С отцом Георгием Тиммером, клириком Никольского кафедрального собора в Брюсселе, я познакомился более двух лет назад. В то время я жил в голландском городе Маастрихте, а по воскресным и праздничным дням ездил в бельгийский Льеж, в одну из русских Церквей. В день Рождества Христова, 7 января 2007 года, отец Георгий сослужил архиепископу Брюссельскому и Бельгийскому Симону в льежской церкви в честь иконы Божией Матери «Живоносный Источник». После этого батюшку из Брюсселя мне посчастливилось видеть не один раз. Он приезжал в Льеж совершать литургию – в те дни, когда отсутствовал владыка Симон. Высокий (как и большинство голландцев) и немного худощавый, отец Георгий стремился к строгости и порядку, уча прихожан не опаздывать на Божественную службу и достойно готовиться ко святому причастию. Приятно удивлял русский язык батюшки – правильный, колоритный и с малозаметным акцентом.

Впрочем, служение в Льеже было и остается для отца Георгия временным церковным послушанием. Основной его приход – в бельгийской столице. Именно там, в Брюсселе, состоялась наша беседа с отцом Георгием – коренным голландцем с удивительно доброй, искренней и по-русски открытой душой.

Эрик (Георгий) Тиммер родился в 1974 году в голландском городе Девентере, в нерелигиозной семье. Еще со школьной скамьи (с 12 лет) начал изучать русский язык. Впервые посетил Россию летом 1992 года. Поездка произвела неизгладимые впечатления на 17-летнего школьника из восточного региона центральной Голландии.

– Мы поехали в Россию с группой голландской молодежи, повезли туда гуманитарную помощь, – рассказывает отец Георгий. – Жили и работали в помещениях, где сейчас находится монастырь преподобного Александра Свирского (Санкт-Петербургская епархия). В то время большая часть этих зданий принадлежала психиатрической больнице. Там я впервые посетил православное богослужение. Литургия служилась в пустом храме, без иконостаса и икон, с маленьким, но дивным хором. Все было каким-то особым, все дышало любовью: служба, природа, общение с сельскими жителями. Мне даже показалось, что там, на границе с Карелией, сохранилась толика той великой христианской любви, которой была пронизана русская культура. После первой поездки мы с другом принялись убеждать родителей отпустить нас в Россию на целый год.

Судьба благоволила Эрику: окончив школу, он получил грант для годичной учебы в Педагогическом институте им. А.И. Герцена в Санкт-Петербурге. Многие его сверстники мечтали об Австралии, Америке, Южной Африке… А 18-летний уроженец Девентера с радостью отправился в неизвестную и таинственную для Запада Россию. В Россию оплеванную и поруганную. В Россию, порой ненавидимую своими и чужими. Но именно там, в страдающей России, Эрику было суждено стать христианином.

– В Петербурге я посещал православные богослужения, хотя и нечасто. Наверное, раз в месяц, – вспоминает отец Георгий. – Задавал вопросы своим православным знакомым, читал Священное Писание. Однако крестился только за три дня до отъезда в Голландию – 25 июня 1994 года.

Как подчеркивает батюшка, крещение перевернуло его жизнь. Многого он не знал, но был готов со смирением принять все, чему учит Православная Церковь. Даже выбор профессии был сделан с таким расчетом, чтобы не терять связи с Россией: Георгий поступил в Институт переводчиков в Маастрихте на специальность «Русский и английский языки». Особенно радовала будущего переводчика та часть программы, что предполагала стажировку в Москве. Впрочем, даже на каникулах он стремился не столько в родительский дом, сколько в Россию, становившуюся для православного голландца второй родиной.

В 1998 году Георгий успешно окончил институт, получив степень бакалавра гуманитарных наук. После института последовал год работы переводчиком в Англии и год административной работы в Голландии. А затем – кардинальный шаг. Оставив свою должность и распрощавшись со светской карьерой, Георгий поступил на очное отделение Санкт-Петербургской духовной семинарии. Это произошло в 2000 году.

– На самом деле идея поступления в семинарию созрела у меня еще раньше, – объясняет батюшка. – Но я был немного робким в этом плане, поскольку считал, что человек не должен идти в духовное учебное заведение сугубо по своей воле. Мне казалось, что нужны призвание и особый знак. И вот один раз священник, который меня крестил, – отец Михаил Николаев – как бы в шутку спросил: «Ну что, ты идешь учиться в семинарию?» Но я воспринял слова отца Михаила очень серьезно. Как тот самый знак, которого я ждал. Получив благословение своего духовника – ныне почившего протоиерея Василия Ермакова из Петербурга, – я подал документы.

Отец Георгий проучился на дневном отделении семинарии шесть лет. «Лишний» год добавился случайно – из-за… ноутбука, упавшего на пол за несколько дней до окончания духовной школы. Вместе с ноутбуком погибла дипломная работа. Защиту пришлось переносить на следующий год.

– К тому времени я уже женился на русской девушке Галине, уроженке Нижегородской области, и стал священнослужителем, – говорит отец Георгий. – Рукополагал меня владыка Симон в Брюсселе. Диаконом я стал 31 октября 2004 года, а иерейская хиротония состоялась через несколько дней – 4 ноября.

– Думаю, потеря дипломной была не случайна, а промыслительна, – утверждает отец Георгий. – Благодаря разбитому ноутбуку я смог задержаться в России еще на один год. Лекции и семинары остались позади, я только писал дипломную и служил в церкви преподобного Серафима Саровского на Серафимовском кладбище под руководством своего духовника.

За время учебы в Петербурге отец Георгий полюбил Россию не меньше, чем свою родину. А в чем-то, наверное, и больше. Так, по крайней мере, думалось мне, когда я с интересом внимал словам своего собеседника.

– Конечно, голландцы, по сравнению с русскими, хорошие организаторы, – делился своим мнением батюшка. – Но мне кажется, что русские – это настоящие трудяги. Могут работать с утра до вечера, да еще и ночью. Способны на невозможное. Русским присуща особая духовность и одаренность. Я, например, видел, как некоторые студенты, не особо старавшиеся в течение учебного года, в конце, на экзаменах, получали высокие оценки.

– Безусловно, в России есть немало зла, – продолжает отец Георгий. – Зло это я хорошо почувствовал, когда ходил на ранние литургии на Серафимовское кладбище в Петербурге. На каждом шагу встречались группы молодежи со спиртным, в том числе и девушки. Порой я не знал, какой дорогой идти, потому что было страшно. В то же время именно в России я увидел безграничную меру святости. Святость людей, полностью посвятивших свою жизнь Богу. Думаю, что на Западе такую святость представить невозможно.

– И вообще я считаю себя человеком, рожденным в духе России, – подчеркнул батюшка. – Все-таки мое духовное становление проходило на российской земле. Наверное, я хорошо чувствую нужды и потребности русских людей. Мне кажется, что я понимаю русских лучше, чем своих соотечественников-голландцев.

– Почему же вы тогда решили вернуться на Запад? Причем даже не в Голландию, а в Бельгию? – интересуюсь я.

– Я бы с удовольствием остался в России, – признается отец Георгий. – Но для поступления в семинарию требовалось письменное благословение правящего архиерея. А это, в свою очередь, предполагало возвращение в свою епархию. Владыка Симон управляет приходами Московского Патриархата и в Бельгии, и в Голландии. Однако по голландским законам сложно привезти в страну жену-иностранку: срок ожидания, необходимый для оформления всех документов, может составить около полутора лет. Наш владыка, не будучи сторонником разделения семей священников, предложил мне служить в Бельгии. Как раз за десять дней до моего возвращения освободилось место в Никольском соборе.

Сегодня отец Георгий – единственный священник кафедрального собора, полностью свободный для церковного служения. Настоятель собора протоиерей Антоний Ильин исполняет обязанности руководителя Представительства Московского Патриархата при европейских международных организациях. Второй священник, иерей Сергий Модель, работает в секретариате Комиссии редакции протоколов заседаний Парламента Бельгии. И только отец Георгий имеет возможность служить практически в любой день.

– Мне с самого начала хотелось быть каждый день в храме, как можно чаще служить, – подчеркнул батюшка. – С августа прошлого года мы стали служить литургии по четвергам и субботам. В субботу – выходной, все свободны. А четверг посвящен святителю Николаю. Меня это очень поддерживает.

В то же время отец Георгий не скрывает: в Бельгии священника подстерегает очень опасный враг – уныние.

– Здесь иногда сидишь целыми днями и, по сути, ничего не делаешь, – с сожалением констатирует батюшка. – Вот и подбирается уныние. Хочется что-то сделать, а не можешь. Мне предлагали служить в будние дни ранние литургии. Однако у нас половина прихода – полячки, которые в основном работают уборщицами. Они очень набожные, но трудятся с самого утра. Поэтому служить для них ранние литургии невозможно. Другие прихожане тоже заняты на работе. От предложения пришлось отказаться.

Несколько месяцев отец Георгий дежурил в храме. Приходил с утра и ждал посетителей. Но за три месяца в храм зашел всего один человек. Да и то не без помощи батюшки. Отец Георгий, услышав, как кто-то читает снаружи надпись, отворил дверь. Оказалось, у посетителя была мысль крестить ребенка. Больше в храме никто не появлялся.

– Все это, конечно, очень печально, – с горечью говорит мой собеседник. – Некоторые с легкостью советуют: «Да служи просто литургию. Как святой Алексий Мечёв. Служил же он каждый день». Но на самом деле это трудно выдержать – литургия без прихожан. Хотя раньше я так и планировал. Но сейчас понимаю, какой великий подвиг нес отец Алексий.

– В общем, мне пришлось смириться со здешними правилами, – замечает отец Георгий. – Мобильные телефоны всех священников указаны на двери храма. Если что-то нужно, то тебе звонят и договариваются. У меня, правда, это вызывает некоторое внутреннее противление. Мне хочется быть в храме каждый день. Мне хочется, чтобы человек, нуждающийся в помощи, шел в храм, ища там утешения и молитвы. А не просто набирал номер священника. Да и священник из-за этого меняется. Он сидит дома, ждет какого-то звонка. И уже устает ждать.

– В России, конечно, было по-другому, – оживляется отец Георгий. – Там я постоянно был в храме. Там всегда есть какие-то люди, всегда надо совершать требы. Иногда случалось до шести отпеваний в день. Здесь же шесть отпеваний бывает в год… Правда, в России ко мне подкрался другой враг – физическая усталость. Я немного сдал физически, пришлось даже сделать операцию.

Воспоминания о России будят в отце Георгии теплые чувства. Он с любовью говорит о своем духовнике – протоиерее Василии Ермакове. Вспоминает о том, сколько времени и сил батюшка отдавал своему служению – служению Богу и людям. С 5 утра в воскресенье у него начиналась исповедь, потом служба, поучения, беседы с народом, совместные трапезы. Словом, деятельная приходская жизнь. Среди людей, для которых вера в Бога наполнялась особым, неземным смыслом.

– Я вспоминаю, с каким великим страхом Божиим, верою и любовью православные подходили к причастию в Серафимовском приходе, – говорит отец Георгий. – А здесь какой-то пустой взгляд бывает. Сегодня многие на Западе говорят: причащайтесь как можно чаще. Неважно, как вы готовились – переели, перепили… Главное, чтобы были со Христом. Но мой духовник считал, что современные люди неспособны принять благодать очень частого причащения. Думаю, на Западе следует учить православных достойно готовиться к причастию: поститься, вычитывать каноны, отчетливо осознавать, что к святой чаше надо приступать с великим благоговением. Мне известно немало случаев, когда верующие, причастившись без подготовки, впадали в сильнейшие искушения. Не хочется, чтобы «упрощенный» подход к причастию, практикуемый отдельными общинами Запада, стал бы повсеместным.

В Никольском соборе г. Брюсселя

– Вот вы интересуетесь перспективами голландского или бельгийского Православия, – обращается ко мне отец Георгий. – Я же ставлю более приземленные цели. Мой родной брат принял Православие в 1999 году. Принял через святое крещение, поскольку он, как и я, крещен не был. Сейчас я молюсь о том, чтобы к Православию пришли мои родители. К сожалению, это не так просто. Даже невзирая на происходящие в их жизни чудеса. К примеру, мой отец исцелился после помазания освященным маслом. Хотя до этого сильно болел, не получая от врачей никакой пользы. Отец, слава Богу, выздоровел, но потом, как это часто бывает, воспоминания о болезни и чудесном исцелении отошли на второй план. Кроме того, мои родители переживают, полагая: став православными, они должны будут стать русскими. А им хочется остаться голландцами.

– Может быть, имело бы смысл двигаться в направлении национального голландского и бельгийского Православия? – спрашиваю я.

– С одной стороны, в ваших словах есть доля истины, – отвечает отец Георгий. – Но с другой… Я вижу, какие перемены происходят в приходах Экзархата русской традиции Константинопольского Патриархата. Экзархат возглавляет коренной бельгиец (фламандец) – архиепископ Гавриил (де Вильдер). И в общинах Экзархата в Голландии подчеркивают: мы не русские, мы голландцы. Но дух у них другой. В итоге происходит смешение православной веры и голландского либерализма.

– Что вы имеете в виду?

– Мне очень больно об этом говорить, но в приходе Экзархата в Девентере есть открытые гомосексуалисты и лесбиянки. Они официально состоят в однополых «браках». Гомосексуальная «пара» взяла на воспитание ребенка, а у лесбиянок родилось несколько детей, зачатых искусственным путем. И этим людям разрешают причащаться! Да, некоторые из них, сугубо по своим человеческим качествам, возможно, хорошие люди. Но, живя в таком грехе и оправдывая его, они, естественно, не должны быть допускаемы до святого причастия. Сначала надо дождаться их покаяния. Однако у настоятеля девентерского прихода протоиерея Феодора ван дер Фоорта, по-видимому, другое мнение. Он не видит в таком «браке» особой проблемы, будучи при этом поддерживаем священноначалием – архиепископом Гавриилом. Невзирая на смущение части прихожан и священнослужителей из разных православных юрисдикций.

– Для меня все это особенно больно потому, что приход находится в моем родном городе, – подчеркивает батюшка. – Я его нередко посещал, когда приезжал в гости к родителям. При этом и отец Феодор, и некоторые прихожане играли положительную роль на начальном этапе моего духовного становления.

– И вот я, как священник, боюсь такого голландского или бельгийского «православия», –резюмирует отец Георгий. – Когда начинают оправдывать явный грех, заявляя, что времена изменились. Когда прихожане – люди действительно умные и образованные – учат других, не практикуя сами того доброго, чему учат. Про вечерние и утренние молитвы с ними лучше не говорить: начнут смеяться. Но где же тогда почерпнуть живой духовный опыт? Его, к сожалению, нет.

А без этого опыта, считает мой собеседник, создание единой Западной митрополии и тем более автономной Церкви Западной Европы обречено на провал. Потому как православные из местных еще толком не укоренились ни в одной традиции. Ни в греческой, ни в русской, ни в сербской.

– Конечно, я молюсь за свой народ, – говорит отец Георгий. – Иногда что-то перевожу на голландский. Но без особой надежды стать новым Кириллом или Мефодием. К сожалению, шансы на скорые перемены очень невелики. Разве что жизнь начнет учить европейцев… катаклизмами и скорбями.

– Тогда, возможно, люди станут более открытыми православной вере. Пока же этого нет, – подчеркнул батюшка.

«А будет ли?» – печально сжимают сердце несказанные слова. Найдет ли Сын Человеческий веру на земле? Даже если бельгийцы и голландцы обратятся к Православной Церкви, не окажется ли Православие втиснутым в рамки «упрощенной» или морально индифферентной модели, о которой с горечью говорит отец Георгий? Конечно, представители либеральной ветви Православия на Западе в меньшинстве. Но они активно подают голос. Страстно усиливаемый теми, кто даже в вере ищет комфорт и земное удобство.

Хотя есть и отрада. Господь посылает православным русским, бельгийцам и голландцам таких священников, как отец Георгий. Деятельных, но консервативных. Твердо стоящих в вере и не пытающихся «разбавить» заповеди Христовы и каноны святой Церкви мутной водицей обновленчества XXI века.