Надо отметить, что и в России и в Японии далеко не все настаивали на военном решении назревшего конфликта. Были и "голуби", искавшие возможности сохранения мирных отношений между двумя странами. Таким пацифистом, в частности, стал известный русский художник Василий Васильевич Верещагин (1842-1904). Последние годы его жизни оказались тесно связанными с Японией, как в зеркале отразив неоднозначность российско-японских отношений.

Василий Верещагин родился 26 октября 1842 года в Череповце в семье помещика. Когда мальчику исполнилось 8 лет, родители отдали его в Кадетский корпус. Но Василия с юных лет манили не военные эполеты, а карандаши и кисти живописца. С 1858 года он зачастил в рисовальную школу петербургского Общества поощрения художеств.

В 1860 году, окончив корпус, Верещагин вопреки воле родителей подал в отставку и поступил в Академию художеств. Разгневанный отец лишил его материальной поддержки. Начались трудные годы учебы. Юноша был непоседой. Спустя три года он оставил Академию и уехал на Кавказ, где рисовал местных жителей, аулы, пейзажи. Именно там он впервые ощутил всю прелесть работы не в пыльных академических мастерских, а на натуре.

Когда начались военные действия в Туркестане, он устремился туда. "Поехал потому, что хотел узнать, что такое истинная война, о которой много читал и слышал", - писал художник. Он не только изучал нравы и обычаи феодального Востока, но и принял участие в боевых действиях, удостоившись за проявленную храбрость Георгиевского креста. Результатом поездки стала серия батальных полотен, получивших высокую оценку в России и за рубежом. Уже в самых ранних картинах Верещагина можно уловить протест против захватнических войн, неприятие этого узаконенного убийства людей, что стало характерным для всего творчества художника.

Обличительный пафос батальных картин Верещагина вызвал враждебное отношение к художнику со стороны власть имущих, тех, кто нес ответственность за кровопролитные войны. Произведения Верещагина перестали выставлять и печатать в России. Пришлось искать признания за рубежом. Василий Верещагин завершил художественное образование в Парижской Академии художеств. Затем долго путешествовал, побывал в Индии, Сирии, Палестине, США, на Кубе и Филиппинах.

Вспыхнувшая в 1877 году русско-турецкая война вновь привела его на фронт. Он участвовал в сражениях, был ранен, чуть не погиб. Для человека, исповедовавшего пацифистские взгляды, подобное поведение выглядело странным. Но он объяснил: "Выполнить цель, которой я задался, дать обществу картину настоящей неподдельной войны нельзя, глядя на сражение в бинокль из прекрасного далека, а нужно самому все прочувствовать и проделать, участвовать в атаках, штурмах, победах, поражениях, испытать голод, болезни, раны. Нужно не бояться жертвовать своей кровью, своим мясом, иначе картины мои будут не то". Картины Балканской серии, с беспримерной правдивостью воспроизведшие будни войны и эпизоды сражений, принесли Верещагину всемирную известность и славу.

Затем последовали поездки по российскому Северу, результатом которых стала серия этюдов с изображениями памятников старинного деревянного зодчества, русской природы. С 1887 по 1901 год Верещагин работал над серией картин, посвященных Отечественной войне1812 года. Патриотические по своей сути полотна внесли достойный вклад в историческую живопись России конца XIX века.

Восток, варварский и великолепный, продолжал манить художника. В 1903 году, благодаря содействию барона Розена, российского посла в Японии, Верещагину удалось побывать в Стране восходящего солнца. Его интересовали особенности культуры этой страны, сохранившей благодаря политике самоизоляции свою самобытность, уникальность. За несколько недель он побывал в Токио и Никко, где сделал немало зарисовок местных достопримечательностей, памятников архитектуры, пейзажей, портретов. Одновременно он присматривался к характерным особенностям письма японских коллег. Верещагин сумел, в частности, оценить значение пустого пространства в рисунке. Об этом можно судить по строкам из письма, отправленного из Японии на родину, супруге:

"Один этюд я чересчур переделал, заполнил подробностями и даже зачертил, - первый, - из-за излишнего усердия, вроде того, как ты переигрывала на фортепьяно. Должно быть, это совершенно то же самое, и как я не мог взять в толк, как это можно переиграть, так тебе, вероятно, трудно понять, как это я чересчур записываю, а вот так оно случилось теперь".

Судя по всему, результатом поездки в Японию мог стать новый цикл картин художника, сумевшего что-то понять для себя и принять из особенностей восточного восприятия прекрасного.

К сожалению, посольские чиновники порекомендовали Верещагину свернуть работу и вернуться домой. Дело шло к войне. Это ощущал и сам художник. Еще 21 августа во Владивостоке, до посадки на "Айкоку-мару", доставивший его в Японию, Верещагин писал жене:

"ЕЕду в страну, очень враждебно к нам настроеннуюЕ По газетам судя, в Японии часты собрания врагов России, требующих войны с нами, считая теперешний момент для открытия военных действий за наиболее удобный и подходящийЕ У них все готово для войны, тогда как у нас ничего готового, все надобно везти из Петербурга" (Примечательно, что, в общем-то, штатский человек еще за несколько месяцев до начала военных действий ясно ощущал нарастающую угрозу столкновения, в то время как профессиональные военные России потом неустанно твердили о внезапности и вероломности японского удара!)

Вернулся из Японии он чуть ли не на последнем пароходе, ушедшем в Россию. О нападении японцев на Порт-Артур он узнал уже в дороге, что вызвало у художника приступ ярости. Надежды на мирное решение конфликта быстро улетучились. Добравшись до столицы, Верещагин поспешил получить разрешение на поездку в действующую армию, чтобы своими глазами увидеть происходящее. Уступив настойчивым просьбам Василия Верещагина, военный министр А. Куропаткин разрешил ему отправиться на новый театр военных действий - в Порт-Артур. Там художник-баталист попал под опеку своего давнего почитателя, адмирала В.О. Макарова, возглавившего оборону порта. Верещагину было разрешено осматривать отдельные участки обороны, выходить в море на сторожевых кораблях. И, конечно же, делать наброски к будущим полотнам, отражающим характер русско-японской войны. Нам остается лишь гадать, как кисть художника сумела бы отразить на холсте грандиозные и героические события тех месяцев. К несчастью, 31 марта 1904 года Верещагин погиб. Он вместе с адмиралом Макаровым находился на мостике броненосца "Петропавловск", когда тот, выйдя на внешний рейд Порт-Артура для схватки с японскими миноносцами, подорвался на мине и затонул.

Но о кредо Верещагина можно судить по словам художника, сказанным в беседе с П. Третьяковым: "Передо мною, как перед художником, война, и я ее бью, сколько у меня есть сил; сильны ли, действенны ли мои удары - это другой вопрос, вопрос моего таланта, но я бью с размаху и без пощады".

К сказанному можно добавить, что Василий Васильевич Верещагин считался одним из наиболее вероятных кандидатов на соискание первой Нобелевской премии мира.

А. Л.