Одна из малоизвестных страниц истории Российской Духовной Миссии в Китае — восстание ихэтуаней. 1900 год — переломный в исторической судьбе Китая — стал рубе­жом и для Российской Духовной Миссии. Этот год известен как время наиболее жестокого выступления ихэтуаней — по своей сути религиозного движения, которое в Европе, по неудачному переводу англичан, более известно как «боксер­ское восстание». Оно было направлено против иностранцев, чье влияние на жизнь Китайской империи во многом усили­лось с проникновением западных миссионеров. Идеологией этого восстания было антихристианство. Сын первого китайца-священномученика Митрофания Цзичуня, убитого ихэту-анями, прот. Сергий Чан чудом спасся и позднее так писал об ихэтуанях: «Это было сообщество, имевшее общинное ус­тройство (общинный стол) и прельщавшее народ своим уче­нием о сверхъестественных силах в целях возвышения Китая и уничтожения иностранцев <...> иностранцы именовались бесами, крещеные китайцы — исчадиями их, а некрещеные, но имевшие с ними сношение — вторыми исчадиями; на бо­ксеров же смотрели как на воинство небесное».

 

     Ихэтуани устраивали повсюду свои кумирни, совер­шали жертвоприношения. До весны 1900 г. официальные власти Китая покровительствовали иностранным Миссиям, но к лету императрица Цыси приказала войскам поддержать восставших в столице. Чиновники, подозреваемые в связях с иностранцами, были казнены. В Пекин бежали все ино­странцы из провинций, они искали спасения в Посольском квартале в южной части города. Когда восстание охватило столицу, Начальник Российской Духовной Миссии, архи­мандрит Иннокентий (Фигуровский)¹  и его соработники по­кинули Бэйгуань² и переселились в Российское посольст­во. С собою они взяли только древний образ свт. Николая Можайского, привезенный из Албазина³ еще о. Макси­мом Леонтьевым в 1685 г., и ценную церковную утварь.

 

     Китайское правительство выставило на охрану Мис­сии 10 копейщиков, но к 11 июня Миссия была сожжена дотла, погибла ее библиотека, архив, ризница. Ихэтуани замучили 222 православных китайца; которые и стали пер­выми китайскими святыми-мучениками. Среди них есть и священномученик — иерей Митрофан, первый китаец-свя­щенник, рукоположенный в Японии свт. Николаем, просветителем Японии. По ходатайству Начальника Миссии празднование китайским новомученикам установлено Ука­зом Святейшего Синода № 2874 от 22 апреля 1902 г. Их мощи были погребены в усыпальнице храма, освященного в их память — храма Всех Святых Мучеников. Многие из мощей оказались нетленны.

 

     Приводимое ниже описание гибели Бэйгуаня взято из статьи «Материалы для актов мучеников в Китае» и соста­вляет часть записок прот. Сергия Чан, бывшего свидетелем этих страшных дней⁴. В середине мая боксеры сожгли пра­вославный храм и школу в Дундинане на глазах о. Сергия, которому удалось бежать и добраться до Пекина. Прибыв в Бэйгуань 26 мая, о. Сергий доложил о случившемся На­чальнику Миссии.

 

     «Выслушав нас внимательно, о. архимандрит тотчас отправил письмо об этом на южное подворье к русскому посланнику. На другой день сам посланник приезжал в Бэйгуань (на северное подворье), чтобы убеждать всех рус­ских миссионеров переехать в посольский квартал под за­щиту десантов. Посланник считал своим долгом настаивать на этом, чтобы не подвергать опасному риску жизнь мис­сионеров. Что же касается имущества, то китайское прави­тельство ручалось за его сохранность, и потому, собираясь отъезжать, миссионеры лишь проверили все по описям, но не взяли с собою ничего, кроме древнего образа святителя Николая. В шестом часу вечера Начальник Миссии, архи­мандрит Иннокентий, иеромонах Авраамий с диаконом о. Василием Скрижалиным отъехали в посольский квартал, к Сретенской Церкви. После этого наши христиане, жившие вокруг Миссии, стали постепенно удаляться: кто к родст­венникам в южный город, кто на другие квартиры переби­рались. Стали циркулировать слухи, что Миссия не сегод­ня-завтра будет сожжена.

 

     В эти дни, от 13 до 27 мая, слухи о боксерах стано­вились все ближе и ближе. На улицах стало заметно боль­шое оживление, появилась масса нищих и незнакомых, пришлых людей. Боксеры с красными повязками на руках и ногах стали смело появляться на улицах, проходили тол­пами и военным строем. Некоторые пытались на телеге пробраться в посольский квартал. Один был задержан в не­мецком посольстве. Вечером 17 мая, а по русскому счисле­нию 31, в 8 часов вечера начались поджоги зданий Мис­сии. Начиная с южного города и по всему Пекину и за го­родом мятежники предали сожжению не только жилища европейцев, но кварталы, где жили китайцы-христиане. Вся местность в долине, где расположен город Пекин, освети­лась заревом пожаров. Всюду царил ужас, слышались кри­ки и стоны.

 

    В эту же ночь сотни боксеров в сопровождении дере­венской толпы и нищих подходили к Бэйгуаню. Главные, то есть настоящие боксеры по степени своего обучения, или, вернее, способности экзальтироваться, разделяются на три класса. По поверию народному, которое разделяют в Китае все, начиная от государя и великих князей до простолюди­нов, эти боксеры трех высших степеней совершенно неуяз­вимы для меча и ружья. Они не имеют нужды пользовать­ся огнем, чтобы поджигать здания: достаточно только ко­му-либо из них указать на здание, и оно уже загорается са­мо. Они призывали всех кричать ша — убивай (то есть христиан), и в то время не было, кажется, ни одного чело­века, который не кричал бы ша.

     В 9 часов утра из южного города принеслась весть, что боксеры скоро придут сюда. Я послал извещения об этом по домам христиан. Услышав это, многие христиане вернулись в свои дома, а другие, напротив, удалились из своих домов. Страх заставлял сплотиться. За мной после­довало более 30 человек, и мы пошли мимо северо-восточ­ного угла городской стены на юг. Вскоре мы увидели мно­жество людей, двигавшихся к подворью с юга и державших в руках фонари и факелы. Перед приходом боксеров китай­ские солдаты-охранники ходили вокруг Миссии, стреляли из ружей, а потом вместе с пришлым народом кинулись грабить подворье, после чего показался огонь и дым пожа­ра. Соседи говорят, что при сожжении храма было не более двадцати человек. Мы дошли до Дунчжимэньской ули­цы, где постовые солдаты утешали нас, говоря, что они со­жалеют о разорении христиан, что христиане пришли сю­да, в Пекин, не по своей воле, а были взяты в плен еще при начале воцарения здесь маньчжурской династии. С 8 до 11 часов ночи слышны были крики, призывающие к из­биению христиан. К 12 часам все стихло, и мы вернулись к своим домам близ подворья. Огонь на пожарище поды­мался еще высоко, особенно высокий столб пламени стоял над храмом, как будто зарево окружало весь храм. Мы ужасались, видя это, и молились, думая, что за наши гре­хи Господь попустил сожжение храма. Мы до утра пробы­ли вместе все и только когда стало светать разбрелись ка­ждый в свою сторону»⁵.

 

     Однако главным днем мученической кончины право­славных китайцев стало 11 июня 1900 г. Вот свидетельст­во Начальника Миссии об их подвиге:

 

     «Еще накануне по всем улицам расклеены были про­кламации, призывавшие язычников к избиению христиан и угрожавшие смертью каждому, кто осмелится их укрывать. В ночь с 11 на 12 июня боксеры с горящими факелами, по­явившись во всех частях Пекина, нападали на христиан­ские жилища, хватали несчастных христиан и истязали их, заставляя отречься от Христа. Многие, в ужасе перед ис­тязаниями и смертью, отрекались от Православия, чтобы спасти свою жизнь, и воскуряли фимиам перед идолами. Но другие, не страшась мучений, мужественно исповедова­ли Христа. Страшна была их участь. Им распарывали жи­воты, отрубали головы, сжигали в жилищах. Розыски и ис­требление христиан продолжались и все последующие дни восстания. По истреблении жилищ христиан их самих вы­водили за городские ворота в языческие кумирни боксеров, где производили им допрос и сжигали на кострах. По сви­детельству самих язычников-очевидцев, некоторые из пра­вославных китайцев встречали смерть с изумительным са­моотвержением. Православный катехизатор Павел Ван умер мученически с молитвой на устах. Учительница шко­лы Миссии Ия Вэнь была мучима дважды. В первый раз бо­ксеры изрубили ее и полуживую забросали землей. Когда она очнулась, ее стоны услышал сторож (язычник) и пере­нес ее в свою будку. Но спустя некоторое время боксеры вновь схватили ее и на этот раз замучили до смерти. В обо­их случаях Ия Вэнь радостно исповедовала Христа перед своими мучителями...

 

     Среди пострадавших за Иисуса Христа были и албазинцы, потомки тех славных албазинцев, которые принес­ли свет Христовой Православной веры в 1685 г. в столицу Китая — Пекин <...> Многие христиане, укрываясь от опасности, собрались в дом священника Митрофана. Среди со­бравшихся были и прежние недоброжелатели о. Митрофа­на, но он не гнал их. Видя, что некоторые малодушеству­ют, он укреплял их, говоря, что наступило время бедствия и трудно избежать его. Сам он по нескольку раз в день хо­дил смотреть на сожженную церковь. 10 июня вечером, ча­су в десятом, солдаты и боксеры окружили жилище о. Ми­трофана. В это время там было человек до 70 христиан; бо­лее сильные из них убежали, а о. Митрофан и многие дру­гие, преимущественно женщины и дети, остались и были замучены. О. Митрофан сидел во дворе перед домом; бок­серы искололи ему грудь, и он упал перед финиковым де­ревом. Соседи оттащили его тело на место, где была бога­дельня Миссии. Потом иеромонах Авраамий подобрал тело о. Митрофана, и в 1903 г., когда в первый раз совершался праздник в честь мучеников, оно вместе с другими положе­но было в храме мучеников под алтарем <...> В семействе о. Митрофана были жена Татиана из фамилии Ли и три сы­на: старший Исайя, второй Сергей — теперь он протоие­рей, и третий Иван. 10 июня вечером Татиана спаслась от боксеров при помощи невесты своего сына Исайи, но на другой день, 11 числа утром, вместе с другими, всего 19 че­ловек <...> казнена была через отсечение головы. Исайя, 23 лет, служил в артиллерии. 7 июня боксеры казнили его через отсечение головы на большой улице около ворот Пин-цзэмэнь, так как раньше известно было, что он христи­анин. Мария, 19 лет, невеста Исайи, за два дня до боксер­ского погрома пришла в дом о. Митрофана, желая умереть в семье своего жениха <...> Сергей, сын о. Митрофана, трижды пытался убедить ее скрыться, но она отвечала: «Я родилась около Церкви Пресвятой Богородицы, здесь и ум­ру», и осталась на месте, где была Церковь. Вскоре пришли туда солдаты и боксеры, и она мученически скончалась, по­читая смерть отшествием в место вечного упокоения. Ивану было тогда 8 лет. 10 июня вечером, когда убили его отца, боксеры разрубили ему плечи и отрубили паль­цы на ногах; нос и уши были отрезаны. Невесте брата его Исайи удалось спасти его от смерти, и она спрятала его в отхожем месте. На вопрос людей, больно ли ему, он отвечал, что страдать за Христа не больно. Мальчиш­ки издевались над ним <...> Иван просил у соседей во­ды, но они не только не дали ему, но и прогнали.

 

     Протасий Чан и Иродион Сюй, тогда еще не крещен­ные, свидетельствуют, что они видели этого мальчика с из­раненными плечами и ногами; раны были с вершок глуби­ны, но он не чувствовал боли, и, будучи опять взят боксе­рами, не обнаруживал страха и спокойно шел. Один старик выражал о нем сожаление, говоря: «Чем виноват мальчик? Вина родителей, что он стал последователем дьявола». Другие поднимали его на смех и поносили, или просто бро­сали ему презрительные усмешки. Так он веден был, как агнец, на заклание».

 

     В 8-м выпуске «Известий Братства Православной Церкви в Китае» от 1 июля 1905 г. мы находим глубоко трогательные и вдохновенные строки, посвященные право­славным жертвам злополучного боксерского движения в Китае под заглавием «Похвала убиенным»:

«В предначатии вечной радости сияющие, примите от нас недостойных венок похвалы, сплетенный из воспомина­ний о вашей доброй жизни и славной кончине! 1) Ты, ие­рей Божий, Митрофан Цзи, первым из туземцев призван­ный к пастырству, много потрудившийся над переводами богослужебных книг и примерной жизнью стяжавший себе уважение паствы; много также ты потрудился над ее духов­ным развитием, много скорбел о ней, болел душой за бо­лезни других, покуда к концу дней своих не подвергся сам хронической болезни. Тяжелые условия общественной жизни, неимение нравственной поддержки, наконец, за­висть соседей были причиной твоего психического рас­стройства. Но конец твой славен: грудь твоя, израненная копьями врагов креста Христова наподобие пчелиного сота, ископала нам сладостную уверенность, что ты всегда будешь усердным молитвенником о спасении душ твоей па­ствы, каким ты был во временной сей жизни. Супруга твоя, Татиана, бывшая диакониссой церкви, просвещала светом Евангелия китайских жен, подготовляя их ко святой купе­ли; сама показала нам пример, как нужно страдать за ис­поведание веры, — несколько раз была мучима, влачима по дворам и обезглавлена. Сын твой, отрок Иоанн, юный ле­тами, но взрослый умом, принес красоту лица своего в жер­тву Богу: нос и уши его были отрезаны, но он не чувство­вал боли, исповедуя всем укрепляющего его Христа! 2) Па­вел Ван, ты был катехизатором, проповедником Слова, учил словом и примером. Зная, что истина — не «в препретельных словесех человеческой мудрости, но в явлении ду­ха и силы», ты, однако же, озаботился приобретением всех нужных догматических познаний, чтоб дать ответ вопроша­ющим о вере: состязался с учителями инославных испове­даний, приобретая навык и искусство в словесной борьбе. За несколько дней пред своей кончиной ты утвержден был Российским Св. Синодом к восприятию сана священства и принес Богу первую жертву — себя самого, быв обезглав­лен коленопреклоненным, на молитве, которой начало ты положил здесь, а конец ее в будущей жизни. Супруга твоя, Сарра, последовала за тобой в лучшую жизнь! 3) Инно­кентий Фань, ты был экономом церкви, печальником о ее материальных нуждах, кормил, одевал питомцев школы миссийской. Вся благотворительная часть Миссии была по­ручена тебе, и как заботливо и аккуратно писал ты свои от­четы! Теперь еще живы люди, получавшие из рук твоих ле­пту. Ты упокоил их тело, заботясь и о душе, за то и сам со­хранен Богом от тления: через три года по убиении твоем мы видели почти неприкосновенной тлению твою высокую фигуру. Ты был избран во диаконы, и хотя не был еще ру­коположен, но управлял хором певцов, певших славу Богу, и выполнял то же дело экономии, которое в древности по­ручалось диаконам! Супруга твоя, Елена, будучи благочес­тивой хозяйкой своего дома, воспитала благонравных детей — Евмения, Софию, Надежду. Эти юные отрасли виногра­да Христова приняли мучение вместе со своей матерью: ру­ки их, с младенческого возраста привыкшие складываться на молитву, были усечены извергами, бросившими тела их в колодезь! 4) Ия Вэнь, ты была руководительницей шко­лы Албазинских девиц и наставницей приходящих к вере Христовой, в мученической кончине своей ты подтвердила долг христианок не только веровать во Христа, но и стра­дать за Имя Его Святое. 5) Мирон Жуй и Мария, вы в по­стоянной борьбе с бедностью сумели воспитать в страхе Божием ваше большое семейство, ваши дети — Марфа, Анастасия, Евдокия, Иннокентий, Савва, Нил, Мария и Елена были лучшими в школе, приуготовились для царст­вия Божия, потому и последовали за вами туда, где нет ни плена, ни горя. Предки ваши были Албазинцы, плененные некогда, а вы теперь сподобились получить «свободу славы чад Божиих!». 6) Андрей Чжу, ты был уже в летах пре­клонных, когда принял христианство, но, как поздно при­шедший работать в винограднике Христовом, ты, не покла­дая рук, работал над печатанием Часослова и Псалтири, и когда весть о гонении боксерском достигла и твоего слуха, ты решил оставаться на своем деле и не прекратил его, по­ка не был убит за этой работой! 7) Екатерина Чжунь, поч­тенная мать большого семейства, будучи вдовой, ты умела управлять домом так, что взрослые дети твои явились по­лезными насадителями Божией нивы: Витт, Матвей, Никифор, Кирилл, Васса, Елена — известны как сотруд­ники церковного клира, споспешники проповеди! 8) Афа­насий А, ты был убогим калекой, сгорбленным, ползавшим на четвереньках. Низок ты был телом, но высок душой, и высота эта сказалась особенно в последние минуты твоей жизни. Будучи переплетчиком по ремеслу, ты любил быва­ло петь на клиросе приятной октавой. В годину бедствия не дал ты в сердце своем места никакой тени малодушия или страха, к тому же убеждал и семейство свое: жену Варвару и трех детей, чтоб оставались во дворе Миссии, покинутой всеми. А когда язычники влекли тебя на смерть, ты обращался к ним со словами увещания, ты негодовал на безумие их, говорил невеждам, что они не знают, во что надо веровать и как; ты гордился, что имел своим восприемным отцом известного миссионера, иеромонаха Исаию Поликина; ты категорически заявил своим истязателям, что, если они желают убить тебя, то могут это сделать не иначе, как во дворе Миссии, так как ты желаешь умереть там, где ты и родился духовно! 9) Капитон Ин, происходя из рода знатных маньчжур, ныне царствующей династии, ты с примерным смирением работал как печатник миссийской типографии, как писец нот и как певчий. Твое трудо­любие при жизни этой обеспечивает тебе царственный по­кой в будущей! 10) Петр Ли, ты был наблюдателем изме­нений атмосферы, наблюдателем явлений природы, чрез них ты познал Творца своего, к Которому и пожелал воз­вратиться, не покидая своего поста в минуту гонений! 11) Симеон Си, албазинец, полвека ты прожил во дворе миссийском, неся различные послушания, церковь освещалась свечами твоего изделия, просфоры твои служили для со­вершения каждодневной литургии, а звон в колокола соби­рал богомольцев! 12) Климент Куй, ты был споспешником клира в службе церковной! 13) Лев Хай, смиренный сын строптивого отца, много претерпевший от него при жизни; твоя робость вошла у нас в пословицу, но «таковых бо и есть царство небесное!». 14) Анна Жуй, в доме своем ты убита, но ты воспитала слуг для дома Божия: теперь сын твой в диаконском сане служит церкви и нуждам бедных собратий, а дочь руководит школой сестер твоих — албазинок! 15) Афанасий Шуан, молодой человек, кормивший своих родителей и многочисленных братьев, ты достиг большого искусства в чтении Апостола по славянскому тексту! 16) Алексей Чжань-Фу-Жунь, сторож церкви в де­ревне; простота и непосредственность твоей веры, сердеч­ность и приветливость к приезжавшим к тебе отцам-мисси­онерам всем нам известны. Ты и семью свою учил тому же, и крестил всех своих домашних, потому они и последовали за тобой в лучшую жизнь. 17) Кир Чжан, Анна Чжан, Ио­на Гуй, Ольга А, Елена Хо, Анна Линь, Иосиф Фу и дру­гие глубокие старцы, кому нужна была ваша смерть, или кому мешала ваша жизнь, опиравшаяся на клюку? Но выпали под ножами убийц, ускоривших ваш переход к луч­шей жизни и освободивших вас от немощей ветхого тела. 18) Сергий Филиппов Чжан, чуть не полвека ты был пев­цом в Успенской церкви, да сподобит тебя Господь и во ве­ки воспевать Его величие в сонме святых. Поистине "мно­гая ваша имена и большая дарования, молитеся о ду­шах наших!"».

     Но этот список — лишь малая часть пострадавших в 1900 г. православных китайцев. Начальник Пекинской Ду­ховной Миссии представил в Св. Синод от 11 октября 1901 г. поименный список 222 православных китайцев, убиен­ных за веру и вместе с тем ходатайствовал о разрешении в память сих первых китайцев-мучеников за веру: 1) устро­ить на месте разоренной миссийской церкви в Пекине храм в честь Всех Святых Мучеников Православной Церкви, со склепом под алтарем, для погребения в нем костей избиенных православных китайцев, и 2) установить для право­славной общины в Китае праздновать 10 и 11 июня по сле­дующему чину: 10 июня соблюдать строгий пост, перенося его на ближайшую пятницу, если означенное число случит­ся в субботу или воскресенье, и совершать заупокойную литургию с панихидой по избиенным православным китай­цам, а 11 июня отправлять торжественно, по храмовой гла­ве, богослужение во имя Святых Мучеников Православной Церкви, с крестным ходом на месте избиения православ­ных китайцев или вокруг храма, с пением ирмосов «Вол­ною морскою», и, после обычного многолетствия, провозг­лашать вечную память всем честно пострадавшим за пра­вославную веру китайцам.

 

     Обсудив изложенное и со своей стороны не встречая препятствий к удовлетворению настоящего ходатайства на­чальника Пекинской Духовной Миссии, Святейший Синод указом от 22 апреля 1902 г. за № 2874 определил: препо­дать поименованной Миссии благословение на приведение в исполнение изложенных в представлении архимандрита Иннокентия предположений относительно увековечения памяти православных китайцев, мученически пострадавших за веру во время боксерского восстания в Китае в 1900 г., устройством в Пекине храма в честь Всех Святых Мучеников Православной Церкви со склепом для погре­бения в нем костей избиенных православных китайцев, и установлением для православной общины в Китае ежегод­ного празднования 10 и 11 июня, порядком, указанным в вышеупомянутом представлении, с совершением в послед­ний из сих дней, если местные условия позволят, крестно­го хода к местам избиения православных китайцев или во­круг храма.

 

     Вот как описывается это событие архим. Авраамием в его брошюре «Православная Китайская Миссия», издан­ной в Москве в 1903 г.:

 

     «Накануне, 10 июня, с полудня, с малым крестным ходом, при пении ирмосов погребального канона, соверше­но перенесение останков мученически пострадавших хри­стиан с места их временного упокоения в склеп под церко­вью Всех Святых Мучеников⁶. Этому предшествовала ра­бота нескольких дней по отрытию, извлечению из земли и колодцев драгоценных останков. Блаженны руки, сподобив­шиеся прикасаться к ним, составлять в одно растерзанные члены, укладывать кости, пеленать их в шелковые ткани и масляный холст. Четыре трупа оказались настолько сохра­нившимися, что можно было узнать в них регента Инно­кентия и его домашних. К шести часам вечера все останки были снесены в склеп и положены на продолговатом столе. По прибытии владыки Иннокентия началось пение парастаса (заупокойной всенощной), попеременно на славянском и китайском языках. В служении участвовал весь наличный состав членов Миссии при двух клирах (из русской бра­тии) и китайцев с мальчиками-учениками.

 

     Склеп не вмещал в себя богомольцев, зато много их стояло во дворе. Каждый в числе поминаемых имен узна­вал имя своего отца, матери, брата... Трогательно было мо­литься на месте, куда сотни лет собирались для молитвы, поминать знакомые, родственные имена, слышать то китай­ское, то русское пение! Вот вышел говорить ектенью моло­дой диакон Сергий Цзи, — китаец, у него в числе убитых есть его отец (православный священник), мать и брат... На глазах многих видны слезы...

 

     По окончании службы в склепе установлена была очередь чтения Псалтири между русскими и китайцами, братией монастыря, беспрерывно до самого утра. В тиши­не ночи мерно раздается протяжное чтение слов псалмо­певца: И в персть смерти низвел меня ecu... Да, эта ти­хая ночь есть символ могильного покоя, за которым после­дует общее Воскресение! Наутро 10 числа совершена пре­освященным Иннокентием заупокойная литургия, а в 3 ча­са в склепе церкви Всех Святых Мучеников отслужена малая вечерня, в 7 же часов вечера началось всенощное тор­жественное бдение в трапезной Успенской церкви, по мо­настырскому уставу, с литией, паремиями и величанием Святым Мученикам. Во время всенощной вся внешность трапезной церкви, архиерейского дома, склепа и все аллеи сада и берега озера расцветились огнями пасхальной иллю­минации. Кому удалось пробраться во двор Миссии и ви­деть все это, тот будет долго помнить эти минуты. Три го­да тому назад на этом самом месте также гудела тысячная толпа, и окрестность освещалась пламенем пожара. Сердца всех сжимались ужасом смерти, была Варфоломеевская ночь. Замечательно, что избиение христиан в 1900 г. слу­чилось в ночь на 11 июня, когда церковь чтит память апо­столов Варфоломея и Варнавы. Теперь же толпа стремится теснее примкнуть к нашему торжеству! А виновники его? как они близки к нам, души их сорадуются нам на небесах, а тела лежат покойно, украшенные цветами, и склеп теперь уже разукрашен зеленью и фонарями; чтение Псалтири там продолжается всю ночь, но обстановка напоминает па­схальную службу: воскреснут мертвый и возстанут су­щий во гробех...

     Наутро в склепе отслужен водосвятный молебен, а в крестовой церкви шли приготовления к крещению 16 ки­тайцев, получивших имена, соименные святым именам по­страдавших мученически более выдающихся китайцев: Па­вел, Иннокентий, Петр, Варвара, Матрона, Иван, Анна, Ан­тонина и др. Все новокрещенные были приобщены Св. Та­йн за литургией, на которой 70-летний старец катехизатор Иннокентий, маньчжур по происхождению, говорил на ки­тайском языке слово на текст не бойся, малое стадо! По окончании литургии при пении Волною морскою... крест­ный ход двинулся к склепу Всех Святых Мучеников. Пред­шествовали хоругви и иконы, несли Крест, Св. Евангелие и часть мощей Святителя Иннокентия, Иркутского Чудо­творца! У входа в склеп шествие остановилось; трезвон ко­локолов стих, в склеп вошел преосвященный Владыка и торжественно прочел над телами погребаемых разрешительную молитву, могилы освящены святою водою и, при пении ирмоса Не рыдай Мене, Мати, тела мучеников опу­щены в мраморные могилы с провозглашением «Вечной па­мяти» всем пострадавшим за веру! От склепа шествие дви­нулось к местам, где мучимы были христиане; тут были со­вершены литии. Затем крестный ход отправился за ограду миссийского подворья, по улицам Пекина к городским Ань-динмэньским воротам, за которыми, саженях в двухстах, лежит место мучения нескольких христианских семейств, огражденное кирпичною стеной в виде треугольника, на пе­репутий больших дорог⁷. На могилах отпета лития, и кре­стный ход двинулся далее по Калганской дороге миссионе­ров, чем восстановлены прежнее достоинство и честь клад­бища, варварски поруганного боксерами. В два часа попо­лудни крестный ход, возвращавшийся обратно, достиг тра­пезной Успенской церкви, где неподалеку от склепа, на ме­сте прежней квартиры начальника Миссии, была разбита палатка из китайских циновок с тремя отделениями, и там предложена поминальная трапеза, за которой была пропе­та Вечная память новомученикам, достойным первых ве­ков христианства!»