Русская речь зазвучала в Канаде в самом конце ХIX века, а к февралю 1917 г. туда приехали уже около 50 тысяч граждан России. Это были как члены христианской общины духоборов (или духоборцев), потомки которых сохранили свой русский язык до сих пор, так и устремившиеся на поиски работы эмигранты из западных губерний России, бежавшие политические ссыльные, революционеры. В начале ХХ в. они образовали русские колонии, в частности в западных провинциях, а также в крупных городах – Виндзоре, Торонто, Ванкувере, Монреале. Эмигранты того периода были часто бедны, необразованны и практически не оставили "русского следа".

     Между двумя мировыми войнами русская эмиграция в Канаду была сравнительно невелика количественно – в 1931 г., по данным нескольких источников, здесь жили от 90 тысяч до 140 тысяч русских неодинаковой политической и религиозной ориентации, разного образовательного, профессионального и культурного уровня. Это были ищущие заработка жители бывших западных частей России, староверы, еще две группы духоборов и так называемые белоэмигранты (интеллигенция, военные, чиновники), которые стали в основном работать на заводах и в сельском хозяйстве.

     После 1945 г. и до начала 1960-х годов на север Америки перебрались немало бывших советских граждан, которые во время второй мировой войны были угнаны на работу в Германию, находились в плену или добровольно присоединились к отступавшим немецким войскам, а также часть представителей послеоктябрьской эмиграции, живших до этого вне России. Эмиграция этих десятилетий (в 1951 г., например, здесь проживали около 190 тысяч русских по стране рождения и 39 тысяч русских по родному языку) оставила в Канаде свой как общекультурный, так и языковой след.

     В Канаде до сих пор звучит староэмигрантская русская речь. Это тот существующий сейчас лишь в устной форме русский литературный язык, на котором говорили и писали образованные эмигранты "первой волны", жившие до переезда в эту североамериканскую страну в Чехословакии, Югославии, Болгарии, Румынии, Польше, Франции, Бельгии, Китае, и который до настоящего времени используется их потомками. Что касается его письменной формы, то она практически уже не существует (кроме сравнительно редких ее образцов в виде писем в Россию родственникам и знакомым). Влияние этой речи ощущается у представителей других эмиграций конца XIX – первой половины ХХ вв. – канадских духоборов, второго поколения эмигрантов "второй волны" и более ранних исходов из России (например, потомков казаков-некрасовцев, которые оставили Россию, уехав в Турцию в начале XVIII в., и часть которых в 1963 г. переехали в США и Канаду). Все они могли изучать русский язык в учебных заведениях ряда стран у эмигрантов "первой волны" или долгое время тесно с ними общаться.

     Основные носители староэмигрантской речи – самые старшие по возрасту представители эмиграции "первой волны". Они не знают современного русского разговорного языка, который, как известно, в России используется для неофициальной коммуникации (в семье, дружеской среде). Лишь у самых пожилых из эмигрантов (иногда у представителей среднего поколения) изредка встречаются отдельные приметы "разговорности" в виде, в частности, разговорного произнесения некоторых употребимых слов – типа вообще (вапще), действительно (диситна), когда (када). Именно это придает староэмигрантскому языку некоторый налет странности, неестественности. Особенности этой речи в Канаде во многом совпадают с теми уже описанными особенностями речи представителей эмиграции "первой волны", живущих сейчас во Франции. В целом видны разрушительные для грамматической и лексической систем следы многолетнего погружения носителей русского языка в иноязычную среду.

     Что касается воздействия французского языка на староэмигрантскую речь Канады, то оно ощущается у "русских канадцев", живших ранее во Франции и Бельгии, в той же мере, что и у "русских французов", и это воздействие – не канадского (франкоязычно-квебекского) происхождения, а более давнее, привезенное еще из Европы. Для характеристики староэмигрантской речи важно и то, что в силу объективных, а иногда и субъективных обстоятельств многие русские эмигранты переезжали из страны в страну. Скитания оставили свои "отметины" в их речи: ведь современные русские канадцы из "первой волны" приехали в Канаду лишь после второй мировой войны, прожив много лет в европейских странах или Китае – после Китая и до Канады они обычно жили и в Новой Зеландии, Австралии, Южной Африке.

     В русской речи младших представителей "первой волны" есть особенности, свойственные староэмигрантской речи, но в целом она все же несет отпечаток выученности, темп речи медленный, слова подбираются с трудом. Старшее и среднее поколения старых эмигрантов высказываются о сохранении русской речи в следующих поколениях с пессимизмом. Русская речь тех старых эмигрантов, кто родился в смешанных браках, несет отпечаток языка, который они считают родным.

     В Канаде звучит и несколько иная русская речь, которую можно назвать "новоэмигрантской". Один ее тип имеет в своей основе кодифицированный литературный язык России 30 – 40-х годов, другой – диалектные варианты русского языка этого периода. Новоэмигрантская речь на основе литературного русского языка отличается от староэмигрантской отсутствием следов нормы конца XIX – начала XX в., словоупотреблениями 30-40-х годов и более мягкими последствиями "погружения" в иноязычную среду. Ее носители – те представители "второй волны", которые получили среднее и высшее образование еще в СССР.

     Представители второго поколения "второй волны" нередко говорят по-русски и стремятся сохранить русскую речь в своих семьях. Те, кто не получил хорошего образования, старались много читать по-русски, больше общаться с русскими, участвовать в жизни православных приходов. Но погружение в иноязычную среду не может не сказаться – в их речи иногда дефектны глагольный вид ("люди некоторые побывали здесь пару лет уже свои дома покупать сразу стали"), словообразование ("благодаря его сапожеству мы выжили"), словарь ("он устраивался там по электрике", "где-то водопроводкой занимался").

     Старшие эмигранты "второй волны", озабоченные проблемой сохранения русского языка в эмигрантской среде, с грустью отмечают, что нередко в русских семьях Канады допускается, чтобы дети по-английски отвечали родителям, которые с ними разговаривают по-русски, и констатируют все более быструю ассимиляцию приехавших из России в 70 – 90-е годы.

     Носители новоэмигрантской речи на диалектной основе – это нередко получившие лишь начальное образование на родине представители первого поколения "второй волны". Несмотря на длительное пребывание вне России, они не очень хорошо знают чужие языки и своеобразно осваивают необходимые им иностранные слова. Дети тех, кто владеет подобной русской речью, говорят обычно иначе, поскольку (нередко самостоятельно читая произведения русской классической литературы) стремились выучить "правильный" русский язык, преподаваемый в русских приходских школах, на славянских отделениях канадских университетов. Такой же язык они слышали от образованных эмигрантов разных "волн".

     Современная русская речь духоборов – самой старой эмиграции из России в Канаду – представляет особый интерес. Сейчас духоборы – это этнокультурная группа (около 30 тысяч человек), проживающая преимущественно в западных провинциях страны. За почти столетнюю жизнь в Канаде русский язык духоборов, который отличался от литературного языка России конца XIX века, и который они стремились сохранить в чужой стране, изменился под влиянием как англоязычного, так и в ряде провинций славянского окружения.

     Исследования языковой компетенции духоборов в 70-е годы показывают, что русский язык служит им важным средством поддержания самоидентичности, отстранения от не говорящих по-русски соседей. Младшее поколение еще изучает русский язык как родной и широко используемый в политической и общественной жизни духоборов. Продолжает развиваться русская письменная традиция – публикуются русско-английский журнал "Искра" (с 1943 г.), и произведения самих духоборов об истории их общины. В конце 70-х годов русский язык еще полностью функционирует в духоборческой среде.

     С середины 70-х годов исследователи констатируют активизацию ассимиляции этих русских канадцев. К началу 80-х годов в русской речи самых старших духоборов, родившихся еще в России, обнаруживаются черты языка XIX в., который считается носителем духоборческих традиций и высоко ценится. То, что большинство старших духоборов одноязычны, побуждает их детей и внуков говорить с ними по-русски. Представители среднего поколения взрослых родились в Канаде и, хотя по возрасту могли бы входить в группу самых старших, двуязычны, не ценят "московский русский язык" и не подражают ему как стандартному языку.

     Молодое поколение взрослых духоборов этого периода говорило по-русски, по-разному относилось и к московскому русскому и канадскому духоборческому, в ежедневном быту чаще пользовалось английским языком, но, за редким исключением, очень стремилось к тому, чтобы их дети учились говорить по-русски дома. Именно это поколение в 70-е годы было особенно озабочено судьбой русского языка и русской культуры в духоборческой среде.

     Четвертое поколение, юноши и девушки, активно стремились оживить русский язык и культуру духоборов, хотели изучать русский язык, который мог им позволить общаться не только с духоборами, но и жить в согласии со своей духовной верой и канадским окружением. Что касается маленьких представителей пятого поколения этого периода, то их родители старались возложить обязанности по сохранению русского языка у детей на общину. Тогда же было отмечено, что духоборы всех поколений осознают все возрастающее влияние англо-канадской среды, но относятся к этому по-разному. Одни рассматривают это как культурную дегенерацию и приходят в отчаяние. Другие же видят в гибкости и приспособляемости к новым условиям доказательство жизнеспособности духоборческих традиций, полагая, что следующие поколения останутся "духоборами по-новому", и что английский язык является вполне возможным средством общения между духоборами.

     Сейчас среди духоборов еще есть старики, не знающие английского языка, и много молодежи, не говорящей по-русски. Благодаря контактам с Россией с 60-х годов и использованию при обучении русскому языку советских учебников молодые духоборы осознают различия между "канадско-духоборческим" языком и русским языком России, рассматривают свою русскую речь как некий слэнг, отклоняющееся от стандарта образование, которое они оценивают весьма положительном. Эта оценка во многом обусловлена влиянием проводимой с 1971 г. федеральным правительством Канады политики оживления культурного самосознания населяющих страну этнических групп (так называемая политика мультикультурализма).

     Проблема сохранения русской речи остается для духоборов одной из важнейших. Об этом свидетельствует, в частности, юбилейный (к 60-летию основания журнала) номер русско-англоязычной "Искры", где в рубрике "От редакции" можно прочитать: "Какие же меры мы предприняли в отношении нашей озабоченности о нашей молодежи, о порядках нашей современной жизни, о сохранении среди нас русской речи? Проводим ли мы на деле то, во что мы верим и о чем говорим? Уделили ли мы время и силы, чтобы узнать, кто мы именно есть и что является самым главным для нашего полного благополучия? (...) Искренне ли мы прислушиваемся к тому, что говорят нам наши дети? (...) Озабочены ли мы тем, чтобы расширить наши знания других языков, будь это русского, английского или другого, вместе с нашими детьми?"

     Русская речь представителей первых русских эмиграций в Канаде жива до сих пор. Факторы, от которых зависят особенности речи того или иного русского канадца, весьма разнообразны, и воздействие их создает достаточно пеструю языковую картину.