ИЗ ПИСЬМА РОССИЙСКОГО ПОСЛА В ЯПОНИИ Д.И. АБРИКОСОВА ПРЕДСЕДАТЕЛЮ СОВЕЩАНИЯ РОССИЙСКИХ ПОСЛОВ В ПАРИЖЕ М.Н. ГИРСУ

19 декабря 1922 г., Токио

<…> О том сложном положении, которое создалось здесь в связи с беженцами, эвакуированными в Корею [Корея являлась генерал-губернаторством Японской империи.] после перехода Владивостока в руки красных.

Как я уже указывал, японцами были приняты все меры, чтобы не допустить наплыва беженцев в собственную Японию, поэтому сюда проникли лишь отдельные лица и за все это время только в Отару и Хакодате прибыли два судна Добровольного флота, в первый из названных портов с 65 и во второй - с 150 беженцами, составлявшими администрацию и гарнизон Петропавловска в Камчатке, бежавшими оттуда после получения известия о падении Владивостока. Японские власти категорически запретили этим беженцам спуск на берег; в то же время капитаны судов настаивали на возвращении последних во Владивосток. Таким образом, для этих беженцев создалось такое положение, при коем они рисковали против своей воли быть выдворенными во Владивосток. После того, как были исчерпаны все доводы, чтобы побудить японские власти разрешить этим беженцам спуск на сушу, посольству удалось, при помощи ассигнованных нашим военным агентством средств, отправить всю эту группу беженцев в Шанхай, оставшийся единственным пунктом на Дальнем Востоке, где до сего времени не были еще введены запретительные правила для въезда наших беженцев.

Гораздо сложнее обстояло дело с беженцами, прибывшими на судах в корейский порт Гензан. Таких беженцев сосредоточилось в названном порту до 7 тысяч человек, размещенных на 22 судах, из коих часть составляла флотилию под командой адмирала Старка, а часть была зафрахтована и захвачена во Владивостоке специально для перевозки беженцев.

Как я уже доносил в письме от 13 ноября с.г., после того, как китайцы прекратили допускать русских беженцев из Кореи в пределы полосы отчуждения Китайско-Восточной железной дороги и вообще в Манчжурию, японские власти запретили спуск с судов беженцев и категорически отказались что-либо для них сделать. Занятая Японским правительством на первых порах позиция отражалась и на отношении к нашим беженцам Японского Красного Креста и японской благотворительности. Такое отношение японцев к беженцам объяснялось, с их точки зрения, сводящейся к тому, что в свое время они предупреждали наши белые организации, что их попытки противостоять красным кончатся катастрофой, что беженцев, явившихся в результате этой катастрофы, они к себе не звали, что большинству из них во Владивостоке никакой опасности не угрожало и что им ничего не остается, как вернуться туда обратно. За этим, конечно, скрывалось нежелание осложнять свои отношения с новыми хозяевами Русского Дальнего Востока возможностью обвинения в поддержке белых организаций.

Мною были приложены все усилия, чтобы побудить здешнее Министерство иностранных дел сойти с этой точки зрения. Я продолжал указывать, что в Европе каждая страна должна будет по соображениям гуманности так или иначе взять на себя попечение о беженцах; что японская точка зрения на практике проведена быть не может, так как не могут же японские власти допустить, чтобы у них в порту стояли бы суда, на которых люди бы умирали от голода; что о возвращении во Владивосток серьезно говорить нельзя, так как, во-первых, большевики всегда останутся большевиками и никогда, несмотря ни на какие обещания, не откажутся от политики мести и самой жестокой эксплуатации населения, а во-вторых, большинство беженцев добровольно во Владивосток в настоящее время не вернется; что же касается понуждения их вернуться, то сами же японские власти должны понимать, что насильственное водворение их во Владивосток невозможно.

Первое время такие аргументы оказывались мало действительными и все, что удалось достигнуть на первых порах, это — спуска на берег раненых, больных, а также женщин и детей, причем ввиду отсутствия в Гензане мало-мальски приспособленных для европейцев зданий — эти беженцы, несмотря на некоторое содействие со стороны Японского КК и местного населения, оказывались на суше не в лучших условиях, чем оставшиеся на судах.

К счастью, посольству удалось до сих пор охранить функционирование в Корее наших консульских учреждений, что дало возможность оказывать через последние первоначальную помощь на местах, а равно установить контакт с корейским генерал-губернаторством, которое, видя, в каком ужасном состоянии очутились в Гензане наши беженцы, было гораздо более склонно придти к ним на помощь, чем центральное правительство, не могшее отрешиться от “политической” точки зрения в вопросе о наших беженцах.

Понимая, однако, что собственными своими силами посольство и подведомственные ему консульские учреждения обойтись не могут и что ни о каких сборах среди здешних русских, большинство их коих сами не могут обойтись без пособий со стороны здешнего Русского благотворительного общества, не могло быть и речи, — мною приложены были все усилия, чтобы привлечь к нашим беженцам внимание как и здешних иностранных представителей, так и вообще иностранной благотворительности. Должен сказать, что в этом отношении я встретил полное сочувствие со стороны здешних послов Америки, Англии и Франции, хотя они и были склонны, на основании оптимистических донесений от своих консульских представителей во Владивостоке, разделять точку зрения японского Министерства иностранных дел о безопасности для беженцев вернуться во Владивосток, однако это не помешало им, во-первых, всячески влиять на японцев в смысле необходимости сделать что-нибудь для наших беженцев, а во-вторых, привлечь внимание иностранных благотворительных организаций на необходимость устраивать сборы в пользу этих беженцев.

Одновременно с сим, по инициативе нашего генерального консула в Сеуле, образовался интернациональный комитет, привлекший своими воззваниями общее внимание к критическому положению, в котором очутились наши беженцы в Гензане, и ставший центром, куда начали стекаться пожертвования. Большую услугу оказала также здешняя американская газета, которая, несмотря на проявляемые ею за последнее время симпатии к красным, повела кампанию в пользу беженцев. В результате цель была достигнута и наши беженцы в Гензане стали объектом заботы со стороны большинства здешних иностранных благотворительных организаций, и собранные последними в первые дни деньги явились некотором подспорьем к тем ассигнованиям, которые приходилось делать отсюда отчасти посольству, но главным образом нашему военному агенту.

Пока не была организована помощь нашим беженцам при участии иностранных благотворительных организаций, предпочитавших действовать через международный комитет в Сеуле, со стороны приехавших вместе с беженцами отдельных начальствующих лиц и так называемых политических деятелей были сделаны попытки использовать создавшуюся около беженцев агитацию в своих политических целях. Так, продолжавший проживать в Токио бывший глава Владивостокского правительства С.Д. Меркулов пытался из Токио руководить движением флотилии адмирала Старка; его брат М.Д. Меркулов, проехавший из Кореи в Мукден, старался возобновить, но безуспешно, свои переговоры с Чдан-Цзо-линем. Наконец, представитель сибирских областников с.-р. Сазонов, объявивший за три дня до перехода Владивостока в руки красных, что он берет власть в свои руки и тотчас же от этой власть бежавший в Корею, а оттуда в Японию, пытался убедить посольство, что он является как бы представителем эвакуировавшихся в Гензан русских вооруженных сил, командующим коими оставлен в Гензане генерал Лебедев. Затем появился и названный генерал Лебедев, заявивший, что, ввиду невозможности установить связь с генералом Дитерихсом, он принужден был взять командование вооруженными силами в Гензане в свои руки. Между тем в разговорах со мною мне неоднократно указывали в здешнем МИДе на невозможность что-либо сделать для беженцев, пока они продолжают считать себя вооруженной силой, причем эта точка зрения вполне разделялась и здешними иностранными представителями, естественно, не считавшими для себя возможным оказывать содействие каким бы то ни было “военным” группам.

Таким образом, сложившаяся здесь обстановка совершенно исключала всякую возможность сохранения какой бы то ни было военной организации среди частей эвакуированной армии, уже не говоря о том, что после эвакуации никакой связи между этими разрозненными частями в действительности не сохранилось и никакой преемственности власти налицо не было, причем генерал Дитерихс, находившийся, по-видимому, в Хунчуне, был совершенно отрезан от остальных групп беженцев. Ввиду этого я должен был разъяснять всем указанным выше претендентам на власть, что, независимо от того, какая внутренняя организация существует среди наших беженцев, нужно считаться с тем, что создавшаяся здесь политическая остановка не дает возможности выступать очутившейся в Японии группе беженцев в виде какой-то военной организации; что всякое подчеркивание этой стороны дела не только парализует возможность получения помощи для наших беженцев со стороны, как японцев, так и иностранцев, — без каковой помощи мы обойтись не можем, — но и дает оправдание стремлению японцев отделаться от этих беженцев; что поэтому, считая полезным, насколько это практически осуществимо, сохранение подобия военной организации в целях подержания внутреннего порядка среди наших беженцев, я лишен возможности поддерживать претензии отдельных начальствующих лиц и политических групп на сохранение за ними на японской территории внешних прерогатив приписываемой ими себе власти.

Несмотря на эти разъяснения, генерал Лебедев по возвращении в Гензан пытался производить там какие-то выборы среди беженцев и телеграфировал посольству, что, будучи назначенным 5 тыс. беженцами главным их уполномоченным, он требует непосредственно ему всех ассигнуемых на беженцев средств и назначает упомянутого Сазонова своим представителем в Японии. По сему поводу должен заметить, что, по доходящим из Гензана сведениям, не только не было никакой сплоченности среди беженцев, но, например, морские и сухопутные части находились между собой в открытой вражде. Все перечисленные выступления были лишь последними проявлениями губившей антибольшевистское дело в Сибири борьбы за власть разных политических интриганов и отдельных генералов, главным образом из тех, кои достигли этого звания уже в период деятельности различных сибирских правительственных организаций. Продолжавшаяся по инерции и непониманию местных условий и по выходе из русской территории борьба эта серьезного значения иметь не могла, так как, в сущности говоря, никакой поддержки за этими деятелями после эвакуации их с русской территории уже не было и все сводилось к одному словоговорению в целях создания себе некоторого положения и получения в свои руки материальных средств.

21 ноября, вследствие повторных настояний японских властей, адмирал Старк, оставив в Гензане не входящие в состав флотилии суда с находящимися на них беженцами, покинул этот порт с 15-ю военными судами. Перед отходом он всячески пытался добиться разрешения спустить на берег оставшихся на военных судах воспитанников кадетского корпуса и преподавателей. Дело в том, что после падения Хабаровска тамошний кадетский корпус, состоящий по большей части из сирот офицеров, павших в германскую войну, был перенесен во Владивосток, откуда в составе 500 человек кадет, преподавателей и их семей был эвакуирован на военных судах в Гензан. По прибытии в этот порт около 150 кадет успело выехать в Манчжурию, но ввиду запрещения китайцев застряли в Мукдене, большая же часть оставалась на судах, входящих в состав флотилии адмирала Старка.

Указанного разрешения получено, однако, не было, и адмиралу Старку пришлось уйти вместе с кадетами. Перед отходом адмирал Старк телеграфировал здешнему американскому послу просьбу принять кадет под покровительство Американского Красного Креста, но из бывшего у меня по этому поводу разговора с названным послом выяснилось, что по существующим правилам Американский КК никаких самостоятельных действий в отношении не американцев в пределах Японии предпринимать не может, ввиду чего названный Красный Крест ограничился предложением своего сотрудничества по помощи русским беженцам в Гензане Японскому Красному Кресту, который, однако, не обнаружил склонности идти на такое сотрудничество.

Из Гензана флотилия направилась в Фузан, откуда, также по требованию японских властей, должна была после недельной стоянки, во время коей ей было оказано местными властями всяческое содействие при закупках угля и провианта, выйти в Шанхай, где она ныне находится. Между прочим во время пребывания нашей флотилии в Фузане японским МИД получена была по телеграфу нота за подписью Карахана с просьбой оказать содействие к возвращению советскому правительству уведенных адмиралом Старком судов и к предупреждению их пропажи. Ввиду вероятности со стороны советских властей повторения подобных же попыток во время стоянки флотилии в Шанхае и отсутствия гарантий, что последняя не будет передана китайскими властями большевикам, адмирал Старк, по имеющимся сведениям, высадит кадет, если запас угля ему позволит, [и намерен] идти далее на юг. В конце концов ему, вероятно, придется где-нибудь окончательно остановиться, причем, несомненно, при создавшейся на Дальнем Востоке обстановке, можно лишь одобрить его план — не застревать в японских и тем более китайских портах.

Возвращаясь к вопросу о беженцах в Корее должен подчеркнуть ту действительную помощь, которая была оказана в этом деле иностранцами и главным образом Сеульским комитетом, который в значительной степени облегчил работу наших консулов в Сеуле и Гензане. Тем временем и японское правительство, с одной стороны, убедившись, что китайцы перед угрозой вторжения красных в переделы полосы отчуждения Китайской Восточной железной дороги не согласятся на увеличение числа находящихся в пределах Манчжурии русских беженцев, а с другой - разочаровавшись в возможности поддерживать иллюзию о владивостокской безопасности, решило наконец временно взять часть беженцев на свое попечение. В результате ныне около 3 тыс. человек бывших военных переведено с судов из Гензана в Порт-Лазарев, где и размещены в морских казармах, причем им отпускается пища. Около 1 тыс. человек содержатся японцами на судах в Гензане. Наконец, содержание находящихся на суше раненых, больных, женщин и детей распределено между Японским КК, Сеульским комитетом и нашими консульскими учреждениями. Хотя, таким образом, острый характер вопроса о беженцах и миновал, но разрешение его является лишь временным, так как трудно рассчитывать, чтобы японцы согласились содержать наших беженцев в течение неопределенного времени, между тем никуда эти беженцы с Дальнего Востока отправлены быть не могут и никакого заработка они себе здесь не найдут. При таких условиях неизбежно, что, в лучшем случае, продержав их до весны, японцы заявят, что они сделали все, что могли, и снова подымут вопрос об обратном водворении беженцев в Сибирь.

Гораздо хуже обстоит дело с беженцами в Манчжурии. По полученным здесь сведениям, из этих беженцев около 10 тыс. человек находятся в Гиринской провинции; около 400 помещены в концентрационный лагерь близь Цицикара; около 500 человек застряло, после запрещения китайцами допуска беженцев в пределы полосы отчуждения, в Мукдене по пути в Харбин; кроме того, около 400 человек таких беженцев имеется в Чанчуне.

Особенно тяжело приходится беженцам, находящимся в сфере влияния китайских властей. Дело в том, что после падения Приморского правительства китайское правительство пребывает в паническом страхе перед угрозой вторжения советских войск в пределы полосы отчуждения Китайской Восточной ж.д.; при этом оно боится, что как пребывание белых организаций в Урге дало повод большевикам к занятию Внешней Монголии, так и наличие русских беженцев в Манчжурии послужит предлогом к проискам советских властей в целях занятия территории Китайской Восточной ж. д. Чтоб парализовать эту опасность, китайские власти всячески стараются подчеркнуть как свое отрицательное отношение к пребыванию русских беженцев в Манчжурии, так и свое стремление уничтожить всякий намек на сохранение военной организации среди перешедших манчжурскую границу остатков войск Приморского правительства. В этих целях, как указано выше, въезд русских беженцев в полосу отчуждения ныне запрещен; все воинские части разоружены; обнаруживается стремление изолировать солдат от офицеров, чем и объясняется, что никакой связи с находящимся бывшим правителем Приморского земского края генералом Дитерихсом не существует. Правда, китайские власти взяли на себя содержание находящихся в Гиринской провинции беженцев, но положение их продолжает быть очень непрочно.

Дело в том, что со стороны китайских властей уже имели место попытки насильственного водворения отдельных групп беженцев в пределы Забайкальской области. Так, часть войск, а именно около 2 тыс. 600 воинских чинов корпуса генерала Смолина, вышедшая на станцию Пограничная, по разоружении были отправлены под конвоем китайских солдат по железной дороге в сторону станции Манчжурия. Ввиду опасения, что эта группа беженцев будет насильственно выдана советским властям, иностранные консулы в Харбине обратились за разъяснениями к китайскому командованию. В результате такого обращения из помянутой группы были выделены офицеры, которые в числе 400 человек были интернированы в концентрационном лагере близ Цицикара. Солдаты же были отправлены на станцию Манчжурия, откуда, хотя китайское командование и заверяло, что никто против своей воли в русские пределы водворен не будет, они были переотправлены в Забайкальскую область, причем сказанному китайскому заверению противоречило то, что репатриируемые солдаты пытались на ходу поезда выпрыгивать из вагонов. При таких условиях, хотя посольство, коему весьма трудно судить о действительном положении вещей в Манчжурии, ничего предпринять в своем теперешнем положении по отношению к деятельности китайских властей не может, — я не счел возможным отказать в пересылке Вашему Высокопревосходительству 19 декабря за № 127 телеграммы нескольких харбинских общественных организаций по данному вопросу. Кроме того, при обмене телеграмм с г. Угетом, который, сообщая о невозможности рассчитывать на распространение на наших беженцев на Дальнем Востоке деятельности Гуверовской организации, упоминал о готовности Американского КК сделать что-нибудь в этом отношении, я обратил внимание нашего финансового агента на желательность привлечения сказанного Красного Креста к помощи нашим беженцам как в Манчжурии, так и в Шанхае, где число беженцев постоянно возрастает, так как пункт этот, как упомянуто мною выше, является единственным пунктом, куда пока беспрепятственно пускают наших беженцев. При этом я обращал особое внимание г. Угета на желательность что-нибудь сделать в целях устройства судьбы наших кадет, находящихся частью в Шанхае, частью в Мукдене.

Со своей стороны нашим военным агентом, ввиду поступающих от различных организаций бывших военных просьб о помощи, предоставлены некоторые средства в распоряжение В.Ф. Гроссе, но, само собою разумеется, такая денежная помощь, ввиду ограниченности здесь средств и зависимости судьбы наших беженцев от создавшихся здесь крайне неблагоприятных политических и экономических условий, сама по себе разрешить беженский вопрос на Дальнем Востоке на может.

Что же касается до общей политической обстановки в наших окраинах, то ничего утешительного в этом отношении сказать нельзя. Как известно, вскоре после занятия красными Владивостока, в Чите было инсценировано выявление народной воли в лице послушного советской власти Народного собрания в пользу слияния Дальневосточной республики с советской Москвой. В результате эта искусственно созданная декорация исчезла и в наших Дальневосточных окраинах появилась советская власть в форме особого Революционного комитета, во главе которого во Владивостоке встал, после отъезда г. Уборевича в Читу, еврей Бельский. Большинство из деятелей новой власти прибыло из Центральной России, причем, если не считать русских псевдонимов, господство в различных учреждениях еврейского элемента, по словам очевидцев, бросается каждому в глаза.

На первых порах новая власть лишь возглавила существовавшие учреждения, и особенно резких перемен в жизни Владивостока не замечалось. Это, между прочим, было одной из причин, почему местные иностранные консулы в своих донесениях здешним послам и посланникам высказывались скорее оптимистически о новом порядке. Однако уже очень скоро картина начала меняться, причем новые власти стали проявлять себя не столько в проведении на практике коммунистических принципов, сколько в выколачивании из населения и из местных промышленных предприятий доходов в форме всяческих поборов, обложений и конфискаций, совершенно не считаясь с экономическими условиями края. Кроме того, судя по доходящим сюда сведениям, во Владивостоке была проведена регистрация всех жителей, связанная с арестом отдельных лиц и разгрузкой Владивостока путем отправки во внутрь России уроженцев других местностей. В результате местные торговцы, которые убедили себя, что при красном режиме им хуже не будет, должны были жестоко разочароваться.

Торговые предприятия закрываются одно за другим, подвоз извне прекращается, и местному населению грозит, и без установления коммунистического режима, общая судьба населения в советской России, то есть прекращение всякой правильной экономической жизни, разорение и голод. Параллельно с этим идет общее понижение жалования служащих и заработной платы при увеличивающейся дороговизне жизни. Таким образом, и большевистствовавшие элементы прежнего Владивостока, каковыми были местные рабочие, портовые грузчики и отдельные деятели, рассчитывавшие на равные выгоды от примирения с большевиками, ничего от нового режима, креме возможности повторять свои громкие лозунги и злорадствовать перед крахом прежней власти, не выиграли.

Между прочим, на бывшие по поводу уменьшения жалования жалобы со стороны ж/д служащих, последним было заявлено, что с этими лишениями нужно мириться, так как они необходимы для достижения высших политических целей.

То же “достижение политических целей” обнаруживается и в отношении новой власти к Японии, которая в противоположность этому, со своей стороны, стремится главным образом к установлению экономического сотрудничества с новыми властями в русских окраинах. В результате, в то время, как здешний МИД только и ждет возможности начать переговоры с владивостокскими властями, последние, судя по газетным сведениям, повторяя, что до эвакуации Сахалина никакие переговоры невозможны, всячески стесняют оставшихся во Владивостоке японцев: отменяют все выданные раньше, не только при белых правительствах, но и в период Медведевской земской управы концессии, требуя для возобновления переговоров о таковых предварительного взноса крупных сумм; облагают значительным сбором въезд японцев в пределы Приморья — при чем все это делается в целях вынудить японцев начать переговоры в плоскости не столько экономических, сколько чисто политических интересов. Такое поведение советских властей привело к временному затишью в прямых сношениях японцев с владивостокскими властями и к попытке, путем частной командировки японского посланника в Варшаве г. Каваками в Москву, выяснить истинные цели советского правительства в отношении к Японии.

В заключение должен добавить, что, насколько можно судить отсюда, главное внимание советского правительства на Дальнем Востоке ныне направлено на Китайскую Восточную ж.д. В этой области нужно ожидать ближайшего выступления советских властей, причем результатом этого выступления может явиться захват в свои руки сказанной железной дороги. В этих целях г. Иоффе орудует в Пекине, требуя от китайского правительства прекращения деятельности нынешнего правления дороги; на границе Манчжурии сосредотачиваются крупные военные силы; владивостокские власти захватили находившееся на Эгершельде имущество Китайской Восточной ж.д., что вносит полное расстройство в ее функционирование; ведется агитация среди служащих дороги и, наконец, всячески пропагандируется необходимость уничтожения с оздавшегося в Харбине “очага контрреволюции”.

Немудрено, что все это приводит к усилению паники среди русского населения в Харбине, этом последнем убежище, где остатки антибольшевистской России могли существовать вне коммунистической власти. В самом деле, в случае перехода дороги в руки советских властей, русское население полосы отчуждения очутится поистине в трагическом положении. Несомненно, что кроме отдельных лиц, могущих вовремя уехать, громадному большинству бежать будет некуда, так как ни Китай, ни Япония новых русских беженцев пускать к себе не будут, а китайские власти на месте слабы и слишком индифферентны, чтобы оградить русское население от сведения счетов со стороны достигших своей цели большевиков. Остается только надеяться, что особое положение Китайской Восточной ж.д. и заинтересованность в ней иностранных держав так или иначе воспрепятствуют полному и бесконтрольному захвату дороги советской властью.

Примите и проч. Дм. Абрикосов

Пост-скриптум.

По только что полученным управляющим нашим генеральным консульством сведениям, японские власти взяли на себя содержание всех русских беженцев в Гензане и в связи с этим Сеульский международный комитет прекращает свою деятельность по кормлению женщин и детей, указывая в то же время на необходимость ныне средств на культурные нужды среди этих беженцев и огромную нужду среди беженцев в Манчжурии. Момент перехода гензанских беженцев на иждивение японцев совпал с сокращением прилива пожертвований в сказанный комитет, и рассчитывать на возможность усилить приток этих пожертвований в пользу маньчжурских беженцев нет никакой надежды, почему посольство вновь привлекло внимание г. Угета на желательность сосредоточить помощь со стороны Американского КК, если таковую решено будет оказывать, на беженцах в Китае.

Вместе с прекращением активной деятельности Сеульского комитета нужно ожидать развития деятельности образованного в Гензане генералом Лебедевым по возвращении его из Токио Русского комитета из самих же беженцев. Сам по себе такой комитет как орган, поддерживающий дисциплину среди беженцев и служащий для осведомления о существующих среди них нуждах, конечно желателен, почему посольством и рекомендовано нашему консульскому агенту оказывать комитету содействие, поскольку последний может принести практическую пользу, тем более, что, раз содержание гензанских беженцев взяли на себя японцы, могущие возникнуть в этом комитете на почве борьбы отдельных лиц конфликты теряют в значительной степени свою остроту. Но особых иллюзий, ввиду доходящих сюда сведений, посольство относительно сказанного комитета не питает, при чем особые опасения, в смысле возможности недоразумений, вызывает обнаруживаемое комитетом стремление заняться ликвидацией оставшихся в Гензане судов. Никаких мер против этого, при создавшихся условиях, принимать здесь, без риска действовать в пользу большевиков невозможно, между тем с точки зрения правовой все эти сделки чреваты большими осложнениями, с коими наши выходцы из Владивостока, где вообще за последние годы понятие о собственности было значительно подорвано, по-видимому не хотят считаться. Но как бы то ни было, вопрос о наших беженцах в Гензане можно считать временно разрешенным и ныне все зависит от того, сколько времени японцы будут содержать этих беженцев.

Дм. Абрикосов

АВПРИ. Ф.166. Оп.508/3. Д.65. Л.36-51.