На Трафальгарской площади возвышается колонна Нельсона - излюбленное место встреч лондонцев и туристов.  "Великий пожар" 1666 года, от которого выгорело почти все Сити. Старинная гравюра.  Вид на "Монумент" - памятник "Великому пожару" 1666 года, увенчанный пламенеющей урной (архитектор Кристофер Рен, 1671-1677).  Судебные здания (Royal Courts of Justice) на улице Стрэнд, одной из главных улиц центра Лондона, название которой переводится "берег" - улица когда-то шла по берегу Темзы.  Лондонская "маленькая Венеция", живописный район на севере города.  Единственный дом в Лондоне (двухэтажный), проект которого принадлежит архитектору Вильяму Валькоту, автору московского "Метрополя".  Улица в фешенебельном районе Белгравиа, на юго-западе Лондона.  "Лавка древностей", описанная в романе Чарльза Диккенса. Самый старый лондонский магазин (находится на Portsmuth Street (Портсмут-стрит) недалеко от улицы Kingsway (Кингсуэй) в центре города).  Церковь св. Мартина, что в Полях, на Трафальгарской площади, построена в 1726 году архитектором Джеймсом Гиббсом. Во время Второй мировой войны ее подвалы служили бомбоубежищем. Сейчас в церкви часто даются концерты.  Собор св. Павла; построен по проекту архитектора Кристофера Рена (1675-1710) на месте собора, сгоревшего в 1666 году. Среди многих известных британских деятелей в соборе похоронены художники Д. Рейнолдс и Д. Тернер, полководцы Г. Нельсон и А. Веллингтон, а также автор проекта собора К. Рен, на могильной плите которого написано по-латыни: "Если ты ищешь памятник, посмотри вокруг".  Здание на Chatam Place (площадь Чатам), где почти сто лет (с 1820-х по 1924 год) находилось российское императорское посольство.  Дом в Бромли (6 Crescent Road, Bromley), пригороде Лондона, где в конце XIX века жил П. А. Кропоткин.  В 1855 году А. И. Герцен нанял в Ричмонде небольшой дом Cholmondeley Lodge (Чомли Лодж). Дом не сохранился, однако можно думать, что эта аллея недалеко от места, где стоял дом, помнит Герцена.

Начало марта. Весенний день. В Москве еще снег, а в парках Лондона среди зелени травы бурно цветут нарциссы. Чистый, свежий воздух. Где же тот "туманный Альбион"? Нет ни намека на знаменитый smog (соединение двух слов: smoke - дым и fog - туман), туман, смешанный с выхлопными газами, с дымом из бесчисленных труб каминов, - непременный атрибут Лондона, образ которого веками складывался у нас. Если я рассказываю, что на улице в Люишеме, бывшем пригороде Лондона, рядом с Гринвичем, где я живу у моих друзей, в марте цветет магнолия, меня вежливо выслушивают, но в глазах я вижу плохо скрываемое недоверие.

Лондонские архитекторы и реставраторы пригласили меня побывать внутри знаменитого "Монумента", еще стоявшего в лесах, и подняться на его верхушку...

Просто "Монументом" (но с определенным артиклем the, что означает единственный в своем роде памятник, такой, о котором все знают) лондонцы прозвали колонну, возведенную в память самого разрушительного пожара, случившегося в XVII веке. Пожар уничтожил почти все, что находилось в Сити; по степени разрушений его можно сравнить только с немецкой бомбардировкой во время Второй мировой войны.

Ранним воскресным утром 2 сентября 1666 года Томас Фарренор, булочник, живший на Pudding Lane (Паддинг-лейн), не погасил огонь в своей печи. Пламя охватило весь дом и, раздуваемое сильным восточным ветром, перекинулось на соседние постройки. На следующий день огонь поглотил все Сити, а через три дня сгорели восемьдесят семь приходских церквей, тринадцать тысяч двести домов, Биржа, Таможня, собор св. Павла, четыреста улиц лежали в руинах и сто тысяч жителей остались бездомными, но, как ни удивительно, погибли только восемь человек.

Вот в память об этом пожаре архитектор Кристофер Рен воздвиг высокую, в 202 фута (почти 100 м), дорическую колонну, на вершине которой поставил урну с языками пламени. Высота колонны была выбрана такой, что если ее положить по направлению к Паддинг-лейн, то верхушка упрется точно в то место, где стояла булочная Томаса Фарренора. Ровно через 320 лет, в 1986 году, цех булочников решил принести извинения за произошедший пожар - "лучше поздно, чем никогда", писали тогда в лондонских газетах.

...В постаменте оказалась незаметная дверца, и мы стали подниматься по крутой лестнице, по 311 ступеням, на смотровую площадку. Оттуда открывался вид на лондонское Сити, город в городе. Мой проводник обратился ко мне:

- Я думаю, вам будет интересно взглянуть на то, что мы нашли совсем недавно.

- Что же?

- Погодите немного.

Примерно на середине лестницы мастера меняли секцию железных перил. Старые детали лежали рядом. Мой знакомый поднял небольшую полосу, повернул ее, и в косом падающем свете я увидел клеймо - изображение соболя.

- Что это? - спросил мой проводник.

- Вот удивительно: ведь так клеймилось русское железо демидовских заводов, - ответил я.

В центре столицы Британии, самой мощной промышленной державы мира в XVIII столетии, в одном из самых известных памятников Лондона использовалось русское железо. Почему же не британское? Ведь стране, казалось бы, хватало собственного железа. Но нет, в то время металлургия Англии переживала не лучшие времена - железо выплавлялось на древесном угле, а леса были почти все уже уничтожены. Россия производила в два с половиной раза больше железа, чем Англия, особенно славилось своим непревзойденным качеством демидовское железо. Вот поэтому во время ремонта "Монумента" и было использовано демидовское железо, честно проработавшее в Лондоне сотни лет.

Немногие знают о том, что в одном из лондонских архивов хранится автограф Пушкина. Это - лондонский городской архив, собравший документы муниципальных служб, и там автографу поэта из далекой северной страны, казалось бы, и места не должно быть.

Я узнал об этом из некоего архивного справочника, и в один из приездов в Лондон направился в архив Большого Лондона на Норт-хэмптон-роуд.

Если для работы в архивах России требуется предъявить письмо, где какая-либо организация ручается за будущего посетителя (как бы чего не вышло, ведь архивы до сравнительно недавнего времени курировало небезызвестное ведомство), то в Британии нужно просто прийти и выразить желание работать... и все.

И вот я, иностранец, получил право работать в архиве точно так же, как и британский подданный. На моем рабочем столе лежала большая книга с надписью на переплете "Letters" - "Письма", но под переплетом находились не только письма, но и самые разные документы: небольшие записочки, высказывания, отрывки из сочинений и конспектов - и все они замечательны тем, что их авторы - известные люди: Наполеон, Вольтер, Шатобриан, Шелли, мадам Сталь, Вордсворт, Вальтер Скотт, Талейран, Лафайет - словом, весь цвет политической и литературной Европы. В этом собрании автографов был вплетен и небольшой листок со стихотворением:

Блажен, кто знает
наслаждение
Глубоких мыслей
и стихов.
Кто наслаждение
прекрасным
В прекрасный
получил удел,
Певца восторг уразумел
Восторгом пламенным
и ясным.

Коллекция автографов принадлежала Саре Софии Фейн, жене Джорджа Вильерса, графа Джерси. Салон леди Сары Джерси в 1810-1840 годах считался одним из самых модных в столице Великобритании. По словам Байрона, очаровательная хозяйка салона, законодательница мод, была "самым настоящим тираном, который когда-либо правил модными шутами и заставлял их трясти своими шутовскими колпаками с колокольчиками". Портреты леди Джерси писали известнейшие художники Великобритании - Лоуренс, Ромни, Хоппнер; она послужила прототипом героинь двух романов популярного писателя и не менее известного политического деятеля Бенджамина Дизраеэли - "Сивилла, или Две нации" и "Конингсби, или Новое поколение".

Леди Джерси была близка к литературному миру и дружила с Байроном, который посещал ее дом, посвятил ей стихотворение, встречался у нее со многими литераторами. В числе немногих она поддерживала Байрона во время великосветского скандала, разразившегося после того, как его жена порвала с ним всякие отношения. Байрон часто встречался с леди Джерси и после своего отъезда из Англии. Множество известных представителей высшего света, политического и литературного мира часто посещали великолепный дом - Остерли-парк, доставшийся леди Саре Джерси от деда - банкира Роберта Чайлдса. Он сохранился и бережно поддерживается "Национальным трастом", добровольной организацией по охране исторических и архитектурных памятников Англии. Загородный дом, построенный в XVI столетии, приобрела семья банкиров Чайлдс и в конце XVIII века пригласила самого модного архитектора Англии Роберта Адама, который переделал его. Это один из самых последних сохранившихся выдающихся зданий неоклассического стиля в Англии.

Если принять во внимание интерес леди Сары Джерси к литературе и, в частности, ее дружбу с Байроном, то появление автографа Пушкина в ее коллекции выглядело вполне естественным (в Англии Пушкина называли "русским Байроном"), а то, что сборник автографов оказался в муниципальном архиве Лондона, то таково было желание нынешнего графа Джерси. Как он сообщил мне, остальная часть богатого архива будет также передана в Лондон, и не исключено, что там могут находиться любопытные документы, освещающие историю пушкинского автографа. Для дальнейшей работы необходимо опять оказаться на Нортхэмптон-роуд, однако никто не поддержал такие исследования...

Контакты России и Англии отнюдь не исчерпываются приведенными примерами.

Находясь в Лондоне, русский может вспомнить многое, да не только вспомнить, но и посетить те места, где когда-то бывали россияне: дворцы в бывших пригородах Лондона - Ричмонд и Гринвич, куда королева Елизавета приглашала русских послов, принимая их в саду. Они потом с обидой сообщали в Москву, что королева беседовала с ними в "огороде", королева же оправдывалась - не в огороде, а в саду, где цветут розы (о чем в Московии и не слыхивали); Дептфорд, где жил Петр Первый под именем десятника Петра Михайлова и ездил оттуда на ближние верфи, постигая искусство корабельной архитектуры. Он говорил, что "английский остров лучший, красивейший и счастливейший из всего света". Лондонский район Воксхолл на правом берегу Темзы, где находился одноименный сад, дал имя "Воксалу", славившемуся в Москве (он находился на юго-востоке, в районе нынешнего Большого Факельного переулка) своими увеселениями. 14-летний Пушкин писал:

Пролетело счастья время,
Как, любви не зная бремя,
Я живал да попевал,
Как в театре и на балах,
На гуляньях иль в воксалах,
Легким зефиром летал.

В Лондоне есть немало улиц и площадей, имена которых напрямую связаны с Россией: Moscow Road, Petersburg Place, Russian Row, Woronzow Road. Последнюю назвали в честь представителя русского двора в Великобритании, графа Семена Романовича Воронцова, с 1785 по 1806 год (более двадцати лет!) блестяще исполнявшего свои обязанности. Ему принадлежит заслуга предотвращения войны между Россией и Британией, когда последняя, верная принципу европейского равновесия, намеревалась остановить Россию в ее борьбе с Турцией. Тогда он повел настоящую пропагандистскую борьбу с правительством, поддерживал деятелей оппозиции, выступал в газетах, издавал брошюры, убеждая в том, что война в России будет чрезвычайно невыгодна Британии, и добился успеха.

После отставки Семен Воронцов остался в Британии вместе с дочерью, вышедшей замуж за лорда Пемброка, и скончался в Лондоне. Его похоронили в церкви Мэри-ле-боун, а улицу Мэнсфилд, где он жил, назвали его именем, недавно на ней открыли мемориальную доску. Рядом, на улице St.John's Wood (Сент-Джонс Вуд), сохранились до нашего времени дома для бедных, построенные на деньги, пожертвованные церкви Мэри-ле-боун графом Воронцовым. Теперь уже отнюдь не бедные живут в этих домах: в них удобные и дорогие квартиры.

Улица Russian Row получила название после войн с Наполеоном, когда Россия и русский император были у всех на слуху. В 1814 году Александр I прибыл в Великобританию под восторженные возгласы многотысячной толпы, приветствовавшей победителя. Он остановился в роскошной гостинице в центре города, на улице Пикадилли, но король, принимавший дорогого гостя, неоднократно предлагал Александру переехать во дворец, однако тот и слышать об этом не хотел. Причина? Оказывается, гостиница была оборудована новомодными, еще нигде не виданными ватерклозетами...

Александр I посетил британский парламент и настолько увлекся политическими порядками, что как-то, беседуя с представителями партии вигов о пользе оппозиции, конечно "честной и благонамеренной", обещал позаботиться о создании в России "un foyer d'opposition" (центра оппозиции). По возвращении в родные пенаты это обещание конечно же было прочно забыто.

В XIX веке все русские монархи посещали Лондон. Николай I, вступивший на трон после брата, посетил Британию, будучи еще великим князем, и произвел там глубокое впечатление на английских дам своей красотой. Уже став императором, он находился в Лондоне в 1843 году по приглашению королевы Виктории.

Наследник престола, будущий император Александр II побывал в Лондоне в 1839 году. Его отцу передали депешу, в которой сообщалось, что пребывание сына в Англии небезопасно, ибо в Лондоне много изгнанников из Польши, оккупированной Российской империей. "Я дважды прочитал эту депешу, - рассказывал впоследствии Николай I. - Мое первое движение было отменить поездку в Англию, хотя я и считал ее крайне полезною. Но, поразмыслив, я вознес мысль мою к Богу, и тайный голос мне сказал: "Александру не грозит опасность; я возвращу тебе его здравым и невредимым". Тогда император сказал шефу жандармов Орлову: "Я полагаюсь на тебя и на провидение. Наследник поедет в Англию". Представляю себе настроение Орлова - ему уж не приходилось полагаться на провидение...

И визит прошел без сучка и задоринки. Наследника принимали очень гостеприимно, а русская компания отпраздновала его приезд в таверне под названием "London Tavern", где присутствовал и премьер-министр лорд Мельбурн. Таверны, вмещавшей 355 гостей, уже не существует: она находилась в Сити, на улице Bishopsgate (Бишопс-гейт). Во время визита в Лондон Александр II высказал замечательную мысль, которая получила воплощение только сейчас, спустя более чем столетие: он надеется, что европейские правительства соединятся между собою для сохранения мира на материке Европы.

Лондон видел не только монархов, но и тех, кто боролся с ними. Следуя давним традициям защиты инакомыслящих, англичане не выдавали их и позволяли жить в Великобритании. Относительно России это началось еще в XVII веке, когда молодые люди, посланные Борисом Годуновым для учения за границу, все как один отказались возвращаться, найдя себе работу и убоявшись преследований на родине. На неоднократные требования московских послов представить им "позадавневших" и "навыкших" новых обычаев русских юношей английские "думные люди" отвечали, что король не может их выдать, так как это "ляжет на его королевской душе".

Самым известным русским изгнанником, получившим приют в Великобритании, был Александр Иванович Герцен, приехавший туда 24 августа 1852 года. Он не предполагал, что проживет там 12 лет - до 21 ноября 1864 года. "С уважением, с истинным уважением поставил я ногу на английскую землю", - пишет Герцен. На английской земле осуществился самый важный его замысел - основать вольную типографию, которая доносила бы в Россию живой голос изгнанника.

Герцен жил в Лондоне, много раз меняя адреса. По одному из них сохранился красивый особняк Orsett House (Орсет-хаус), куда он переехал в ноябре 1860 года, прожил почти три года и где побывало множество русских гостей. Теперь вокруг - автомобильные магистрали и путепроводы, но, правда, совсем недалеко отсюда "Little Venice" - "маленькая Венеция", как ее назвал Байрон, очаровательный лондонский уголок вокруг каналов. Казалось бы, кого могут сейчас интересовать судьбы русской эмиграции, как, к сожалению, почти никого не занимает сейчас в России имя Герцена, но в Британии интерес к знаменитому русскому революционеру, писателю, мыслителю не затих - совсем недавно в Лондоне состоялись представления трех пьес известного драматурга Тома Стоппарда, посвященных Герцену и его окружению: "Путешествие", "Кораблекрушение" и "Спасение", которые пользовались большим успехом.

Великобритания приютила и другого знаменитого революционера - князя Петра Александровича Кропоткина, крупного ученого и теоретика анархизма. В 1876 году ему удался дерзкий побег из русской тюрьмы, и он много лет прожил в Лондоне.

В 1903 году английское правительство разрешило приехать в Лондон делегатам знаменательного Второго съезда РСДРП, на котором была образована партия большевиков, пришедшая в России к власти через пятнадцать лет. Как писал один из делегатов, англичане руководствовались законом, запрещавшим "высадку на Британские острова только сумасшедшим, идиотам, больным заразными болезнями или осужденным за мошенничество к тюремному заключению", но правительство и не предполагало, что приехавшие могут принести больше вреда, чем перечисленные категории...

С победой большевиков русская колония в Британии стала совсем другой. В ней был представлен чуть ли не весь спектр политических партий и течений царской России: аристократы, монархисты, бывшие государственные деятели - министр народного просвещения П. Н. Игнатьев, министр финансов П. Л. Барк, министр иностранных дел М. И. Терещенко, либералы, в особенности деятели конституционно-демократической партии, среди которых много англофилов, таких, как В. Д. Набоков, П. Н. Милюков, А. В. Тыркова-Вильямс, эсеров и меньшевиков. После разгрома Белой армии в Британии оказались тысячи русских солдат и офицеров.

Большую роль в жизни русских играла церковь. Недалеко от знаменитого универмага "Harrods", на улице Ennismore Gardens (Эннисмор-гарденс), находится кафедральный храм Сурожской епархии Московского патриархата, освященный во имя Богоматери и Всех Святых. Здание ее, построенное в 1849 году по образцу базилики XI века в городе Верона в Северной Италии и принадлежавшее англиканской церкви Всех Святых, в 1956 году передано русской православной общине. Богослужения в церкви отправляются как на русском, так и на английском языке - ведь более двух третей прихожан англичане. Главой епархии является известный проповедник митрополит Антоний, старейший иерарх православной Русской церкви, проповеди которого, передаваемые Британской радиовещательной корпорацией (ВВС), с трудом пробивались в СССР через глушители.