Последним журналистом, беседовавшим с графиней Мариной Дмитриевной Шереметевой незадолго до ее смерти, был корреспондент ИТАР-ТАСС. И вот, сказать последние прощальные слова приходится на марокканском христианском кладбище в Рабате спустя два года после ее кончины в ноябре 2001 года. Графиня не дожила одного месяца до своего 93-летия и похоронена рядом со своим мужем Петром Петровичем Шереметевым.

     Рядом, немного поодаль, лежит граф Михаил Львович Толстой, один из сыновей великого русского писателя. В Рабате родились восемь его детей, которые сейчас разбрелись по всему свету. Вдоль ухоженных марокканскими садовниками аллей покоятся под православными крестами граф Игнатьев, потомок известного рода военных, князья Долгорукие, княгиня Гагарина. Встречаются другие, более скромные могилы россиян, оказавшихся в Марокко после Второй мировой войны. Утверждают, что среди них есть и власовцы.

     "И все же особо надо сказать об архимандрите Варсонофии, что из валаамских монахов", – говорит Нина Кинани. Она уже 40 лет замужем за марокканцем и получает в этом, по ее словам, "благословенном королевстве" пенсию как бывший главный садовод Рабата.

     Отец Варсонофий стал духовным пастырем русской общины в конце двадцатых годов прошлого столетия, и благодарная паства поставила архимандриту часовню, где он и был похоронен в 1952 году. Сменил Варсонофия отец Митрофан, в миру Михаил Ярославцев, – кадровый военный, царский генерал. Вместе с армией Врангеля он ушел в Константинополь, а позже в Париже принял монашеский постриг и был направлен в приход в Рабате. Недалеко от кладбища стоит храм Воскресения Христова. До приезда сюда священников обряды богослужения совершала Нина Кинани, которая обрела веру еще в советские времена, проживая в Москве рядом с Новодевичьим монастырем.

     Интересна история создания храма. Земельный участок под его строительство был приобретен у одного богатого марокканца. Отец Варсонофий писал по этому поводу: "Житель Рабата знатный араб Шериф Джебли был женат на русской. От этого брака у них было два сына и одна дочь. В тексте купчей на землю было сказано, что нижеподписавшийся г-н Джебли принимает сумму в 1 франк (копеечная цена по тем временам – прим. корр.), признает и считает плату сию, заплаченную в звонкой монете, доброй и надлежащей. Продажа совершена на особом условии, что приобретатель воздвигнет на означенном участке русский православный храм и что ни в коем случае названный участок не может служить никакой другой цели". Такова была благодарность марокканца-мусульманина русской христианке, которая, к тому же, вылечила его от тяжелого недуга.

     Первым старостой храма был Александр Стефановский. Он служил капитаном артиллерии, закончил Михайловское артучилище. Эмиграция разлучила его с семьей, и все свои накопления он пожертвовал на строительство церкви.

Россияне первой волны эмиграции работали на фосфатных рудниках в Хоригбе, строили железную дорогу в Кенитре, составили почвенную карту Марокко, трудились повсюду во славу королевства и доброго имени бывших подданных царской империи.

Голубоглазая графиня Марина Дмитриевна Шереметева также внесла свой посильный вклад в сооружение храма Воскресения. Она устраивала балы, давала уроки музыки и стала в Марокко единственным логопедом, издавшим учебники по этой теме. Теперь в Рабате живет ее дочь Прасковья Петровна Шереметева-де Мазьер. Ее муж происходил из знатной семьи французских архитекторов, по чьим проектам застроена чуть ли не половина Рабата, в том числе великолепный железнодорожный вокзал и Собор Св. Петра.

     Незадолго до кончины Марина Дмитриевна получила российское гражданство, чем очень гордилась. В Марокко же друзья ее звали "красной графиней", а причина тому простая – она успела дважды побывать в Москве и Санкт-Петербурге.

     По рассказам коренных жителей, первая могила русского христианина появилась в Марокко почти сто лет назад в порту Танжер. Там и поныне покоятся останки скончавшегося от ран корабельного священника отца Афанасия, который служил на крейсере "Аврора", входившего тогда в состав Тихоокеанской эскадры. После октябрьских событий 1917 года в тунисский порт Бизерта вошли три десятка кораблей с 6 тысячами россиянами-беженцами на борту, которые затем разбрелись по всему миру. Многие из них в двадцатые годы обрели вторую родину во французском протекторате Марокко (такой статус ранее имело королевство), и память о них хранит рабатское кладбище.