предупреждения не помогли. К тому же не сидел без дела и князь Василий Шуйский. 17 мая 1606 года горожане, под руководством людей Шуйского, начали в центре Москвы погром. В ходе беспорядков разъяренная толпа убила Лжедмитрия и сотни непрошеных гостей - поляков.

Характерно, однако, что, несмотря на бушевавшую народную стихию, москвичи не тронули своих давних знакомых - Немецкая слобода никак не пострадала. Вся ненависть москвичей была направлена лишь на свиту Лжедмитрия.

То, что никому из москвичей в тот судный день не пришло в голову громить Немецкую слободу, не случайность. Точно также дело обстояло и в других местах. Естественная ненависть русских к интервентам на иностранных купцов и специалистов ничуть не распространялась. Более того, известны случаи сотрудничества между русскими и иностранцами-старожилами, уже не ощущавшими себя в России чужаками. В Вологде иноземные купцы вошли в местный совет обороны края, чтобы действовать против самозванца «с головами и ратными людьми в думе заодно». В 1609 году, когда на время дорога на север до Белого моря стала безопасной  и многие иностранные купцы смогли, наконец, добраться до торговой базы в Архангельске, они застали там свое добро в полной целости и сохранности. Как указывают свидетели,  купцы «нашли свои английские и голландские суда, которые они никогда уже не надеялись видеть». 

С воцарением на троне заговорщика Василия Шуйского Смута не прекратилась, а вступила в еще более сложную фазу.  В отличие от Лжедмитрия Шуйский не мог выдать себя за потомка Рюриков и апеллировать к наследственному праву на престол.  В отличие от Годунова заговорщик не был законно избран собором, а  значит, не мог, как  царь Борис, претендовать на легитимность своей власти. Он опирался лишь на узкий круг сторонников и не мог сопротивляться той стихии, что уже бушевала в стране. Скоро объявился второй Лжедмитрий, «реанимированный» все той же Польшей, он двинулся на Москву и встал лагерем у ее стен в селе Тушино. Этот второй  самозванец получил в русской истории прозвище тушинского вора.

В лагере вора, как на барахолке, был перемешан совершенно разный человеческий материал. Поляки и разномастные европейские наемники. Лихие казаки-разбойники, служившие еще первому самозванцу. Бояре и дворяне - принципиальные политические противники Шуйского, убежденные в том, что он незаконно узурпировал власть.  И, конечно, в большом количестве откровенные мародеры, воронье без роду и племени, слетевшееся на падаль. 

Пытаясь спасти положение, Шуйский пошел по тому же пути, что и оба самозванца, то есть,  призвал на помощь наемников. Так что на самом деле, все стороны действовали в значительной степени под контролем иностранцев. В войсках у Шуйского служило до 15 тысяч шведов. У второго самозванца было до 20 тысяч разноязыкого сброда. Вся эта масса рыскала по русской земле и вела себя так, как обычно и ведут себя оккупанты, то есть грабила, убивала и насиловала.

Смута продолжилась и после падения Шуйского. Московское государство, казалось, навсегда перестало существовать.  Польский король, воспользовавшись хаосом, завоевал западные и юго-восточные области Московского государства и считал себя государем всей Руси.  Поляки снова сидели в Москве, опираясь на военный гарнизон. 

В то время многие русские соглашались признать любого государя, только бы в измученной стране наступил, наконец, покой. Одни готовы были смириться с правлением польского короля Сигизмунда и вели с ним переговоры, выторговывая для России лишь режим конституционной монархии.  Другие приглашали на русский престол Максимилиана Габсбургского. А новгородцы позвали к себе шведского принца и активно рекомендовали его остальным русским.

В Англии, в свою очередь, всерьез рассматривался проект английского протектората не только над северными территориями Руси, где главным образом располагались их торговые фактории, но и над всей русской землей, еще  не занятой поляками и шведами. Как сообщают документы, король английский Иаков I «был увлечен планом послать армию в Россию, чтобы управлять ею через своего уполномоченного».

 Автором этого проекта считается Джон Меррик. Этот талантливый англичанин хорошо знал русских, работал на севере в Холмогорах во времена Грозного и Годунова. Меррик сообщал в те времена в Лондон, что сами русские начали переговоры с английскими агентами о возможности протектората,  и гарантировал, что среди местного населения найдутся те, кто  поможет войскам его величества занять стратегически важные города. Версия достоверная, учитывая, например, позицию новгородцев. Чем англичане в такой безвыходной ситуации были для русских хуже шведов?

В начале 1613 года английская власть приняла решение направить в Москву своих уполномоченных для окончательного решения вопроса о протекторате, но, когда они прибыли к месту назначения, ситуация уже коренным образом изменилась - у русских снова появился законный царь. Земским собором при участии всех чинов и сословий на престол был избран представитель древнего и уважаемого на Руси боярского рода, дальний родственник предыдущей царской династии  Михаил Романов.

На краю пропасти русские смогли все же найти в себе силы изгнать из Москвы поляков, а затем в условиях разрухи и хаоса достойно и по тем временам максимально демократично избрать нового царя.