1 сентября 1923 года Японию постигло страшное бедствие - разрушительное землетрясение в районе Канто практически полностью уничтожило Токио и Иокогаму, унеся при этом жизни более 100 тысяч человек (всего погибших, раненых и пропавших без вести насчитывалось около 130 000 чел., 570 000 семей остались без жилья, общий ущерб составил порядка 6500 млн. иен в ценах 1923 года, что равнялось 10-11% общего благосостояния тогдашней Японии).

Шок, вызванный колоссальными размерами этого стихийного бедствия, был так велик, что первое время газеты всего мира писали об исчезновении с лица земли не только городов, но целых территорий, о гибели всего золотого запаса, флота.

Действительно, потери, в первую очередь людские, были огромны, несравнимы ни с чем подобным в современной мировой истории. Страна как будто пережила войну, сопровождавшуюся бомбардировкой столичного округа.

Среди сохранившихся свидетельств очевидцев этого ужасного бедствия, одно из наиболее подробных принадлежит Д.И. Абрикосову, русскому дипломату, служившему в Российском посольстве в Токио в 1916-1925 годах. Сам Абрикосов в момент землетрясения находился в местечке Никко. В субботу, 1 сентября, Абрикосов, гуляя между знаменитыми храмами Никко, ощутил несколько сильных подземных толчков, но не придал этому особенного значения. На следующий день, пишет в своих мемуарах Абрикосов, он был разбужен рано утром слугой, от которого и узнал, что накануне, в 11:57 утра, три подземных толчка необычайной силы обратили в груду развалин две трети японской столицы. Абрикосов немедленно отправился в Токио, в посольство. По пути он видел множество разрушенных домов, а в одном месте пассажирам пришлось перебираться через реку по висящим в воздухе рельсам от рухнувшего моста.

Город продолжал гореть. Подземные толчки продолжались, и первый иностранец, встреченный Абрикосовым на улице, очевидно немец, смог лишь сказать в ответ на вопрос о происшедшем, что "всему Токио капут". На удивление, здание российского посольства, находившееся неподалеку от парламента Японии, устояло и почти не пострадало - направление ветра уберегло здание от распространяющихся пожаров. Другим посольствам повезло меньше, и некоторые (например, американское и французское) выгорели дотла, а здания итальянского и английского посольств были повреждены столь сильно, что стали непригодны к дальнейшему использованию. Но и в русском посольстве повреждения были значительные: центральное отопление нарушено, во многих помещениях рухнувшие трубы продавили потолки и перекрытия, окружающая посольство стена развалилась. Однако сохранился ряд комнат, пригодных для временного проживания (хотя боязнь повторения подземных толчков и вынудила сотрудников посольства в продолжение нескольких дней ночевать на открытом воздухе). Ко времени появления Абрикосова на территории посольства уже собралась большая толпа русских эмигрантов, искавших убежища, среди которых были также архиепископ Японский Сергий и епископ Владивостокский Михаил.

Уже 6 сентября Абрикосов отправил в Париж на имя М. Гирса, возглавлявшего там Совет послов - организацию, сформированную бывшими царскими дипломатами и координирующую деятельность русских дипломатических учреждений в эмиграции, - телеграмму следующего содержания:

"Размеры бедствия колоссальны: две трети Токио, вся Иокогама превращены в груду развалин. Посольство повреждено, но уцелело; продолжает функционировать. Личный состав невредим. Консульство в Иокогаме уничтожено; легко раненые Консул и Секретарь спаслись на стоящих на рейде судах. Среди русских есть убитые, число коих выясняю".

На территории посольства был организован пункт по приему и размещению беженцев, на лужайке перед зданием расстелены одеяла и разбито некое подобие лагеря (любопытно, что японские слуги и здесь стремились соблюсти официальный протокол, отводя каждому лицу место в соответствии с занимаемым статусом). По городу распространялись слухи о начавшихся корейских погромах (корейцев обвинили в организации поджогов в условиях паники), что вызвало вооружение русских сотрудников посольства, и сам Абрикосов также приобрел револьвер. Учитывая введение в столице военного положения, оставлять на территории посольства, лишенного внешней ограды, большое число людей, было небезопасно, и Абрикосов уже на следующий день обратился за помощью в городское управление, занимавшееся временным размещением и организацией питания населения. В его последующих отчетах Совету послов в Париж отмечается, что местные власти, как и иностранные представители, относились ко всем запросам из посольства исключительно доброжелательно.

Как только восстановилось железнодорожное сообщение, группа сотрудников посольства, сопровождаемых епископом, посетила Иокогаму, пострадавшую сильнее, чем Токио, где на момент землетрясения проживала большая русская колония, и там была отслужена панихида по погибшим соотечественникам. Русское консульство в Иокогаме рухнуло при первом же толчке. При этом сам российский консул А.К. Вильм чудом уцелел среди развалин, получив лишь легкое ранение. Его коллегам из других стран повезло меньше: погибли американский и французский консулы, а всего в первые дни жертв среди иностранцев насчитывалось более 150 человек, среди них около 60 русских, но точно определить число жертв было невозможно, так как иные из пропавших без вести обнаруживались впоследствии среди эвакуированных в город Кобе.

На тот момент в Японии находились около 1000 русских беженцев, или "белых русских" (так они именовались в документах японской администрации), большая часть которых была сосредоточена в районе Токио-Иокогама. В первые годы после Октябрьской революции среди русских эмигрантов в Японии преобладали лица в той или иной степени случайные, оказавшиеся здесь без каких-либо планов длительного пребывания в этой стране, не имеющие навыков жизни и работы в культурно-чужеродной среде. Среди этих людей было много представителей региональной администрации царской России, мелких чиновников, отставных генералов, министров различных сибирских правительств, и просто сбитых с толку горожан, в панике сорвавшихся с места, повинуясь общему порыву бегства, а затем растерявшихся в чужой азиатской стране. Для тех из них, кто выжил, землетрясение стало своеобразным толчком к "продолжению бегства" в Америку, Австралию и т. д.

В мемуарах Абрикосова встречаются критические замечания, рисующие довольно неприглядные стороны поведения ряда соотечественников. Так, например, когда улеглись первые волнения, среди части русской колонии вдруг поднялась волна "золотоискательства" в покинутых и разрушенных домах. Кто-то пустил слух, что некоторые русские эмигранты, особенно из числа соратников известного казачьего атамана Г. Семенова, не доверяя японским банкам, хранили у себя дома значительные запасы золота. В течение некоторого времени "золотоискатели", вооруженные лопатами и заступами, ежедневно покидали здание посольства рано утром и уезжали в Иокогаму, возвращаясь поздно вечером, и как правило, ни с чем. Все это являло не очень приглядный контраст с японским населением, в массе своей чуждым мародерства.

Американское посольство сняло целиком "Империал Отель" в центре Токио, ставший чем-то вроде штаба по сбору информации и размещению беженцев, где можно было навести справки по поводу пропавших отдельных лиц; здесь же устраивались обеды для иностранных граждан, оплаченные посольством. Многие русские ходили туда столоваться, называя это "поесть за счет президента США".
С отправкой эмигрантов из Японии возникали проблемы: одни метались в поисках выбора направления, другие выдвигали неожиданные претензии по смене уже определенного заранее маршрута, требуя, к примеру, чтобы их везли в Мексику через Харбин или Шанхай (для встречи там с родственниками).

Все японские и иностранные суда, находившиеся в японских портах, включая военные корабли, были мобилизованы на оказание помощи по вывозу пострадавших. Суда, находившиеся вблизи японских берегов, также отзывались со своих маршрутов. Основным пунктом, куда вывозили людей, стал город Кобе, где исторически существовала многочисленная колония иностранцев и инфраструктура позволяла разместить на некоторое время большую массу людей.

Сразу же после катастрофы силами иностранной колонии в Кобе был создан "Комитет по оказанию помощи", при котором был образован "Подкомитет по оказанию помощи русским беженцам", принявший на себя решение вопросов по приему, размещению и устройству на первое время прибывающих из Токио и Иокогамы эмигрантов. В течение трех недель ими были созданы условия для временного проживания почти 400 человек. В Кобе, где на тот момент отсутствовал русский консул, был командирован секретарь российского консульства в Иокогаме П.П. Боровский, который нес на себе основной груз решения встающих там проблем.

Были также арендованы океанские суда для вывоза иностранных граждан, и в их числе - русских эмигрантов. Японские чиновники не скрывали, что наиболее желательным для них был бы окончательный отъезд русских беженцев из страны. В посольство поступали специальные обращения из МИДа с просьбой разъяснить эмигрантам, что отныне работу найти им будет крайне тяжело. Перевозки до Кобе, сушей и морем, осуществлялись японскими властями бесплатно, с выдачей небольших сумм на питание и первое время из правительственных резервов.

Успешно прошел сбор денежных средств на оказание помощи российским беженцам. В дополнение к 30 000 иен, выделенных посольством и отдельно - российским военным агентом на оказание немедленной помощи пострадавшим, иностранный Комитет в Кобе перечислил на эту же цель сначала 10 000 иен, потом - еще 20 000 иен; японское благотворительное общество в Кобе пожертвовало 20 000 иен на оказание содействия к организации выезда русских из Японии, и такую же сумму на ту же цель передал местный губернатор, весьма заинтересованный в скорейшей отправке беженцев.

Справедливо полагая, что насильственная эвакуация беженцев в Шанхай или Харбин, к чему могли бы прибегнуть японские власти, сведется для русских к переходу из одного безвыходного положения в другое, Абрикосов начал добиваться для них права эмигрировать в Америку, куда большинство изначально стремилось уехать. Он специально запрашивал по этому вопросу американское посольство, а также консульство в Кобе, ведавшее вопросами эвакуации. Такой же запрос был послан и в МИД Японии. Речь шла о бесплатном переезде в Америку около 200 человек русских, хотя ежемесячная квота на русских иммигрантов (всех, включая ехавших из Европы, России и т. д.) составляла тогда меньшую цифру.

В итоге совместными усилиями иностранного Комитета в Кобе и русского посольства удалось отправить из Японии более 250 русских эмигрантов, из которых большинство предпочло уехать в Америку (кое-кто, не сумев получить американскую визу, направился в Мексику или Канаду, чтобы затем перебраться в США); около 30 человек выехали в Европу.

При этом сотрудники российского посольства противостояли попыткам уговорить часть беженцев вернуться в Советскую Россию. Прибывший в Японию незадолго до землетрясения в качестве представителя Российского телеграфного агентства (РОСТА) Воскресенский был включен в состав членов Комитета по оказанию помощи в Кобе, где он впоследствии активно убеждал эмигрантов вернуться на родину. Эта его деятельность, однако, не встретила поддержки со стороны других членов международного Комитета. Лишь один человек выразил пожелание уехать во Владивосток.

Япония отказалась принять помощь после землетрясения от советского правительства. Не исключено, что виной тому была чрезмерная классовая идеологизация этого акта: в Японию из Владивостока прибыл под красным флагом пароход "Ленин", привезший продукты "пострадавшему японскому пролетариату от российского пролетариата", тем самым как бы подчеркивая, что речь не идет об оказании помощи населению в целом. Японские власти не допустили высадку советских представителей, развернув пароход "Ленин" восвояси.

Землетрясение нанесло огромный ущерб русской православной колонии в Токио и Иокогаме. Большой Токийский собор - знаменитый "Николай-до" - был разрушен: обвалились купол, колокольня, часть стен, сгорели почти все мелкие постройки. Архиепископ Японский Сергий и епископ Владивостокский Михаил нашли убежище в российском посольстве; потом их устроили у себя японские христиане. Для того чтобы отстроить собор заново, начался сбор пожертвований среди эмигрантов. Разумеется, общая малочисленность и преобладание малоимущих среди беженцев в Японии не позволяли набрать сразу нужную сумму, что побудило архиепископа Сергия несколько раз выезжать в Харбин, для проведения там сбора средств среди местного русского населения. К концу 1927 года было собрано около 100 000 иен - сумма, позволившая начать строительство. В ноябре 1929 года состоялось освящение храма, фактически заново построенного.

Собор играл одну из центральных ролей в жизни русской православной колонии в Японии, и факт его восстановления в столь быстрые сроки был очень важен. Многие русские эмигранты пели в соборном хоре, причем бесплатно (на жаловании был только регент), принимали участие в общественных сборах "на храм", "на церковную школу", проводили концерты и благотворительные спектакли в пользу церкви. Вскоре после восстановления собора на территории соборного земельного участка была выстроена школа.

Для поднятия духа русских беженцев, с 1924 года стали проводиться регулярные гастроли артистов русских театров из Харбина и Шанхая, а также выступления Итальянской оперы, с участием русских певцов. Эти визиты всегда были большим событием для русской колонии.

Одним из неожиданных политических последствий Кантоского землетрясения можно считать отсрочку дипломатического признания Японией Советской России. Хотя формально все было готово для проведения необходимых процедур уже в 1923 году, последовавшая внезапно катастрофа и меры по ликвидации ее последствий отодвинули на второй план договоренности, намеченные в ходе Дайренской и Чанчуньской конференций, продлив таким образом еще на два года существование старого Российского посольства. Но уже в конце 1924 года японский посол в Пекине К. Иосидзава встретился с советским представителем Л. Караханом, возобновив таким образом двусторонние переговоры, закончившиеся подписанием в Пекине 20 января 1925 года Соглашения об установлении дипломатических отношений между Японской империей и СССР.

Незадолго до этого исполняющий обязанности посла Российской империи Абрикосов был вызван в японский МИД, где его официально уведомили о готовящемся признании советского правительства и предложили подготовить дела к сдаче. Абрикосов попросил разрешения передать здание и собственность посольства японским властям, что ему было в итоге разрешено, и провел оставшееся время за приведением в порядок архива и ликвидацией всего того, что, по его мнению, не должно было попасть в руки большевиков.

На территории Японии, а также подвластных ей в то время Кореи и части Маньчжурии, помимо посольства в Токио, существовали также 10 консульств и генеральных консульств: в Иокогаме, Кобе, Хакодате, Цуруге, Нагасаки, Дайрене, Пусане (Фузане), Сеуле, Гензане и Чондзине. Всем консулам было велено передать консульское имущество местным японским властям, не вступая в контакт с советскими представителями; им также предлагалось на выбор остаться по месту проживания либо выехать в Америку или Европу.

Начиналась новая эпоха в двусторонних отношениях.