Каждому изучавшему русскую историю хорошо известна та значительная доля влияния на ход дворцовых, общественных и даже государственных дел, какую имели в России «придворные персоны женского пола». К их числу принадлежит и имя Екатерины Ивановны Нелидовой, фрейлины Марии Федоровны — жены наследника престола Павла Петровича.

 

По отзыву И. М. Долгорукова, Нелидова была «девушка умная, но лицом отменно дурна, благородной осанки, но короткого роста, черна как жук.., но до того умна и любезна, что всякий, говоря с ней, забывал, что она дурна».

 

С середины 1780-х г. при дворе стали замечать, что цесаревич находит особое удовольствие в обществе Нелидовой, которая живостью своего ума, искренностью и благородством чувств более других отвечала душевным его запросам. И.М. Долгоруков писал: «Павел несколько лет был в нее влюблен чрезвычайно, и она многое из него умела делать… Нелидова умела править и умом его и темпераментом…»

 

Однако в 1794 Павел подготовил бумагу, которая должна была быть передана Екатерине Второй в случае его внезапной смерти: «Мне надлежит совершить перед вами, государыня, торжественный акт, как пред царицей и матерью — акт, предписываемый мне моею совестью пред Богом и людьми: мне надлежит оправдать невинное лицо, которое могло бы пострадать, хотя бы негласно из-за меня. Я видел, как злоба выставляла себя судьею и хотела дать ложные толкования связи между мадемуазель Нелидовой и мною. Относительно этой связи клянусь тем судилищем, пред которым мы все должны явиться, что мы предстанем перед ним с совестью, свободною от всякого упрека, как за себя так и за других. Зачем я не могу засвидетельствовать этого ценою собственной крови? Свидетельствую о том, прощаясь с жизнью. Клянусь еще раз всем, что есть священного. Клянусь торжественно и свидетельствую, что нас соединила дружба, священная и нежная, но невинная и чистая. Свидетель тому Бог.» По поводу этого оправдательного документа, Валишевский не без иронии заметил: «…ради того, чтобы защитить от мщения любимую женщину или спасти ее репутацию, какой же мужчина остановится перед ложью.» В самом деле, судьба этого оправдательного документа и его внешний вид наводят на такие же размышления.

 

Документ был опубликован П.И. Бартеневым в «Русском архиве» и «Осьмнадцатом веке». Но издатель не объяснил, как текст попал к нему. Документ сохранился в архиве Нелидовой. Письмо было написано на четырех страницах тонкой писчей бумаги обыкновенного формата, очень небрежно, с большим количеством исправлением и орфографических ошибок. Разумеется, в таком виде оно не могло быть отправлено императрице. Как полагал биограф Нелидовой С.Н. Казнаков, вполне возможно, что Павел по просьбе Екатерины Ивановны составил этот оправдательный документ и подарил его ей. Так что письмо могло быть составлено не для Екатерины Второй, а для потомков.

 

Особый интерес у историков вызвал личный архив Нелидовой. П.А. Вяземский, друг Пушкина, писал: «У Нелидовой — сундук с письмами Павла и со своим журналом.» Когда же архив фаворитки был передан исследователям, то они испытали сильнейшее разочарование: 44 пакета документов, но среди них почти не было писем Павла, не оказалось и дневника Нелидовой. Загадочное исчезновение этих документов в какой-то степени могут объяснить черновики работы о Нелидовой А.Б. Лобанова-Ростовского, автора очерка о фаворитке, напечатанного в «Русском архиве». После смерти историка в Государственный архив поступили фрагменты его очерка, не вошедшие в публикацию. Из них явствует, что после смерти Нелидовой « февраля 1839 года Николай Первый немедленно отправил статс-секретаря Г.И. Вилламова за бумагами умершей. Вилламов привез во дворец два больших сундука, набитых письмами Павла и Марии Федоровны. Император пожелал разобрать их. Особенно его интересовало «природа отношений, существовавших между мадемуазель Нелидовой и императором Павлом».

 

Однако «ясного и определенного решения загадки», как писал Казнаков, найдено, по-видимому, не было. Часть бумаг Нелидовой была возвращена ее родственникам в пакетах с литографированным адресом: «Ст. Секретарю Вилламову». Участь архива была решена. Почти все письма Павла и известное количество писем его жены перешли в собственность библиотеки Зимнего дворца. Но дневник Нелидовой исчез. Возникает вопрос, который почему-то не встал перед С.Н. Казнаковым. Если дневник не содержал компрометирующих царя и его фаворитку сведений, то зачем понадобилось уничтожать этот ценнейший документ? «Нельзя, — писал С.Н. Казнаков, — поставить в упрек Николаю применение им к архиву Нелидовой приема, «автоматически» применявшегося к бумагам не только министров и высших сановников, но даже и членов императорского дома — приема, имевшего целью изъять оставшиеся после их смерти все документы, составляющие государственную тайну или же исторический, чисто семейный династический интерес.» Предполагаемое содержание архива Нелидовой вполне оправдывало эту меру царя. Но хотя государственной тайны архив Нелидовой в себе не заключал, искомая в нем «тайна отношений» к императору Павлу, если и не была найдена, то тайной так и осталось.