Метро стремительно уносило к центру города, убаюкивая в своем обычном размеренном ритме. Вышел на Невском, решив пойти в Казанский собор. Там как раз шла вечерняя служба. Молящихся, для такого огромного храма оказалось совсем не много. Духовенство находилось возле аналоя, читая положенные молитвы. А на площади перед храмом, всё было совершенно наоборот, множество людей, ни одной свободной скамейки, гуляющие и отдыхающие люди, приезжие гости Северной столицы. Всё это составляло пёструю, шумную толпу. Зычные «зазывалы» с мегафонами приглашали гуляющих совершить какие либо экскурсии, тут же словно из воздуха появлялись услужливые «гиды» с прогулочными автобусами, предлагающие посетить те или иные места. Всё на Невском сливалось вместе с шумом движения транспорта в единый общий, монотонный гул. Далее, решил пройти к Исаакиевскому собору, немножко пофотографировать. Последний раз я был здесь, наверное, лет 15 назад. Всё вроде бы внешне особенно не изменилось с тех времён, не считая увеличения количества питейных заведений, кафе, маленьких ресторанчиков. На дорогах появилось больше автомобилей «иномарок», нежели отечественного производства, а Исаакиевский собор, продолжает стоять и поражать своей красотой и грандиозностью. Завершенный при императоре Освободителе Александре Втором, по проекту французского архитектора Монферана, собор посвящен византийскому святому Исакию Далматинскому – грозному обличителю ариан, жившему в 6-м веке. Так исторически сложилось, что день памяти святого как раз приходился на день рождения «великого реформатора» Российского государства царя Петра Первого. А в 1707 году царь Петр, решил увековечить день своего рождения возведением маленькой церкви, посвященную Св. Исакию. В здании бывшего «чертёжного» амбара Адмиралтейства, устроили небольшую церковь. Но в таком виде, здание простояло не долго и там где сейчас находится памятник Петру Первому построили вторую в 1727 г. По проекту архитектора Г.И.Маттарнови и похожую на Петропавловский собор. Но в дальнейшем судьба церкви сложилась неудачно – сначала из-за оползня грунта в здании появилась трещина, а затем в 1735 году здесь был пожар и церковь, пришлось впоследствии разобрать. Дальнейшее строительство собора посвященное Св. Исакию, возобновилось уже при  императрице Екатерине Второй. Поручили это важное дело архитектору Антонио Ринальди, с задумкой построить собор с 5-ю куполами, высокой колокольней. Но строительство шло очень медленно, и Ринальди уехал из России, не дождавшись окончания строительства. После смерти Екатерины, другой император Павел Первый поручил завершить строительство архитектору Винченцо Бренна, который выполняя желание императора, исказил проект Ринальди, уменьшив размеры верхней части собора и вместо 5-ти куполов, воздвиг один; мраморная облицовка была доведена только до карниза, а верхняя часть осталась кирпичной.

         В результате получилось, что здание не гармонировало с внешним обликом столицы, и вскоре встал вопрос о его перестройке. И в 1809 году был объявлен конкурс на создание нового проекта храма. В 1816 году император Александр Первый поручил строительство молодому французскому архитектору Монферану и 20 февраля 1818 года, началось строительство собора, который мы видим сейчас.

         Что-то явно происходило с иностранными архитекторами, работавшими в России. Подобно тому, как греки строили в Киеве Софийский собор в византийском стиле, а получилось, что-то совсем другое. «Дух» на этой земле, по-видимому иной. Так и здесь в столице, появился новый памятник архитектуры вроде бы внешне в традициях зрелого классицизма, с характерными для 19-го веками элементами эклектического стиля с насыщенной декорировкой здания. Но в целом вполне «обрусевший» вариант западного зодчества. Если мы побываем в Италии, Франции, Голландии – похоже, даже очень, но подобных аналогов, как в России не найдём.

       Сфотографировал храм в нескольких планах и пошел в направлении реки Невы. Здесь мне встретился бронзовый памятник «Царю-императору Петру Первому». Скажу честно, как он мне не понравился в 1988 году, а тогда взгляды мои на жизнь были совсем другие, а сейчас и наипаче. Сел в парке возле детской площадки на скамеечку, с Невы дул крепкий свежий ветер. А медный Петр, грузновато и бесцеремонно, на «вздыбленном коне» «прорубал окно в Европу». Но весь то вопрос, как «прорубал»? По сути дела его эпоха – это начало богоборческого периода в истории Российского государства, начавшегося с упразднения патриаршей кафедры и утверждения синодальной формы правления. Это без сомнения была трагическая страничка в истории нашего народа. Церковь лишилась своего Первосвятителя, народ своего Архипастыря. Государство грубо подчинило себе церковное управление, назначая в обер-прокуроры Святейшего Синода Русской Православной Церкви, людей совершенно далеких от Церкви, от духа Православия, зачастую иностранцев, пропитанных духом протестантизма и совершенно не понимавших Россию и не любивших её. Так называемый церковный регламент управления, как бы его не оправдывали его сторонники, никак не вписывался ни в какие канонические обоснования, как со стороны восточных патриархов, так и со стороны многих иерархов Русской Православной Церкви. Регламент был построен под веянием немецкого лютеранского протестантизма, от которого царь Петр был просто в восторге. Да и вообще, он немцев любил больше чем русских. Не случайно его ближайший сподвижник по духовным делам Феофан Прокопович, явно потворствующий немцам, не встретил сочувствия в среде иерархии Русской Православной Церкви. Вследствие этого, Петр вскоре совершенно отвернулся от Великорусских иерархов, явно неугодных ему, а впоследствии многих просто удалил от церковного управления. Известен случай, что он даже «колесовал» одного «неугодного епископа». Вот так начинался 18-й век в истории России. С «преобразований» богоборческого характера, грубого вмешательства иностранцев в общественно-политическую жизнь страны, насильственного насаждения всего чужеземного, преимущественно немецкого. Конечно же, возникает вопрос: как иерархам Русской Православной Церкви, могло такое понравиться? Когда откуда-то из заграницы, приезжают непонятного происхождения, грубые, невежественные люди, подчистую попросту «любители приключений», а проще авантюристы, которым важно было не процветание России как Великого государства, а унизительное использование её в своих корыстных интересах, а впоследствии разграбление и полное уничтожение. 18-й век – это было время страданий Русской Земли от чужестранцев, поставленных в управление государством Российским. Что потом произошло, через 200 лет такого развития событий, мы знаем. Первая половина 18-го века, была переполнена открытыми гонениями на Русскую Православную Церковь, главным образом в лице Феофана Прокоповича – «приближенного» ставленника Петра, талантливого и образованного иерарха, но ставившего свои личные интересы и амбиции, выше Церковных и государственных. От него страдали иерархи Русской Православной Церкви, несогласные с его протестантским направлением. Они тут же обвинялись в бунтарстве «заговорах против неугодного немецкого правительства». Такие образом, немецкое правительство ожесточалось против Церкви, и без того явно, без симпатий относившееся к ней. Далее взялись за монастыри. Что было немецкому чиновнику до монаха. «Бездельники и тунеядцы», не хотящие на «них» - немцев работать, которые «бегут от лености, от податей, дабы даром хлеб есть». Соответствующее распоряжение немецкого правительства по этому поводу, не заставило себя долго ждать – указом от царя Петра 28 января 1723 года (Полное собрание законов, т.7, № 4151) и правительством уже Анны Иоанновны (Полное собрание законов, т.9 № 6585), было полностью запрещено пострижение в монашество. В результате сотни монашествующих были обречены на расстрижение, многие из которых имели духовный сан. Ситуация вопиющая. Непонятно было только, в чём они провинились перед немецким правительством, где сидел гладковыбритый, напудренный, надушенный немец Остерман. Это уже был явный и открытый «акт» богоборчества и вызов, дерзко и нагло брошенный всему русскому народу. Впоследствии, в опустошенные монастыри, посылались на содержании у государства люди, совершенно далекие как от духовной жизни и Церкви, а зачастую не православные, на основании следующего рассуждения: «получать пропитание они будут по указу, а до веры их в том не касается». Вот так просто, одним бессовестным росчерком пера на очередном указе, решались судьбы людей в России в первой половине 18-го века. А кого касаются вопросы веры? Миниха, Остермана, сидящего в правительстве Бирона при Анне Иоанновне? Феофана Прокоповича или какого-нибудь отставного военного, посланного на «содержание» государством, для управления монастырем? Всё это трагедии Русского государства, начавшиеся в то «темное» и «мрачное» для истории время, впоследствии приведшее к разразившейся катастрофе 1917 года. Общий фон всему 18-му веку, задал ещё Петр, было модно всё протестантское, ему были противны великорусские иерархи, к восточным патриархам он обращался лишь для того, чтобы ему «разрешили вкушать мясо и скоромную пищу на все посты». А сам он состоял протодиаконом «всепьянейшего и всешутейшего собора». Отныне государство полностью господствовало над Церковью.

        Так произошел раскол в среде русского общества, разделение на интеллигенцию и народ, на «публику» высокопросвещенную и всех людей. Здесь как раз эпоха Петра служила явным «катализатором» этого процесса – страшного греха против Бога, Церкви и как следствие отпадение огромной части русского народа от Бога.

        При Екатерине, положение как Церкви, так и русского народа, отнюдь не улучшилось, с той лишь разницей, что теперь вместо идей «протестантизма», повальное увлечение пошло французской философией, в лице Вольтера, Дидро, Д’Аламбера. Она сама лично ведёт переписку с этими людьми, выкупает у них целые книжные библиотеки. Теперь русские люди стремятся побывать у Вольтера в Фернейском замке больше, чем у Гроба Господня в Иерусалиме. Не все, конечно, простой верующий народ на Руси всегда жил в духе Православия и всякий благочестивый верующий старался посетить Святую Землю (известны случаи и пешком доходили). Увлечение французской философией, конечно же, увлекало больше высшие аристократические круги, интеллигенцию в основном. После увлечения этим «французским просвещением», конечно, трудно было говорить о возвращении этих людей в Церковь, уже слишком оторвавшихся от неё. Ну,  в самый «апогей» этих увлечений, с той же Франции приходит война, впоследствии названная Отечественной. Новоявленные «просветители», сначала ограбили, а затем сожгли Москву, осквернили святыни Кремля. Все эти события, ярко изложены в книге «Война и мир» Л.Н.Толстого талантливого русского писателя, но впоследствии самого отпадшего от Церкви Христовой. Героизм русских солдат сыграл огромную роль в победе над французами. И вот русская армия победоносно вступает в Париж, победа за нами. Но здесь происходит, что-то совсем не подающееся пониманию. Наши офицеры, в буквальном смысле просто «сдались» французам без боя, так легко и просто. Они были «зачарованы» Парижем – модные салоны, балы, театры, шампанское, и т.д. Война их ничему не научила. Снова повальное увлечение всем французским. Казалось бы, наоборот, увлечение всем французским после трагедий войны должно прекратиться, но не тут то было, оно ещё более усиливается на всеобщей волне повального увлечения все западным – всероссийская болезнь общества, ничего не поделаешь.

       После завершения военных действий в Европе и с окончанием правлением Наполеона, французский материализм, дискредитировал себя в глазах европейского общества, а на смену ему пришел мистицизм, в какой-то мере ещё более вредный и опасный, чем материализм. Это были различные «квакеры», «лжепророки» как баронесса Криденер. В России появились свои секты: «скопцы», «хлысты», «проповедники» с сомнительной репутацией. Всех этих людей, как заезжих, так и своих гостеприимно принимала Северная столица, где они нашли настоящее «раздолье» для себя. Эти «блудные сыны» развернули широкую деятельность в столице, в управление Церкви был поставлен человек совершенно далёкий от веры – князь Голицын. При нём Церковь объявлена «внешней», «наружной». Значит, подразумевалась «некая» «внутренняя», покрытая туманным мистическим ореолом. Если же кто-то из клириков пытался защищать Церковь, его тут же обвиняли, чуть ли не «в истреблении внутреннего духа христианского». Сам государь Александр Павлович виделся с главой мистиков в Европе Юнгом-Шилингом, с баронессой Криденер. Книги мистиков, таких авторов как Юнг, Бён, Сведенбох и т.д., рассылаются по приходским, монастырским библиотекам. При таком положении дел, расшатывалась вера православных людей, этими ложными мистическими вплетениями. Православным навязывалось ложное мнение, что «Внешняя Церковь» совсем не нужна. Безусловно, это была явная борьба против Церкви в лице всех этих ложных мистического толка организаций, многие из которых организовывались в общества типа «Полярная звезда» и т.д. Были и тайные организации, которые вели свою страшную антихристианскую деятельность по дальнейшему отторжению русских людей от Бога, от родной Матери Церкви. Вот такой тон был задан в начале 19-го века в России. Всё это впоследствии, как показала история, имело для России самые тяжелейшие последствия.

     После известных событий восстания на Сенатской площади 1825 года, все эти общества были запрещены и стали тайными. Именно они впоследствии стали основой для будущих революционеров, хлынувших безумным потоком в Россию. Финансируемые своими западными покровителями, эти люди встали на путь богоборчества, и оторвались от  Матери Церкви, Православной Веры, а значит и от России. Потеряв окончательно совесть, они не гнушались ни чем, на насильственным террором, ни убийством политических деятелей, самого императора, ни запугиванием слабых, малодушных людей. Самое главное, что они потеряли совесть, а человеку без совести, уже никакие законы не «писаны», ни нравственные, ни духовные. А когда такие люди организовывались в различные «ячейки», «группы», то становились той разрушительной «революционной» силой, беспощадно обрушенной на Мать Россию и русских людей. Конечно же, многие под влиянием их демагогии, отвернулись от Бога, посеяв сомнения в вере в сердцах русских людей и те, что ещё вчера были в Церкви и целовали Св.Евангелие, сегодня оказались в серой, безликой, безблагодатной массе людей, движущейся в непонятных демонстрациях и бессмысленных парадах, на таких же никому не нужных коммунистических праздниках. Здесь опять же тон был задан мощнейшей идеологической машиной, руководимой небольшой группой революционеров-экстремистов, а ветер явно опять «дул» с запада, преимущественно из Германии, где многие из этих людей нашли в своё время приют. Вообще на Западе они не плохо жили, Берлин, Лондон, Италия, Швейцария, лучшие курорты, там вынашивались планы уничтожения России, для полного сведения её с мировой арены как Великого государства. Там они получали финансовые средства от своих щедрых западных покровителей. Не случайно Ленин, с сопровождавшей его небольшой группой революционеров-экстремистов, в запломбированном вагоне приехал транзитом из Европы в Россию, ни на какой таможне даже не останавливаемый в охваченный революционным безумием Петроград, то у него с собой был прихвачен целый чемодан наличных немецких дойчмарок, полученный им от немцев. А в Петрограде издавалось несколько большевистских газет, на чьи деньги? Это же всё стоило денег. Значит сюда, шли стройные финансовые потоки, преимущественно из-за границы. Можно задать справедливый вопрос: «А кому всё это было выгодно»? Безусловно, тем, кто ненавидел Россию, Православную Веру, Русских людей. И удар свои, они обрушили на Мать Россию, со всей беспощадностью. 20-й век в России начинался под акомпонемент всеразраставшегося революционного движения. Это была какая-то эйфория, вылившаяся в революционные события 1905 года. Но тогда ничего у революционеров не вышло, правительство проявило твердость, нашлись люди, вставшие на защиту Отечества. Последующие 12 лет, упорно и настойчиво, шла подготовка к следующему удару по России. Самое страшное в это время это то, что русские люди в каком-то безумном упоении поддавались и верили  этой «революционной» лжи. Совершенно не прислушиваясь к голосам даже таких праведников, как выдающийся Пастырь Русской Православной Церкви протоиерей Отец Иоанн Сергиев, впоследствии прославленный в лике святых как Святой Праведный Иоанн Кронштадский. Нет же, против праведной жизни Пастыря Христова, сочинялись мерзкие пасквили, были даже попытки покушения. Всё это только добавляло кровавых ран на израненном духовном теле Матери России. Всё чаще звуки «Марсельезы», вытесняли из сердец Россиян и без того потерянные покаянные чувства. Какая там Литургия, какая там молитва Богу, всё бросить и вперёд на «тупые» митинги, там расскажут о «мнимой свободе», о «мнимом равенстве и братстве» бессовестные «крикуны-революционеры» на щедро выплаченные для этого Западом деньги. Если уже и семинаристы духовных школ, поддались этой волне. Были отмечены стихийные беспорядки, саботирование занятий, отказ посещать Богослужение, то, что там говорить об обычных вузах. Это была уже тяжелейшая духовная болезнь Всероссийского масштаба. А далее уже как следствие – разразившаяся катастрофа 1917 года, временное правительство, блокирование государя императора по пути следования в Петроград штабом генерала Алексеева, отречение от престола, всеобщий хаос и неразбериха. Затем усиление партии большевиков и наконец захват ими власти и диктатура и террор одной экстремистской партии. На этом страшном фоне, проходил Поместный Собор русской Православной Церкви 1917 года, где состоялось историческое событие – избрание Первосвятителя Церкви -  Святейшего Патриарха Московского и Всея России Тихона. Именно сейчас, в это страшное, разнузданное и безумное время, русский народ нуждался в сильной духовной поддержке. И она пришла, после 200-летия «вдовствования» Патриаршей кафедры в Российском государстве. Новая власть не заставила себя долго ждать «богоборческими актами», тем более, что антихристианский, антиправославный её настрой, уже не вызывал ни у кого, никаких сомнений. В самом начале своего правления, большевики выпустили указ «Об отделении Церкви от государства», чем спровоцировали дальнейшую духовную депрессию общества и без того уже явно нездорового. Если раньше Закон Божий, изучаемых в школах, преподносил детям нравственный начала и устои жизни, учил вере и свободе от греха – настоящей свободе. То теперь, вседозволенность  и всераспущенность, с «лёгкой руки» большевицкой власти, получила легитимную законодательную основу. Понятие свободы большевиками понималось, прежде всего, в дерзкой вседозволенности, нравственной распущенности. Они ни перед чем не останавливались в достижении свих целей, а это, прежде всего: циничная ложь, саботаж, жестокий узаконенный террор по отношению к гражданам своего государства, ограничение религиозных свобод, вплоть то открытого гонения на представителей религий и верующих людей, физического уничтожения без суда и следствия своих политических противников. Уничтожение целых сословий, таких как купечество, дворянство, духовенство (духовенство полностью уничтожить не удалось, Господь хранит своих верных чад), частное предпринимательство. Полное ограничение свободы совести, печати, возможности свободно высказывать свои убеждения. Вот эта была «свобода по-большевицки». А далее на кого было воздвигнуто открытое гонение? Конечно же, на Церковь? Потому что, исторически так сложилось, что Православное духовенство в России всегда было голосом совести народа, эта была соль земли, на которой всё остальное общественно держалось. Пастыри Христовы воспитывали духовно народ, возвещая ему, голос истины Евангельского Благовестия и призывали русский народ совершать дела милосердия и любви. Без Православной Веры Россия переставала быть Россией. Вот поэтому первый удар большевиков пришелся на Русскую Православную Церковь, прежде всего на её Первосвятителя, иерархов, священнослужителей, монашествующих и конечно же Паству. Началось самое страшное гонение на Церковь в истории все Вселенской Церкви, которое потом дало всему миру целый сонм Новомучеников и Исповедников Церкви Российской 20-го века. В их подвиге, прежде всего, выявилась та духовная сила, та духовная мощь русского народа, что позволила нам выжить, выстоять в это страшное время открытого гонения на Церковь. Ведь далеко не все пошли в революцию, не все поверили сатанистской лжи, распускаемой повсюду большевиками. Многие верующие люди крепко стояли за Веру и в большинстве случаев, это заканчивалось мученическим венцом за Христа. Их расстреливали без суда и следствия. Иногда просто по-бандитски расправлялись (известный полигон в Бутово). Подвергали страшным пыткам и издевательствам. Распинали на заборах, вешали, «причащали» раскаленным оловом, топили в холодных, почти замерзших реках, сдирали кожу, «гноили» в концлагерях Гулага, Сибири и других, разбросанных по всей стране, заставляя непосильно работать с раннего утра до позднего вечера. И всё это только за их Веру, религиозные убеждения. Были попытки, конечно, уговорить часть верующих, попытаться «переманить» их на свою сторону. Для этого был создан специальный отдел № 6 ОГПУ НКВД, возглавляемый Тучковым. В его задачи входила борьба с церковниками, с конечной целью полного уничтожения Церкви. Именно в этом отделе был разработан план поддержки «обновленческого раскола» - страшной язвы на Церковном Теле.  «Обновленцы», поддержанные особым отделом НКВД, оторвавшиеся от Церкви Православной, шли на создание собственной Церкви, которая бы полностью подчинялась и контролировалась безбожной советской властью. Они нарушали все канонические и духовные законы. В условиях неразберихи, хаоса, потери связи с епархий с Патриархией, многие из верующих не сумели правильно разобраться с ситуацией и шли к обновленцам. Некоторые из иерархов Православной Церкви по разным причинам, кто испугался дальнейших гонений, кто-то просто запутался, а кто-то сознательно из жажды власти, амбиций пошел в раскол. Но впоследствии, благодаря твёрдой позиции Патриарха Тихона и близких к нему иерархов, большая часть верующих, была возвращена в лоно Православной Церкви. Среди публичных актов покаяния, следует отметить возвращение в Церковь митрополита Сергия (Страгородского) – будущего Патриарха Сергия. Благодаря его примеру, многие из иерархов, раннее ушедших к обновленцам, вернулись в Православную Церковь. Здесь Патриарху Тихону во многом помогал один из выдающихся иерархов Церкви – архиепископ Илларион (Троицкий), впоследствии прославленный как священномученик в сонме Новомучеников. Талантливый архиерей, ближайший помощник и сподвижник Патриарха Тихона, он много сделал для защиты Церкви от обновленцев, за что и был сослан в лагеря. А впоследствии во время пересылки по этапу из одного лагеря в другой скончался от тифа в Ленинграде. Можно также вспомнить таких выдающихся иерархов как Святитель Лука (Войно-Ясенецкий) талантливый хирург, специалист по гнойной хирургии с мировой известностью, яркий проповедник и твердый архипастырь епископ Трифон (Туркестанов), священномученик Серафим (Чичагов) и много других. Это были лучшие люди Церкви, призванные Богом на служение в это страшное время богоборчества. Архипастыри Христовы, своим личным примером, призывали русских людей к покаянию, увещевали заблудших на распутьях жизни людей вернуться к Богу, прощали даже своих гонителей и молились за них и положили душу за свою Паству. Под руководством Пастырей Христовых, воспитывалось крепкое поколение верующих людей, в сердцах которых возгревалась та духовная сила Русского народа, что позволило выжить в те страшные времена и в последующие, когда грянула Отечественная война. И никакие гонения, не могли победить Бога и Его Церковь, ибо согласно Евангелию: «И на сем камне воздвигну Церковь Мою и врата ада не одолеют её». История нам наглядно показало это.

       Большевики изощрялись всё в новых и новых гонениях на Церковь. Для этого властью саботировался голод, и началась компания «по изъятию церковных ценностей». Здесь уже новая власть проявила себя во всём цинизме. Нагло и бесцеремонно, попросту грабились монастыри и Лавры. То, что верующие люди жертвовали на помин души веками, теперь отбиралось большевиками и отправлялось на Запад, в Японию, в Китай, Европу. А общественности разъяснялось, что они на нужды голодающих. Священномученик митрополит Вениамин Петроградский и Гдовский, был одним из тех, кто встал на защиту церковных ценностей. Он вполне обосновано заявил власти, что мы готовы помочь голодающим, но при условии, что мы должны знать, куда конкретно в каждом случае, помощь направляется. Советская власть, не могла простить Владыке его заявления по защите церковных ценностей, его тут же обвинили в контрреволюционной деятельности, устроили «показательный» суд и впоследствии вместе с близкими к Владыке людьми, расстреляли. Так начинались «безбожные пятилетки» советской власти. Ко второй половине 30-х годов, планировалось полностью уничтожить Церковь, но не вышло. Великая Отечественная война, остановила планы безумцев. Кровь Новомучеников вопияла небу об отмщении. Когда фашистские полчища, без обвинения войны 22 июня 1941 года пересекли границу и вторглись на территорию Советского Союза, то коммунистические лидеры сидевшие в Кремле, явно не были готовы к такому развитию событий, там, где надо было проявлять твердость, допускалась преступная халатность, а это время жглись аэродромы, гибли танки, другая техника, живая сила Красной армии. Царили полный хаос и неразбериха, в результате чего немцы с молниеносной быстротой продвинулись в глубь территории Советского Союза. В первые же месяцы войны в плен к немцам попадает огромное количество военнопленных, судьба которых сложилась очень тяжело. Согласно приказу Сталина за номером 270, отступающими и попавши в плен, бойцы Красной армии, объявлялись «дезертирами». Вот отрывок из книги немецкого военного историка Иоахима Хоффмана «Истории Власовской армии»:  В речи 3 июля 1941 года Сталин объявил "беспощадную борьбу" против "дезорганизации тыла... паникеров... распространения слухов". В этом ряду на первое место вскоре выдвинулись советские солдаты, попавшие в плен и названные в сталинской речи "дезертирами". 16 августа 1941 года был издан приказ № 270, подписанный председателем Государственного комитета обороны Сталиным, его заместителем Молотовым, маршалами Советского Союза Буденным, Ворошиловым, Тимошенко, Шапошниковым и генералом армии Жуковым. В этом содержательном документе, который зачитывался во всех частях и подразделениях Красной армии, обосновывались репрессии против "попавших в окружение" и "дезертиров". Так, погибший под Рославлем командующий 28-й армией Западного фронта генерал-лейтенант В. Я. Качалов, командующий 12-й армией Юго-Западного фронта генерал-лейтенант Понеделин и командир 13-го стрелкового корпуса генерал-майор Кириллов объявлялись "трусами", "клятвопреступниками" и "преступниками" лишь потому, что попали в окружение и были взяты в плен. Красноармейцам еще раз напоминали об их долге в любых обстоятельствах — а в окружении особенно — сражаться "самоотверженно, до последнего", то есть стоять насмерть. Отныне командирам надлежало следить за подчиненными, а подчиненным — за командирами, и каждый был обязан любыми средствами уничтожать собственных товарищей, которые предпочли плен смерти. Семьи офицеров и политработников, оказавшихся в плену, подлежали аресту как "родственники дезертиров", семьи попавших в плен красноармейцев лишались всех видов государственного пособия. Более того, согласно статье 58 Уголовного кодекса РСФСР, семьи красноармейцев, попавших в плен, могли быть преданы суду, а также высланы в необжитые районы Сибири. О применении принципа ответственности по родству можно судить также по приказу № 0098 Военного совета Ленинградского фронта от 5 октября 1941 года и трофейным актам Главной военной прокуратуры СССР.

         Преступный приказ  за номером 227, подписанный Сталиным в 1942году, ставил отступающие воинские части, а также военнопленных в страшное и унизительное положение дезертиров. И давал возможность специально созданным для этой цели заградительным отрядам расстреливать отступающих бойцов на месте. Такого ещё не знала мировая военная история, ни такого огромного количества военнопленных, исчисляемых многими миллионами, ни автоматическое причисление военнопленных к статусу дезертиров.

       Кроме того, советская власть отказалась от помощи таких международных благотворительных организаций как «Красный Крест», для облегчении условий содержания советских военнопленных в немецких лагерях для военнопленных. Например те же английские, французские, американские военнопленные, находясь в лагерях, имели возможность получать из дома посылки и письма. Советские же военнопленные были этого лишены, т.к. сталинское правительство ещё с 1929 года, отказалось сотрудничать с Красным Крестом, а уже во времена событий второй мировой войны, они говорили, что нам нечего помогать дезертирам.

       Положение Церкви на территории Советского Союза было тяжелейшим, она была практически разгромлена, из правящих архиереев осталось только четверо. Глава Русской Православной Церкви находился в ссылке и практически под домашним арестом в Нижнем Новгороде. Большинство Церквей было закрыто. В это же время, немцы на оккупированных территориях стали открывать Храмы для Богослужений, люди, впервые после долгих лет безбожия, лишений и скорбей, приходили в Храм помолиться. В противовес этому Сталин приказал открыть Церкви и на территории Советского Союза, делалось же это опять с политическом расчетом, открывались Церкви, как правило, вне городских территорий, на кладбищах, чтобы верующим было, как можно труднее до туда добраться. Священников было немного, их так и не отпустили из лагерей. В оккупации храмов было открыто гораздо больше. По подсчетам историка М.В. Шкаровского, на захваченных территориях РСФСР открылось 2150 храмов: около 470 на Северо-Западе, 332 - в Курской области, 243 - в Ростовской, 229 - в Краснодарском крае, 127 - в Ставропольском, 108 - в Орловской области, 116 - в Воронежской, 70 - в Крымской, 60 - в Смоленской, 8 - в Тульской и около 500 в Орджоникидзевском крае, Московской, Калужской, Сталинградской, Брянской и Белгородской областях (в двух последних не менее 300). По отчету Совета по делам Русской православной церкви на 1 января 1948 г. число открытых немцами храмов на временно оккупированных территориях СССР составляло 7547, из которых к концу 1947 года осталось действующими не более 1300 (из-за нехватки священников и из-за изъятия у религиозных общин занятых ими храмов, выполнявших до войны роль общественных зданий.

        Народ сам открывал храмы, особенно сияли благоустройством храмы Псковской Духовной Миссии, организованные на Псковщине митрополитом Сергием Воскресенским экзархом Прибалтики. События, предшествующие созданию миссии таковы. В 1936 году Латвийская Православная Церковь откололась и решила перейти в юрисдикцию Константинопольского Патриархата. Лидером раскольников стал митрополит Августин (Петерсон), но ему предстояла достаточно сильная оппозиция в лице полулегальных студенческих движений. И в 1940 году, когда Латвия вошла в состав Советского Союза, то оппозиция заставила митрополита Августина просить Московскую Патриархию о воссоединении. Для этого митрополит Августин ездил в Москву и принёс покаяние Елоховском Кафедральном соборе и был прощен. А в феврале 1941 года был учреждён Прибалтийский экзархат в составе Латвийской и Эстонской епархий во главе с митрополитом Сергием Воскресенским, который был направлен в Прибалтику ещё в конце 1940 года, для ознакомления дел. Через месяц после начала войны, сразу после прихода немцев, митрополит Августин обратился к немецким властях об изгнании экзарха Сергия Воскресенского из Латвии и восстановление Латвийской Церкви в юрисдикции Константинопольского Патриархата. Но ничего не получилось, немцы поддержали митрополита Сергия. В ответ они хотели, чтобы Экзарх создал церковное управление – «Православная миссия в освобожденных областях России». Экзарх согласился на это. Владыка Сергий, с первых дней своего пребывания в Прибалтике как ещё в период Советской власти, так и в оккупационное время, вёл активную деятельность по возрождению церковной жизни на оккупированных территориях Псковщины, Латвии, Эстонии. Вместе с протоиереем Кириллом (Заяц), бывшим настоятелем Рижского Кафедрального Собора он обратился к оккупационным властям за разрешением посещать лагеря, лазареты, исповедовать и причащать раненых, совершать богослужения. И вот по благословению экзарха Сергия духовенство ездило по лагерям совершать Богослужения. Вот воспоминания Святейшего Патриарха Алексия Второго, в интервью газете «Известия».

 

     - Речь, видимо, вот о чем. С самого начала гитлеровской оккупации на территории Эстонии появились концлагеря. И мой отец счел своим христианским долгом посещать их, совершать духовное окормление заключенных, помогать им, насколько это было возможно и дозволено немцами. В качестве псаломщика отец брал с собой будущего митрополита Таллинского и всей Эстонии Корнилия (Якобса), а мальчиком-прислужником - меня. Ездила с нами по лагерям и мама, но ей это давалось слишком тяжело - после увиденного она несколько дней не могла прийти в себя.

 

Да и я никогда в своей жизни больше не видел столько горя, страданий и трагедий, сосредоточенных на одном пятачке земли. Заключенных содержали в нечеловеческих условиях. Обращение к вере, духовная поддержка священнослужителей им были крайне необходимы. Кроме того, мы собирали продукты, одежду, лекарства для этих забитых, голодных людей. В бараке нам выделяли комнату или отгораживали закуток. В лагере Палдиски мы использовали пустующий храм. Там размещали привозной престол и совершали богослужения. Многих крестили. Именно в этих лагерях я впервые начал читать Шестопсалмие.

 

Особенно жаль было детей. Иногда местным жителям удавалось уговорить коменданта и взять кого-то из обреченных ребятишек в свои семьи. Вот и нам, таким образом, удалось спасти пятнадцатилетнего Васю Ермакова и его сестренку, а также семьи священников Василия Веревкина и Валерия Поведского. Родом все они были из Орловской области, в 1943 году попали в облаву и оказались в концлагере Палдиски. Мой отец много хлопотал об освобождении семей православных священников. А чтобы спасти и Васю с сестренкой, подделали документы, приписав Ермаковых к семье Веревкиных. Рисковали, конечно. Но Господь оказал Свое покровительство, и 14 октября, на Покров, наши подопечные были освобождены. С Васей мы крепко подружились. Потом, даже вместе поступали в семинарию в Ленинграде.

          Это была деятельность Псковской Миссии. Если к началу войны в Псковской области оставались действующими всего пять храмов, то к началу 1942 года их насчитывало уже 221 храм с числом священников – 84. Но клириков по-прежнему не хватало и поэтому один священник окормлял два-три прихода.

           Такое настроение охватило меня возле бронзового памятника Петру Первому. Вот и «прорубили» окно в Европу, что там говорить. Ветер всё крепчал и я пошел вдоль Невы к Эрмитажу, глядя на тот берег реки. Впереди высился шпиль Петропавловского собора, слева кунсткамера. Рядом прогулочные катера любезно предлагали экскурсию по Неве. На экскурсию не решился, а прошёл к Эрмитажу. Что-то не было расположения, по-видимому. Огромная дворцовая площадь была совершенно пустой, не считая какого-то странного вида музыканта, сидящего посреди площади и бессмысленно и уныло «тарабанящего» бесконечно долгий и хаотичный ритм. Сделал несколько снимков и пошел себе спокойно на Невский. Здесь созвонился с Еленой, с сестрой одного из наших верующих. У меня был посылочка из Иерусалима для неё. Лена неожиданно пригласила в гости и обещала угостить ужином. Она жила на Василеостровском. Оказалась очень милой гостеприимной женщиной, живущей уже с взрослым сыном. Мы поговорили об Иерусалиме, об Израиле. Затем отправился «домой» на Гакелевскую.