10 декабря удивительному русскому филологу и философу Сергею Аверинцеву исполнилось бы 70 лет. До своего юбилея он не дожил три года. Аверинцев скончался в 2004-м в Вене.

 

Весть о присуждении премии Ленинского комсомола ученику опального профессора Лосева византинисту Сергею Аверинцеву в 1968 году стала сенсацией для всего филологического и религиозного мира. Существовали у нас науки, о которых никто ничего не знал. Таковой была византинистика. И вдруг утопающий в текстах Плутарха Сергей Аверинцев, потеснив спортсменов, космонавтов, шахматистов и прочих народных героев тех лет, получает премию от самой атеистической молодежной организации. Ведь понимали все прекрасно, что не Плутарх, а Христос был главным героем исследований Аверинцева. В эпоху атеизма молодой ученый фактически открыто занимался богословием. Да еще в такой популярной форме, что его понимали простые прорабы и инженеры.

 

Придраться к Аверинцеву было трудно. Его чрезвычайно редкие статьи и заметки, выходящие в сугубо научных изданиях, в сущности процентов на 80 состояли из цитат. Почти никто не знал ни трудов, ни имен древних античных авторов, на которых он ссылался. Но как-то так получалось, что из всего этого увлекательного набора античных редкостей следовал неизбежный вывод – Христос был в I веке реальным историческим лицом, и Бог, несомненно, есть.

 

Вверху это очень быстро заметили. Аверинцева почти не печатали. Имя его не упоминалось, а защита докторской все откладывалась. Хотя имя молодого ученого уже гремело в научных филологических и – о ужас! – богословских кругах во всем мире. В конце концов он стал одним из типичных советских раритетов, на которых указывали иностранцам. Вот, мол, у нас и такое есть, полное свободомыслие. И одновременно зорко следили, чтобы популярность кандидата наук мирового масштаба не вырвалась за пределы студенческой аудитории МГУ Все тщетно. Аверинцева знали, любили и понимали все, кто умел читать что-либо кроме художественной литературы.

 

Защита его докторской стала сенсацией. Вся филологическая Москва ждала, чем все закончится. В аудитории, обычно заполненной максимум наполовину, яблоку негде было упасть. Со всех сторон сыпались губительные вопросы с атеистическими подковырками. Однако оппоненты Аверинцева настойчиво повторяли: он достоин звания доктора наук. И защита триумфально увенчалась этим званием. Интеллигенция праздновала свою победу. Идеологические надзиратели скрежетали зубами и писали в ЦК свои доносные "особые мнения". Но чекисты-цекисты на этот раз не стали вникать в тонкости богословской филологии. Дрогнули, уступили.

 

Осмелели и любознательные ниишники.

 

В переполненных аудиториях закрытых и полузакрытых НИИ Аверинцев продолжал свою неутомимую проповедническую деятельность. Чем-то это напоминало закрытые концерты Высоцкого и полузакрытые выступления Жванецкого. Все-таки мы удивительная страна. Византинист по своей популярности встал рядом с поп-идолами эпохи. Изданная по его инициативе "Мифология народов мира" расхватывалась как горячие пирожки. А когда грянула перестройка, вся страна припала к телевизору: шутка сказать, доктор наук, лауреат премии Ленинского комсомола предстал перед зрителями в стихаре, прислуживая в храме во время литургии. Свершилось: Аверинцев признался, что верил в Бога, молился в церкви и даже прислуживал у алтаря.

 

Казалось бы, тут-то и должен полностью раскрыться его религиозный дар.Но ничего подобного не произошло. Былого откровения уже не было. Аверинцев по природе своей – катакомбный гений.

 

Мне посчастливилось в 2002 году слушать его доклад на конференции в Сорбонне – о цикаде Лафонтена и стрекозе Крылова. У Лафонтена цикада приходит за помощью не к муравью, а к муравьихе. Совсем другой оттенок: "Муравей, отказывающий стрекозе в приюте, выглядит просто хамом". Доклад сопровождался радостным смехом аудитории, хотя сам Аверинцев ни разу не улыбнулся. Он был серьезно болен – отказывала печень. Булочки и кофе на его столе в отеле за завтраком оставались нетронутыми. Этот столик кажется весьма символичным. Он не был схимником в миру, но мирским человеком назвать Аверинцева нельзя. Для таких, как он, есть прекрасное русское слово – подвижник